РУ

Зарегистрироваться

Войти

Зарегистрироваться

Войти

Найти

Greek/Septuagint (gr)

Вся Библия

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ

Главы 11-15

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 11

¹καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν καὶ Ααρων λέγων

²λαλήσατε τοι̃ς υἱοι̃ς Ισραηλ λέγοντες ταυ̃τα τὰ κτήνη ἃ φάγεσθε ἀπὸ πάντων τω̃ν κτηνω̃ν τω̃ν ἐπὶ τη̃ς γη̃ς

³πα̃ν κτη̃νος διχηλου̃ν ὁπλὴν καὶ ὀνυχιστη̃ρας ὀνυχίζον δύο χηλω̃ν καὶ ἀνάγον μηρυκισμὸν ἐν τοι̃ς κτήνεσιν ταυ̃τα φάγεσθε

⁴πλὴν ἀπὸ τούτων οὐ φάγεσθε ἀπὸ τω̃ν ἀναγόντων μηρυκισμὸν καὶ ἀπὸ τω̃ν διχηλούντων τὰς ὁπλὰς καὶ ὀνυχιζόντων ὀνυχιστη̃ρας τὸν κάμηλον ὅτι ἀνάγει μηρυκισμὸν του̃το ὁπλὴν δὲ οὐ διχηλει̃ ἀκάθαρτον του̃το ὑμι̃ν

⁵καὶ τὸν δασύποδα ὅτι ἀνάγει μηρυκισμὸν του̃το καὶ ὁπλὴν οὐ διχηλει̃ ἀκάθαρτον του̃το ὑμι̃ν

⁶καὶ τὸν χοιρογρύλλιον ὅτι ἀνάγει μηρυκισμὸν του̃το καὶ ὁπλὴν οὐ διχηλει̃ ἀκάθαρτον του̃το ὑμι̃ν

⁷καὶ τὸν ὑ̃ν ὅτι διχηλει̃ ὁπλὴν του̃το καὶ ὀνυχίζει ὄνυχας ὁπλη̃ς καὶ του̃το οὐκ ἀνάγει μηρυκισμόν ἀκάθαρτον του̃το ὑμι̃ν

⁸ἀπὸ τω̃ν κρεω̃ν αὐτω̃ν οὐ φάγεσθε καὶ τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν οὐχ ἅψεσθε ἀκάθαρτα ταυ̃τα ὑμι̃ν

⁹καὶ ταυ̃τα ἃ φάγεσθε ἀπὸ πάντων τω̃ν ἐν τοι̃ς ὕδασιν πάντα ὅσα ἐστὶν αὐτοι̃ς πτερύγια καὶ λεπίδες ἐν τοι̃ς ὕδασιν καὶ ἐν ται̃ς θαλάσσαις καὶ ἐν τοι̃ς χειμάρροις ταυ̃τα φάγεσθε

¹⁰καὶ πάντα ὅσα οὐκ ἔστιν αὐτοι̃ς πτερύγια οὐδὲ λεπίδες ἐν τω̨̃ ὕδατι ἢ ἐν ται̃ς θαλάσσαις καὶ ἐν τοι̃ς χειμάρροις ἀπὸ πάντων ὡ̃ν ἐρεύγεται τὰ ὕδατα καὶ ἀπὸ πάσης ψυχη̃ς ζώσης τη̃ς ἐν τω̨̃ ὕδατι βδέλυγμά ἐστιν

¹¹καὶ βδελύγματα ἔσονται ὑμι̃ν ἀπὸ τω̃ν κρεω̃ν αὐτω̃ν οὐκ ἔδεσθε καὶ τὰ θνησιμαι̃α αὐτω̃ν βδελύξεσθε

¹²καὶ πάντα ὅσα οὐκ ἔστιν αὐτοι̃ς πτερύγια καὶ λεπίδες τω̃ν ἐν τω̨̃ ὕδατι βδέλυγμα του̃τό ἐστιν ὑμι̃ν

¹³καὶ ταυ̃τα βδελύξεσθε ἀπὸ τω̃ν πετεινω̃ν καὶ οὐ βρωθήσεται βδέλυγμά ἐστιν τὸν ἀετὸν καὶ τὸν γρύπα καὶ τὸν ἁλιαίετον

¹⁴καὶ τὸν γύπα καὶ ἰκτι̃να καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃

¹⁵καὶ κόρακα καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃

¹⁶καὶ στρουθὸν καὶ γλαυ̃κα καὶ λάρον καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃ καὶ ἱέρακα καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃

¹⁷καὶ νυκτικόρακα καὶ καταρράκτην καὶ ἰ̃βιν

¹⁸καὶ πορφυρίωνα καὶ πελεκα̃να καὶ κύκνον

¹⁹καὶ γλαυ̃κα καὶ ἐρωδιὸν καὶ χαραδριὸν καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃ καὶ ἔποπα καὶ νυκτερίδα

²⁰καὶ πάντα τὰ ἑρπετὰ τω̃ν πετεινω̃ν ἃ πορεύεται ἐπὶ τέσσαρα βδελύγματά ἐστιν ὑμι̃ν

²¹ἀλλὰ ταυ̃τα φάγεσθε ἀπὸ τω̃ν ἑρπετω̃ν τω̃ν πετεινω̃ν ἃ πορεύεται ἐπὶ τέσσαρα ἃ ἔχει σκέλη ἀνώτερον τω̃ν ποδω̃ν αὐτου̃ πηδα̃ν ἐν αὐτοι̃ς ἐπὶ τη̃ς γη̃ς

²²καὶ ταυ̃τα φάγεσθε ἀπ' αὐτω̃ν τὸν βρου̃χον καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃ καὶ τὸν ἀττάκην καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃ καὶ τὴν ἀκρίδα καὶ τὰ ὅμοια αὐτη̨̃ καὶ τὸν ὀφιομάχην καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃

²³πα̃ν ἑρπετὸν ἀπὸ τω̃ν πετεινω̃ν οἱ̃ς ἐστιν τέσσαρες πόδες βδέλυγμά ἐστιν ὑμι̃ν

²⁴καὶ ἐν τούτοις μιανθήσεσθε πα̃ς ὁ ἁπτόμενος τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

²⁵καὶ πα̃ς ὁ αἴρων τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

²⁶ἐν πα̃σιν τοι̃ς κτήνεσιν ὅ ἐστιν διχηλου̃ν ὁπλὴν καὶ ὀνυχιστη̃ρας ὀνυχίζει καὶ μηρυκισμὸν οὐ μαρυκα̃ται ἀκάθαρτα ἔσονται ὑμι̃ν πα̃ς ὁ ἁπτόμενος τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

²⁷καὶ πα̃ς ὃς πορεύεται ἐπὶ χειρω̃ν ἐν πα̃σι τοι̃ς θηρίοις ἃ πορεύεται ἐπὶ τέσσαρα ἀκάθαρτα ἔσται ὑμι̃ν πα̃ς ὁ ἁπτόμενος τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

²⁸καὶ ὁ αἴρων τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας ἀκάθαρτα ταυ̃τα ὑμι̃ν ἐστιν

²⁹καὶ ταυ̃τα ὑμι̃ν ἀκάθαρτα ἀπὸ τω̃ν ἑρπετω̃ν τω̃ν ἑρπόντων ἐπὶ τη̃ς γη̃ς ἡ γαλη̃ καὶ ὁ μυ̃ς καὶ ὁ κροκόδειλος ὁ χερσαι̃ος

³⁰μυγαλη̃ καὶ χαμαιλέων καὶ καλαβώτης καὶ σαύρα καὶ ἀσπάλαξ

³¹ταυ̃τα ἀκάθαρτα ὑμι̃ν ἀπὸ πάντων τω̃ν ἑρπετω̃ν τω̃ν ἐπὶ τη̃ς γη̃ς πα̃ς ὁ ἁπτόμενος αὐτω̃ν τεθνηκότων ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

³²καὶ πα̃ν ἐφ' ὃ ἂν ἐπιπέση̨ ἀπ' αὐτω̃ν τεθνηκότων αὐτω̃ν ἀκάθαρτον ἔσται ἀπὸ παντὸς σκεύους ξυλίνου ἢ ἱματίου ἢ δέρματος ἢ σάκκου πα̃ν σκευ̃ος ὃ ἐὰν ποιηθη̨̃ ἔργον ἐν αὐτω̨̃ εἰς ὕδωρ βαφήσεται καὶ ἀκάθαρτον ἔσται ἕως ἑσπέρας καὶ καθαρὸν ἔσται

³³καὶ πα̃ν σκευ̃ος ὀστράκινον εἰς ὃ ἐὰν πέση̨ ἀπὸ τούτων ἔνδον ὅσα ἐὰν ἔνδον ἠ̨̃ ἀκάθαρτα ἔσται καὶ αὐτὸ συντριβήσεται

³⁴καὶ πα̃ν βρω̃μα ὃ ἔσθεται εἰς ὃ ἐὰν ἐπέλθη̨ ἐπ' αὐτὸ ὕδωρ ἀκάθαρτον ἔσται καὶ πα̃ν ποτόν ὃ πίνεται ἐν παντὶ ἀγγείω̨ ἀκάθαρτον ἔσται

³⁵καὶ πα̃ν ὃ ἐὰν πέση̨ ἀπὸ τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἐπ' αὐτό ἀκάθαρτον ἔσται κλίβανοι καὶ κυθρόποδες καθαιρεθήσονται ἀκάθαρτα ταυ̃τά ἐστιν καὶ ἀκάθαρτα ταυ̃τα ὑμι̃ν ἔσονται

³⁶πλὴν πηγω̃ν ὑδάτων καὶ λάκκου καὶ συναγωγη̃ς ὕδατος ἔσται καθαρόν ὁ δὲ ἁπτόμενος τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἀκάθαρτος ἔσται

³⁷ἐὰν δὲ ἐπιπέση̨ τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἐπὶ πα̃ν σπέρμα σπόριμον ὃ σπαρήσεται καθαρὸν ἔσται

³⁸ἐὰν δὲ ἐπιχυθη̨̃ ὕδωρ ἐπὶ πα̃ν σπέρμα καὶ ἐπιπέση̨ τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἐπ' αὐτό ἀκάθαρτόν ἐστιν ὑμι̃ν

³⁹ἐὰν δὲ ἀποθάνη̨ τω̃ν κτηνω̃ν ὅ ἐστιν ὑμι̃ν του̃το φαγει̃ν ὁ ἁπτόμενος τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

⁴⁰καὶ ὁ ἐσθίων ἀπὸ τω̃ν θνησιμαίων τούτων πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας καὶ ὁ αἴρων ἀπὸ θνησιμαίων αὐτω̃ν πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

⁴¹καὶ πα̃ν ἑρπετόν ὃ ἕρπει ἐπὶ τη̃ς γη̃ς βδέλυγμα του̃το ἔσται ὑμι̃ν οὐ βρωθήσεται

⁴²καὶ πα̃ς ὁ πορευόμενος ἐπὶ κοιλίας καὶ πα̃ς ὁ πορευόμενος ἐπὶ τέσσαρα διὰ παντός ὃ πολυπληθει̃ ποσὶν ἐν πα̃σιν τοι̃ς ἑρπετοι̃ς τοι̃ς ἕρπουσιν ἐπὶ τη̃ς γη̃ς οὐ φάγεσθε αὐτό ὅτι βδέλυγμα ὑμι̃ν ἐστιν

⁴³καὶ οὐ μὴ βδελύξητε τὰς ψυχὰς ὑμω̃ν ἐν πα̃σι τοι̃ς ἑρπετοι̃ς τοι̃ς ἕρπουσιν ἐπὶ τη̃ς γη̃ς καὶ οὐ μιανθήσεσθε ἐν τούτοις καὶ οὐκ ἀκάθαρτοι ἔσεσθε ἐν αὐτοι̃ς

⁴⁴ὅτι ἐγώ εἰμι κύριος ὁ θεὸς ὑμω̃ν καὶ ἁγιασθήσεσθε καὶ ἅγιοι ἔσεσθε ὅτι ἅγιός εἰμι ἐγὼ κύριος ὁ θεὸς ὑμω̃ν καὶ οὐ μιανει̃τε τὰς ψυχὰς ὑμω̃ν ἐν πα̃σιν τοι̃ς ἑρπετοι̃ς τοι̃ς κινουμένοις ἐπὶ τη̃ς γη̃ς

⁴⁵ὅτι ἐγώ εἰμι κύριος ὁ ἀναγαγὼν ὑμα̃ς ἐκ γη̃ς Αἰγύπτου εἰ̃ναι ὑμω̃ν θεός καὶ ἔσεσθε ἅγιοι ὅτι ἅγιός εἰμι ἐγὼ κύριος

⁴⁶οὑ̃τος ὁ νόμος περὶ τω̃ν κτηνω̃ν καὶ τω̃ν πετεινω̃ν καὶ πάσης ψυχη̃ς τη̃ς κινουμένης ἐν τω̨̃ ὕδατι καὶ πάσης ψυχη̃ς ἑρπούσης ἐπὶ τη̃ς γη̃ς

⁴⁷διαστει̃λαι ἀνὰ μέσον τω̃ν ἀκαθάρτων καὶ ἀνὰ μέσον τω̃ν καθαρω̃ν καὶ ἀνὰ μέσον τω̃ν ζωογονούντων τὰ ἐσθιόμενα καὶ ἀνὰ μέσον τω̃ν ζωογονούντων τὰ μὴ ἐσθιόμενα

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 12

¹καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν λέγων

²λάλησον τοι̃ς υἱοι̃ς Ισραηλ καὶ ἐρει̃ς πρὸς αὐτούς γυνή ἥτις ἐὰν σπερματισθη̨̃ καὶ τέκη̨ ἄρσεν καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἑπτὰ ἡμέρας κατὰ τὰς ἡμέρας του̃ χωρισμου̃ τη̃ς ἀφέδρου αὐτη̃ς ἀκάθαρτος ἔσται

³καὶ τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ὀγδόη̨ περιτεμει̃ τὴν σάρκα τη̃ς ἀκροβυστίας αὐτου̃

⁴καὶ τριάκοντα ἡμέρας καὶ τρει̃ς καθήσεται ἐν αἵματι ἀκαθάρτω̨ αὐτη̃ς παντὸς ἁγίου οὐχ ἅψεται καὶ εἰς τὸ ἁγιαστήριον οὐκ εἰσελεύσεται ἕως ἂν πληρωθω̃σιν αἱ ἡμέραι καθάρσεως αὐτη̃ς

⁵ἐὰν δὲ θη̃λυ τέκη̨ καὶ ἀκάθαρτος ἔσται δὶς ἑπτὰ ἡμέρας κατὰ τὴν ἄφεδρον καὶ ἑξήκοντα ἡμέρας καὶ ἓξ καθεσθήσεται ἐν αἵματι ἀκαθάρτω̨ αὐτη̃ς

⁶καὶ ὅταν ἀναπληρωθω̃σιν αἱ ἡμέραι καθάρσεως αὐτη̃ς ἐφ' υἱω̨̃ ἢ ἐπὶ θυγατρί προσοίσει ἀμνὸν ἐνιαύσιον ἄμωμον εἰς ὁλοκαύτωμα καὶ νεοσσὸν περιστερα̃ς ἢ τρυγόνα περὶ ἁμαρτίας ἐπὶ τὴν θύραν τη̃ς σκηνη̃ς του̃ μαρτυρίου πρὸς τὸν ἱερέα

⁷καὶ προσοίσει ἔναντι κυρίου καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτη̃ς ὁ ἱερεὺς καὶ καθαριει̃ αὐτὴν ἀπὸ τη̃ς πηγη̃ς του̃ αἵματος αὐτη̃ς οὑ̃τος ὁ νόμος τη̃ς τικτούσης ἄρσεν ἢ θη̃λυ

⁸ἐὰν δὲ μὴ εὑρίσκη̨ ἡ χεὶρ αὐτη̃ς τὸ ἱκανὸν εἰς ἀμνόν καὶ λήμψεται δύο τρυγόνας ἢ δύο νεοσσοὺς περιστερω̃ν μίαν εἰς ὁλοκαύτωμα καὶ μίαν περὶ ἁμαρτίας καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτη̃ς ὁ ἱερεύς καὶ καθαρισθήσεται

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 13

¹καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν καὶ Ααρων λέγων

²ἀνθρώπω̨ ἐάν τινι γένηται ἐν δέρματι χρωτὸς αὐτου̃ οὐλὴ σημασίας τηλαυγὴς καὶ γένηται ἐν δέρματι χρωτὸς αὐτου̃ ἁφὴ λέπρας καὶ ἀχθήσεται πρὸς Ααρων τὸν ἱερέα ἢ ἕνα τω̃ν υἱω̃ν αὐτου̃ τω̃ν ἱερέων

³καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν ἐν δέρματι του̃ χρωτὸς αὐτου̃ καὶ ἡ θρὶξ ἐν τη̨̃ ἁφη̨̃ μεταβάλη̨ λευκή καὶ ἡ ὄψις τη̃ς ἁφη̃ς ταπεινὴ ἀπὸ του̃ δέρματος του̃ χρωτός ἁφὴ λέπρας ἐστίν καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ μιανει̃ αὐτόν

⁴ἐὰν δὲ τηλαυγὴς λευκὴ ἠ̨̃ ἐν τω̨̃ δέρματι του̃ χρωτός καὶ ταπεινὴ μὴ ἠ̨̃ ἡ ὄψις αὐτη̃ς ἀπὸ του̃ δέρματος καὶ ἡ θρὶξ αὐτου̃ οὐ μετέβαλεν τρίχα λευκήν αὐτὴ δέ ἐστιν ἀμαυρά καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν ἑπτὰ ἡμέρας

⁵καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ καὶ ἰδοὺ ἡ ἁφὴ μένει ἐναντίον αὐτου̃ οὐ μετέπεσεν ἡ ἁφὴ ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ ἀφοριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς ἑπτὰ ἡμέρας τὸ δεύτερον

⁶καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ τὸ δεύτερον καὶ ἰδοὺ ἀμαυρὰ ἡ ἁφή οὐ μετέπεσεν ἡ ἁφὴ ἐν τω̨̃ δέρματι καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς σημασία γάρ ἐστιν καὶ πλυνάμενος τὰ ἱμάτια καθαρὸς ἔσται

⁷ἐὰν δὲ μεταβαλου̃σα μεταπέση̨ ἡ σημασία ἐν τω̨̃ δέρματι μετὰ τὸ ἰδει̃ν αὐτὸν τὸν ἱερέα του̃ καθαρίσαι αὐτόν καὶ ὀφθήσεται τὸ δεύτερον τω̨̃ ἱερει̃

⁸καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ μετέπεσεν ἡ σημασία ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς λέπρα ἐστίν

⁹καὶ ἁφὴ λέπρας ἐὰν γένηται ἐν ἀνθρώπω̨ καὶ ἥξει πρὸς τὸν ἱερέα

¹⁰καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ οὐλὴ λευκὴ ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ αὕτη μετέβαλεν τρίχα λευκήν καὶ ἀπὸ του̃ ὑγιου̃ς τη̃ς σαρκὸς τη̃ς ζώσης ἐν τη̨̃ οὐλη̨̃

¹¹λέπρα παλαιουμένη ἐστίν ἐν τω̨̃ δέρματι του̃ χρωτός ἐστιν καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς καὶ ἀφοριει̃ αὐτόν ὅτι ἀκάθαρτός ἐστιν

¹²ἐὰν δὲ ἐξανθου̃σα ἐξανθήση̨ ἡ λέπρα ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ καλύψη̨ ἡ λέπρα πα̃ν τὸ δέρμα τη̃ς ἁφη̃ς ἀπὸ κεφαλη̃ς ἕως ποδω̃ν καθ' ὅλην τὴν ὅρασιν του̃ ἱερέως

¹³καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἐκάλυψεν ἡ λέπρα πα̃ν τὸ δέρμα του̃ χρωτός καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφήν ὅτι πα̃ν μετέβαλεν λευκόν καθαρόν ἐστιν

¹⁴καὶ ἡ̨̃ ἂν ἡμέρα̨ ὀφθη̨̃ ἐν αὐτω̨̃ χρὼς ζω̃ν μιανθήσεται

¹⁵καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὸν χρω̃τα τὸν ὑγιη̃ καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ χρὼς ὁ ὑγιής ὅτι ἀκάθαρτός ἐστιν λέπρα ἐστίν

¹⁶ἐὰν δὲ ἀποκαταστη̨̃ ὁ χρὼς ὁ ὑγιὴς καὶ μεταβάλη̨ λευκή καὶ ἐλεύσεται πρὸς τὸν ἱερέα

¹⁷καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ μετέβαλεν ἡ ἁφὴ εἰς τὸ λευκόν καὶ καθαριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφήν καθαρός ἐστιν

¹⁸καὶ σὰρξ ἐὰν γένηται ἐν τω̨̃ δέρματι αὐτου̃ ἕλκος καὶ ὑγιασθη̨̃

¹⁹καὶ γένηται ἐν τω̨̃ τόπω̨ του̃ ἕλκους οὐλὴ λευκὴ ἢ τηλαυγὴς λευκαίνουσα ἢ πυρρίζουσα καὶ ὀφθήσεται τω̨̃ ἱερει̃

²⁰καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἡ ὄψις ταπεινοτέρα του̃ δέρματος καὶ ἡ θρὶξ αὐτη̃ς μετέβαλεν εἰς λευκήν καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς λέπρα ἐστίν ἐν τω̨̃ ἕλκει ἐξήνθησεν

²¹ἐὰν δὲ ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ οὐκ ἔστιν ἐν αὐτω̨̃ θρὶξ λευκή καὶ ταπεινὸν μὴ ἠ̨̃ ἀπὸ του̃ δέρματος του̃ χρωτός καὶ αὐτὴ ἠ̨̃ ἀμαυρά ἀφοριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς ἑπτὰ ἡμέρας

²²ἐὰν δὲ διαχέηται ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ἁφὴ λέπρας ἐστίν ἐν τω̨̃ ἕλκει ἐξήνθησεν

²³ἐὰν δὲ κατὰ χώραν μείνη̨ τὸ τηλαύγημα καὶ μὴ διαχέηται οὐλὴ του̃ ἕλκους ἐστίν καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς

²⁴καὶ σὰρξ ἐὰν γένηται ἐν τω̨̃ δέρματι αὐτου̃ κατάκαυμα πυρός καὶ γένηται ἐν τω̨̃ δέρματι αὐτου̃ τὸ ὑγιασθὲν του̃ κατακαύματος αὐγάζον τηλαυγὲς λευκὸν ὑποπυρρίζον ἢ ἔκλευκον

²⁵καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ μετέβαλεν θρὶξ λευκὴ εἰς τὸ αὐγάζον καὶ ἡ ὄψις αὐτου̃ ταπεινὴ ἀπὸ του̃ δέρματος λέπρα ἐστίν ἐν τω̨̃ κατακαύματι ἐξήνθησεν καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ἁφὴ λέπρας ἐστίν

²⁶ἐὰν δὲ ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ οὐκ ἔστιν ἐν τω̨̃ αὐγάζοντι θρὶξ λευκή καὶ ταπεινὸν μὴ ἠ̨̃ ἀπὸ του̃ δέρματος αὐτὸ δὲ ἀμαυρόν καὶ ἀφοριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς ἑπτὰ ἡμέρας

²⁷καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ ἐὰν δὲ διαχύσει διαχέηται ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ἁφὴ λέπρας ἐστίν ἐν τω̨̃ ἕλκει ἐξήνθησεν

²⁸ἐὰν δὲ κατὰ χώραν μείνη̨ τὸ αὐγάζον καὶ μὴ διαχυθη̨̃ ἐν τω̨̃ δέρματι αὐτὴ δὲ ἠ̨̃ ἀμαυρά ἡ οὐλὴ του̃ κατακαύματός ἐστιν καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ὁ γὰρ χαρακτὴρ του̃ κατακαύματός ἐστιν

²⁹καὶ ἀνδρὶ καὶ γυναικὶ ἐὰν γένηται ἐν αὐτοι̃ς ἁφὴ λέπρας ἐν τη̨̃ κεφαλη̨̃ ἢ ἐν τω̨̃ πώγωνι

³⁰καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν καὶ ἰδοὺ ἡ ὄψις αὐτη̃ς ἐγκοιλοτέρα του̃ δέρματος ἐν αὐτη̨̃ δὲ θρὶξ ξανθίζουσα λεπτή καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς θραυ̃σμά ἐστιν λέπρα τη̃ς κεφαλη̃ς ἢ λέπρα του̃ πώγωνός ἐστιν

³¹καὶ ἐὰν ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν του̃ θραύσματος καὶ ἰδοὺ οὐχ ἡ ὄψις ἐγκοιλοτέρα του̃ δέρματος καὶ θρὶξ ξανθίζουσα οὐκ ἔστιν ἐν αὐτη̨̃ καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν του̃ θραύσματος ἑπτὰ ἡμέρας

³²καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ καὶ ἰδοὺ οὐ διεχύθη τὸ θραυ̃σμα καὶ θρὶξ ξανθίζουσα οὐκ ἔστιν ἐν αὐτη̨̃ καὶ ἡ ὄψις του̃ θραύσματος οὐκ ἔστιν κοίλη ἀπὸ του̃ δέρματος

³³καὶ ξυρηθήσεται τὸ δέρμα τὸ δὲ θραυ̃σμα οὐ ξυρηθήσεται καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὸ θραυ̃σμα ἑπτὰ ἡμέρας τὸ δεύτερον

³⁴καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὸ θραυ̃σμα τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ καὶ ἰδοὺ οὐ διεχύθη τὸ θραυ̃σμα ἐν τω̨̃ δέρματι μετὰ τὸ ξυρηθη̃ναι αὐτόν καὶ ἡ ὄψις του̃ θραύσματος οὐκ ἔστιν κοίλη ἀπὸ του̃ δέρματος καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς καὶ πλυνάμενος τὰ ἱμάτια καθαρὸς ἔσται

³⁵ἐὰν δὲ διαχύσει διαχέηται τὸ θραυ̃σμα ἐν τω̨̃ δέρματι μετὰ τὸ καθαρισθη̃ναι αὐτόν

³⁶καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ διακέχυται τὸ θραυ̃σμα ἐν τω̨̃ δέρματι οὐκ ἐπισκέψεται ὁ ἱερεὺς περὶ τη̃ς τριχὸς τη̃ς ξανθη̃ς ὅτι ἀκάθαρτός ἐστιν

³⁷ἐὰν δὲ ἐνώπιον μείνη̨ τὸ θραυ̃σμα ἐπὶ χώρας καὶ θρὶξ μέλαινα ἀνατείλη̨ ἐν αὐτω̨̃ ὑγίακεν τὸ θραυ̃σμα καθαρός ἐστιν καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς

³⁸καὶ ἀνδρὶ ἢ γυναικὶ ἐὰν γένηται ἐν δέρματι τη̃ς σαρκὸς αὐτου̃ αὐγάσματα αὐγάζοντα λευκαθίζοντα

³⁹καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἐν δέρματι τη̃ς σαρκὸς αὐτου̃ αὐγάσματα αὐγάζοντα λευκαθίζοντα ἀλφός ἐστιν καθαρός ἐστιν ἐξανθει̃ ἐν τω̨̃ δέρματι τη̃ς σαρκὸς αὐτου̃ καθαρός ἐστιν

⁴⁰ἐὰν δέ τινι μαδήση̨ ἡ κεφαλὴ αὐτου̃ φαλακρός ἐστιν καθαρός ἐστιν

⁴¹ἐὰν δὲ κατὰ πρόσωπον μαδήση̨ ἡ κεφαλὴ αὐτου̃ ἀναφάλαντός ἐστιν καθαρός ἐστιν

⁴²ἐὰν δὲ γένηται ἐν τω̨̃ φαλακρώματι αὐτου̃ ἢ ἐν τω̨̃ ἀναφαλαντώματι αὐτου̃ ἁφὴ λευκὴ ἢ πυρρίζουσα λέπρα ἐστὶν ἐν τω̨̃ φαλακρώματι αὐτου̃ ἢ ἐν τω̨̃ ἀναφαλαντώματι αὐτου̃

⁴³καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἡ ὄψις τη̃ς ἁφη̃ς λευκὴ πυρρίζουσα ἐν τω̨̃ φαλακρώματι αὐτου̃ ἢ ἐν τω̨̃ ἀναφαλαντώματι αὐτου̃ ὡς εἰ̃δος λέπρας ἐν δέρματι τη̃ς σαρκὸς αὐτου̃

⁴⁴ἄνθρωπος λεπρός ἐστιν μιάνσει μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ἐν τη̨̃ κεφαλη̨̃ αὐτου̃ ἡ ἁφὴ αὐτου̃

⁴⁵καὶ ὁ λεπρός ἐν ὡ̨̃ ἐστιν ἡ ἁφή τὰ ἱμάτια αὐτου̃ ἔστω παραλελυμένα καὶ ἡ κεφαλὴ αὐτου̃ ἀκατακάλυπτος καὶ περὶ τὸ στόμα αὐτου̃ περιβαλέσθω καὶ ἀκάθαρτος κεκλήσεται

⁴⁶πάσας τὰς ἡμέρας ὅσας ἂν ἠ̨̃ ἐπ' αὐτου̃ ἡ ἁφή ἀκάθαρτος ὢν ἀκάθαρτος ἔσται κεχωρισμένος καθήσεται ἔξω τη̃ς παρεμβολη̃ς ἔσται αὐτου̃ ἡ διατριβή

⁴⁷καὶ ἱματίω̨ ἐὰν γένηται ἐν αὐτω̨̃ ἁφὴ λέπρας ἐν ἱματίω̨ ἐρεω̨̃ ἢ ἐν ἱματίω̨ στιππυίνω̨

⁴⁸ἢ ἐν στήμονι ἢ ἐν κρόκη̨ ἢ ἐν τοι̃ς λινοι̃ς ἢ ἐν τοι̃ς ἐρεοι̃ς ἢ ἐν δέρματι ἢ ἐν παντὶ ἐργασίμω̨ δέρματι

⁴⁹καὶ γένηται ἡ ἁφὴ χλωρίζουσα ἢ πυρρίζουσα ἐν τω̨̃ δέρματι ἢ ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨ ἢ ἐν παντὶ σκεύει ἐργασίμω̨ δέρματος ἁφὴ λέπρας ἐστίν καὶ δείξει τω̨̃ ἱερει̃

⁵⁰καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφήν καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν ἑπτὰ ἡμέρας

⁵¹καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ ἐὰν δὲ διαχέηται ἡ ἁφὴ ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨ ἢ ἐν τω̨̃ δέρματι κατὰ πάντα ὅσα ἂν ποιηθη̨̃ δέρματα ἐν τη̨̃ ἐργασία̨ λέπρα ἔμμονός ἐστιν ἡ ἁφή ἀκάθαρτός ἐστιν

⁵²κατακαύσει τὸ ἱμάτιον ἢ τὸν στήμονα ἢ τὴν κρόκην ἐν τοι̃ς ἐρεοι̃ς ἢ ἐν τοι̃ς λινοι̃ς ἢ ἐν παντὶ σκεύει δερματίνω̨ ἐν ὡ̨̃ ἐὰν ἠ̨̃ ἐν αὐτω̨̃ ἡ ἁφή ὅτι λέπρα ἔμμονός ἐστιν ἐν πυρὶ κατακαυθήσεται

⁵³ἐὰν δὲ ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ μὴ διαχέηται ἡ ἁφὴ ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨ ἢ ἐν παντὶ σκεύει δερματίνω̨

⁵⁴καὶ συντάξει ὁ ἱερεύς καὶ πλυνει̃ ἐφ' οὑ̃ ἐὰν ἠ̨̃ ἐπ' αὐτου̃ ἡ ἁφή καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν ἑπτὰ ἡμέρας τὸ δεύτερον

⁵⁵καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς μετὰ τὸ πλυθη̃ναι αὐτὸ τὴν ἁφήν καὶ ἥδε μὴ μετέβαλεν τὴν ὄψιν ἡ ἁφή καὶ ἡ ἁφὴ οὐ διαχει̃ται ἀκάθαρτόν ἐστιν ἐν πυρὶ κατακαυθήσεται ἐστήρισται ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨

⁵⁶καὶ ἐὰν ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ ἠ̨̃ ἀμαυρὰ ἡ ἁφὴ μετὰ τὸ πλυθη̃ναι αὐτό ἀπορρήξει αὐτὸ ἀπὸ του̃ ἱματίου ἢ ἀπὸ του̃ δέρματος ἢ ἀπὸ του̃ στήμονος ἢ ἀπὸ τη̃ς κρόκης

⁵⁷ἐὰν δὲ ὀφθη̨̃ ἔτι ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨ ἢ ἐν παντὶ σκεύει δερματίνω̨ λέπρα ἐξανθου̃σά ἐστιν ἐν πυρὶ κατακαυθήσεται ἐν ὡ̨̃ ἐστὶν ἡ ἁφή

⁵⁸καὶ τὸ ἱμάτιον ἢ ὁ στήμων ἢ ἡ κρόκη ἢ πα̃ν σκευ̃ος δερμάτινον ὃ πλυθήσεται καὶ ἀποστήσεται ἀπ' αὐτου̃ ἡ ἁφή καὶ πλυθήσεται τὸ δεύτερον καὶ καθαρὸν ἔσται

⁵⁹οὑ̃τος ὁ νόμος ἁφη̃ς λέπρας ἱματίου ἐρεου̃ ἢ στιππυίνου ἢ στήμονος ἢ κρόκης ἢ παντὸς σκεύους δερματίνου εἰς τὸ καθαρίσαι αὐτὸ ἢ μια̃ναι αὐτό

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 14

¹καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν λέγων

²οὑ̃τος ὁ νόμος του̃ λεπρου̃ ἡ̨̃ ἂν ἡμέρα̨ καθαρισθη̨̃ καὶ προσαχθήσεται πρὸς τὸν ἱερέα

³καὶ ἐξελεύσεται ὁ ἱερεὺς ἔξω τη̃ς παρεμβολη̃ς καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἰα̃ται ἡ ἁφὴ τη̃ς λέπρας ἀπὸ του̃ λεπρου̃

⁴καὶ προστάξει ὁ ἱερεὺς καὶ λήμψονται τω̨̃ κεκαθαρισμένω̨ δύο ὀρνίθια ζω̃ντα καθαρὰ καὶ ξύλον κέδρινον καὶ κεκλωσμένον κόκκινον καὶ ὕσσωπον

⁵καὶ προστάξει ὁ ἱερεὺς καὶ σφάξουσιν τὸ ὀρνίθιον τὸ ἓν εἰς ἀγγει̃ον ὀστράκινον ἐφ' ὕδατι ζω̃ντι

⁶καὶ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν λήμψεται αὐτὸ καὶ τὸ ξύλον τὸ κέδρινον καὶ τὸ κλωστὸν κόκκινον καὶ τὸν ὕσσωπον καὶ βάψει αὐτὰ καὶ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν εἰς τὸ αἱ̃μα του̃ ὀρνιθίου του̃ σφαγέντος ἐφ' ὕδατι ζω̃ντι

⁷καὶ περιρρανει̃ ἐπὶ τὸν καθαρισθέντα ἀπὸ τη̃ς λέπρας ἑπτάκις καὶ καθαρὸς ἔσται καὶ ἐξαποστελει̃ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν εἰς τὸ πεδίον

⁸καὶ πλυνει̃ ὁ καθαρισθεὶς τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ ξυρηθήσεται αὐτου̃ πα̃σαν τὴν τρίχα καὶ λούσεται ἐν ὕδατι καὶ καθαρὸς ἔσται καὶ μετὰ ταυ̃τα εἰσελεύσεται εἰς τὴν παρεμβολὴν καὶ διατρίψει ἔξω του̃ οἴκου αὐτου̃ ἑπτὰ ἡμέρας

⁹καὶ ἔσται τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ ξυρηθήσεται πα̃σαν τὴν τρίχα αὐτου̃ τὴν κεφαλὴν αὐτου̃ καὶ τὸν πώγωνα καὶ τὰς ὀφρύας καὶ πα̃σαν τὴν τρίχα αὐτου̃ ξυρηθήσεται καὶ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ λούσεται τὸ σω̃μα αὐτου̃ ὕδατι καὶ καθαρὸς ἔσται

¹⁰καὶ τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ὀγδόη̨ λήμψεται δύο ἀμνοὺς ἐνιαυσίους ἀμώμους καὶ πρόβατον ἐνιαύσιον ἄμωμον καὶ τρία δέκατα σεμιδάλεως εἰς θυσίαν πεφυραμένης ἐν ἐλαίω̨ καὶ κοτύλην ἐλαίου μίαν

¹¹καὶ στήσει ὁ ἱερεὺς ὁ καθαρίζων τὸν ἄνθρωπον τὸν καθαριζόμενον καὶ ταυ̃τα ἔναντι κυρίου ἐπὶ τὴν θύραν τη̃ς σκηνη̃ς του̃ μαρτυρίου

¹²καὶ λήμψεται ὁ ἱερεὺς τὸν ἀμνὸν τὸν ἕνα καὶ προσάξει αὐτὸν τη̃ς πλημμελείας καὶ τὴν κοτύλην του̃ ἐλαίου καὶ ἀφοριει̃ αὐτὸ ἀφόρισμα ἔναντι κυρίου

¹³καὶ σφάξουσιν τὸν ἀμνὸν ἐν τόπω̨ οὑ̃ σφάζουσιν τὰ ὁλοκαυτώματα καὶ τὰ περὶ ἁμαρτίας ἐν τόπω̨ ἁγίω̨ ἔστιν γὰρ τὸ περὶ ἁμαρτίας ὥσπερ τὸ τη̃ς πλημμελείας ἔστιν τω̨̃ ἱερει̃ ἅγια ἁγίων ἐστίν

¹⁴καὶ λήμψεται ὁ ἱερεὺς ἀπὸ του̃ αἵματος του̃ τη̃ς πλημμελείας καὶ ἐπιθήσει ὁ ἱερεὺς ἐπὶ τὸν λοβὸν του̃ ὠτὸς του̃ καθαριζομένου του̃ δεξιου̃ καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον τη̃ς χειρὸς τη̃ς δεξια̃ς καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον του̃ ποδὸς του̃ δεξιου̃

¹⁵καὶ λαβὼν ὁ ἱερεὺς ἀπὸ τη̃ς κοτύλης του̃ ἐλαίου ἐπιχεει̃ ἐπὶ τὴν χει̃ρα του̃ ἱερέως τὴν ἀριστερὰν

¹⁶καὶ βάψει τὸν δάκτυλον τὸν δεξιὸν ἀπὸ του̃ ἐλαίου του̃ ὄντος ἐπὶ τη̃ς χειρὸς τη̃ς ἀριστερα̃ς καὶ ῥανει̃ ἑπτάκις τω̨̃ δακτύλω̨ ἔναντι κυρίου

¹⁷τὸ δὲ καταλειφθὲν ἔλαιον τὸ ὂν ἐν τη̨̃ χειρὶ ἐπιθήσει ὁ ἱερεὺς ἐπὶ τὸν λοβὸν του̃ ὠτὸς του̃ καθαριζομένου του̃ δεξιου̃ καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον τη̃ς χειρὸς τη̃ς δεξια̃ς καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον του̃ ποδὸς του̃ δεξιου̃ ἐπὶ τὸν τόπον του̃ αἵματος του̃ τη̃ς πλημμελείας

¹⁸τὸ δὲ καταλειφθὲν ἔλαιον τὸ ἐπὶ τη̃ς χειρὸς του̃ ἱερέως ἐπιθήσει ὁ ἱερεὺς ἐπὶ τὴν κεφαλὴν του̃ καθαρισθέντος καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτου̃ ὁ ἱερεὺς ἔναντι κυρίου

¹⁹καὶ ποιήσει ὁ ἱερεὺς τὸ περὶ τη̃ς ἁμαρτίας καὶ ἐξιλάσεται ὁ ἱερεὺς περὶ του̃ ἀκαθάρτου του̃ καθαριζομένου ἀπὸ τη̃ς ἁμαρτίας αὐτου̃ καὶ μετὰ του̃το σφάξει ὁ ἱερεὺς τὸ ὁλοκαύτωμα

²⁰καὶ ἀνοίσει ὁ ἱερεὺς τὸ ὁλοκαύτωμα καὶ τὴν θυσίαν ἐπὶ τὸ θυσιαστήριον ἔναντι κυρίου καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτου̃ ὁ ἱερεύς καὶ καθαρισθήσεται

²¹ἐὰν δὲ πένηται καὶ ἡ χεὶρ αὐτου̃ μὴ εὑρίσκη̨ λήμψεται ἀμνὸν ἕνα εἰς ὃ ἐπλημμέλησεν εἰς ἀφαίρεμα ὥστε ἐξιλάσασθαι περὶ αὐτου̃ καὶ δέκατον σεμιδάλεως πεφυραμένης ἐν ἐλαίω̨ εἰς θυσίαν καὶ κοτύλην ἐλαίου μίαν

²²καὶ δύο τρυγόνας ἢ δύο νεοσσοὺς περιστερω̃ν ὅσα εὑ̃ρεν ἡ χεὶρ αὐτου̃ καὶ ἔσται ἡ μία περὶ ἁμαρτίας καὶ ἡ μία εἰς ὁλοκαύτωμα

²³καὶ προσοίσει αὐτὰ τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ὀγδόη̨ εἰς τὸ καθαρίσαι αὐτὸν πρὸς τὸν ἱερέα ἐπὶ τὴν θύραν τη̃ς σκηνη̃ς του̃ μαρτυρίου ἔναντι κυρίου

²⁴καὶ λαβὼν ὁ ἱερεὺς τὸν ἀμνὸν τη̃ς πλημμελείας καὶ τὴν κοτύλην του̃ ἐλαίου ἐπιθήσει αὐτὰ ἐπίθεμα ἔναντι κυρίου

²⁵καὶ σφάξει τὸν ἀμνὸν τη̃ς πλημμελείας καὶ λήμψεται ὁ ἱερεὺς ἀπὸ του̃ αἵματος του̃ τη̃ς πλημμελείας καὶ ἐπιθήσει ἐπὶ τὸν λοβὸν του̃ ὠτὸς του̃ καθαριζομένου του̃ δεξιου̃ καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον τη̃ς χειρὸς τη̃ς δεξια̃ς καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον του̃ ποδὸς του̃ δεξιου̃

²⁶καὶ ἀπὸ του̃ ἐλαίου ἐπιχεει̃ ὁ ἱερεὺς ἐπὶ τὴν χει̃ρα του̃ ἱερέως τὴν ἀριστεράν

²⁷καὶ ῥανει̃ ὁ ἱερεὺς τω̨̃ δακτύλω̨ τω̨̃ δεξιω̨̃ ἀπὸ του̃ ἐλαίου του̃ ἐν τη̨̃ χειρὶ αὐτου̃ τη̨̃ ἀριστερα̨̃ ἑπτάκις ἔναντι κυρίου

²⁸καὶ ἐπιθήσει ὁ ἱερεὺς ἀπὸ του̃ ἐλαίου του̃ ἐπὶ τη̃ς χειρὸς αὐτου̃ ἐπὶ τὸν λοβὸν του̃ ὠτὸς του̃ καθαριζομένου του̃ δεξιου̃ καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον τη̃ς χειρὸς αὐτου̃ τη̃ς δεξια̃ς καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον του̃ ποδὸς αὐτου̃ του̃ δεξιου̃ ἐπὶ τὸν τόπον του̃ αἵματος του̃ τη̃ς πλημμελείας

²⁹τὸ δὲ καταλειφθὲν ἀπὸ του̃ ἐλαίου τὸ ὂν ἐπὶ τη̃ς χειρὸς του̃ ἱερέως ἐπιθήσει ἐπὶ τὴν κεφαλὴν του̃ καθαρισθέντος καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτου̃ ὁ ἱερεὺς ἔναντι κυρίου

³⁰καὶ ποιήσει μίαν τω̃ν τρυγόνων ἢ ἀπὸ τω̃ν νεοσσω̃ν τω̃ν περιστερω̃ν καθότι εὑ̃ρεν αὐτου̃ ἡ χείρ

³¹τὴν μίαν περὶ ἁμαρτίας καὶ τὴν μίαν εἰς ὁλοκαύτωμα σὺν τη̨̃ θυσία̨ καὶ ἐξιλάσεται ὁ ἱερεὺς περὶ του̃ καθαριζομένου ἔναντι κυρίου

³²οὑ̃τος ὁ νόμος ἐν ὡ̨̃ ἐστιν ἡ ἁφὴ τη̃ς λέπρας καὶ του̃ μὴ εὑρίσκοντος τη̨̃ χειρὶ εἰς τὸν καθαρισμὸν αὐτου̃

³³καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν καὶ Ααρων λέγων

³⁴ὡς ἂν εἰσέλθητε εἰς τὴν γη̃ν τω̃ν Χαναναίων ἣν ἐγὼ δίδωμι ὑμι̃ν ἐν κτήσει καὶ δώσω ἁφὴν λέπρας ἐν ται̃ς οἰκίαις τη̃ς γη̃ς τη̃ς ἐγκτήτου ὑμι̃ν

³⁵καὶ ἥξει τίνος αὐτου̃ ἡ οἰκία καὶ ἀναγγελει̃ τω̨̃ ἱερει̃ λέγων ὥσπερ ἁφὴ ἑώραταί μου ἐν τη̨̃ οἰκία̨

³⁶καὶ προστάξει ὁ ἱερεὺς ἀποσκευάσαι τὴν οἰκίαν πρὸ του̃ εἰσελθόντα ἰδει̃ν τὸν ἱερέα τὴν ἁφὴν καὶ οὐ μὴ ἀκάθαρτα γένηται ὅσα ἐὰν ἠ̨̃ ἐν τη̨̃ οἰκία̨ καὶ μετὰ ταυ̃τα εἰσελεύσεται ὁ ἱερεὺς καταμαθει̃ν τὴν οἰκίαν

³⁷καὶ ὄψεται τὴν ἁφὴν ἐν τοι̃ς τοίχοις τη̃ς οἰκίας κοιλάδας χλωριζούσας ἢ πυρριζούσας καὶ ἡ ὄψις αὐτω̃ν ταπεινοτέρα τω̃ν τοίχων

³⁸καὶ ἐξελθὼν ὁ ἱερεὺς ἐκ τη̃ς οἰκίας ἐπὶ τὴν θύραν τη̃ς οἰκίας καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν οἰκίαν ἑπτὰ ἡμέρας

³⁹καὶ ἐπανήξει ὁ ἱερεὺς τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ καὶ ὄψεται τὴν οἰκίαν καὶ ἰδοὺ οὐ διεχύθη ἡ ἁφὴ ἐν τοι̃ς τοίχοις τη̃ς οἰκίας

⁴⁰καὶ προστάξει ὁ ἱερεὺς καὶ ἐξελου̃σιν τοὺς λίθους ἐν οἱ̃ς ἐστιν ἡ ἁφή καὶ ἐκβαλου̃σιν αὐτοὺς ἔξω τη̃ς πόλεως εἰς τόπον ἀκάθαρτον

⁴¹καὶ ἀποξύσουσιν τὴν οἰκίαν ἔσωθεν κύκλω̨ καὶ ἐκχεου̃σιν τὸν χου̃ν ἔξω τη̃ς πόλεως εἰς τόπον ἀκάθαρτον

⁴²καὶ λήμψονται λίθους ἀπεξυσμένους ἑτέρους καὶ ἀντιθήσουσιν ἀντὶ τω̃ν λίθων καὶ χου̃ν ἕτερον λήμψονται καὶ ἐξαλείψουσιν τὴν οἰκίαν

⁴³ἐὰν δὲ ἐπέλθη̨ πάλιν ἁφὴ καὶ ἀνατείλη̨ ἐν τη̨̃ οἰκία̨ μετὰ τὸ ἐξελει̃ν τοὺς λίθους καὶ μετὰ τὸ ἀποξυσθη̃ναι τὴν οἰκίαν καὶ μετὰ τὸ ἐξαλειφθη̃ναι

⁴⁴καὶ εἰσελεύσεται ὁ ἱερεὺς καὶ ὄψεται εἰ διακέχυται ἡ ἁφὴ ἐν τη̨̃ οἰκία̨ λέπρα ἔμμονός ἐστιν ἐν τη̨̃ οἰκία̨ ἀκάθαρτός ἐστιν

⁴⁵καὶ καθελου̃σιν τὴν οἰκίαν καὶ τὰ ξύλα αὐτη̃ς καὶ τοὺς λίθους αὐτη̃ς καὶ πάντα τὸν χου̃ν ἐξοίσουσιν ἔξω τη̃ς πόλεως εἰς τόπον ἀκάθαρτον

⁴⁶καὶ ὁ εἰσπορευόμενος εἰς τὴν οἰκίαν πάσας τὰς ἡμέρας ἃς ἀφωρισμένη ἐστίν ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

⁴⁷καὶ ὁ κοιμώμενος ἐν τη̨̃ οἰκία̨ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας καὶ ὁ ἔσθων ἐν τη̨̃ οἰκία̨ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

⁴⁸ἐὰν δὲ παραγενόμενος εἰσέλθη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ ἴδη̨ καὶ ἰδοὺ διαχύσει οὐ διαχει̃ται ἡ ἁφὴ ἐν τη̨̃ οἰκία̨ μετὰ τὸ ἐξαλειφθη̃ναι τὴν οἰκίαν καὶ καθαριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν οἰκίαν ὅτι ἰάθη ἡ ἁφή

⁴⁹καὶ λήμψεται ἀφαγνίσαι τὴν οἰκίαν δύο ὀρνίθια ζω̃ντα καθαρὰ καὶ ξύλον κέδρινον καὶ κεκλωσμένον κόκκινον καὶ ὕσσωπον

⁵⁰καὶ σφάξει τὸ ὀρνίθιον τὸ ἓν εἰς σκευ̃ος ὀστράκινον ἐφ' ὕδατι ζω̃ντι

⁵¹καὶ λήμψεται τὸ ξύλον τὸ κέδρινον καὶ τὸ κεκλωσμένον κόκκινον καὶ τὸν ὕσσωπον καὶ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν καὶ βάψει αὐτὸ εἰς τὸ αἱ̃μα του̃ ὀρνιθίου του̃ ἐσφαγμένου ἐφ' ὕδατι ζω̃ντι καὶ περιρρανει̃ ἐν αὐτοι̃ς ἐπὶ τὴν οἰκίαν ἑπτάκις

⁵²καὶ ἀφαγνιει̃ τὴν οἰκίαν ἐν τω̨̃ αἵματι του̃ ὀρνιθίου καὶ ἐν τω̨̃ ὕδατι τω̨̃ ζω̃ντι καὶ ἐν τω̨̃ ὀρνιθίω̨ τω̨̃ ζω̃ντι καὶ ἐν τω̨̃ ξύλω̨ τω̨̃ κεδρίνω̨ καὶ ἐν τω̨̃ ὑσσώπω̨ καὶ ἐν τω̨̃ κεκλωσμένω̨ κοκκίνω̨

⁵³καὶ ἐξαποστελει̃ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν ἔξω τη̃ς πόλεως εἰς τὸ πεδίον καὶ ἐξιλάσεται περὶ τη̃ς οἰκίας καὶ καθαρὰ ἔσται

⁵⁴οὑ̃τος ὁ νόμος κατὰ πα̃σαν ἁφὴν λέπρας καὶ θραύσματος

⁵⁵καὶ τη̃ς λέπρας ἱματίου καὶ οἰκίας

⁵⁶καὶ οὐλη̃ς καὶ σημασίας καὶ του̃ αὐγάζοντος

⁵⁷καὶ του̃ ἐξηγήσασθαι ἡ̨̃ ἡμέρα̨ ἀκάθαρτον καὶ ἡ̨̃ ἡμέρα̨ καθαρισθήσεται οὑ̃τος ὁ νόμος τη̃ς λέπρας

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 15

¹καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν καὶ Ααρων λέγων

²λάλησον τοι̃ς υἱοι̃ς Ισραηλ καὶ ἐρει̃ς αὐτοι̃ς ἀνδρὶ ἀνδρί ὡ̨̃ ἐὰν γένηται ῥύσις ἐκ του̃ σώματος αὐτου̃ ἡ ῥύσις αὐτου̃ ἀκάθαρτός ἐστιν

³καὶ οὑ̃τος ὁ νόμος τη̃ς ἀκαθαρσίας αὐτου̃ ῥέων γόνον ἐκ σώματος αὐτου̃ ἐκ τη̃ς ῥύσεως ἡ̃ς συνέστηκεν τὸ σω̃μα αὐτου̃ διὰ τη̃ς ῥύσεως αὕτη ἡ ἀκαθαρσία αὐτου̃ ἐν αὐτω̨̃ πα̃σαι αἱ ἡμέραι ῥύσεως σώματος αὐτου̃ ἡ̨̃ συνέστηκεν τὸ σω̃μα αὐτου̃ διὰ τη̃ς ῥύσεως ἀκαθαρσία αὐτου̃ ἐστιν

⁴πα̃σα κοίτη ἐφ' ἡ̨̃ ἐὰν κοιμηθη̨̃ ἐπ' αὐτη̃ς ὁ γονορρυής ἀκάθαρτός ἐστιν καὶ πα̃ν σκευ̃ος ἐφ' ὃ ἐὰν καθίση̨ ἐπ' αὐτὸ ὁ γονορρυής ἀκάθαρτον ἔσται

⁵καὶ ἄνθρωπος ὃς ἂν ἅψηται τη̃ς κοίτης αὐτου̃ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

⁶καὶ ὁ καθήμενος ἐπὶ του̃ σκεύους ἐφ' ὃ ἐὰν καθίση̨ ὁ γονορρυής πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

⁷καὶ ὁ ἁπτόμενος του̃ χρωτὸς του̃ γονορρυου̃ς πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

⁸ἐὰν δὲ προσσιελίση̨ ὁ γονορρυὴς ἐπὶ τὸν καθαρόν πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

⁹καὶ πα̃ν ἐπίσαγμα ὄνου ἐφ' ὃ ἂν ἐπιβη̨̃ ἐπ' αὐτὸ ὁ γονορρυής ἀκάθαρτον ἔσται ἕως ἑσπέρας

¹⁰καὶ πα̃ς ὁ ἁπτόμενος ὅσα ἐὰν ἠ̨̃ ὑποκάτω αὐτου̃ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας καὶ ὁ αἴρων αὐτὰ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

¹¹καὶ ὅσων ἐὰν ἅψηται ὁ γονορρυὴς καὶ τὰς χει̃ρας οὐ νένιπται πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ λούσεται τὸ σω̃μα ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

¹²καὶ σκευ̃ος ὀστράκινον οὑ̃ ἂν ἅψηται ὁ γονορρυής συντριβήσεται καὶ σκευ̃ος ξύλινον νιφήσεται ὕδατι καὶ καθαρὸν ἔσται

¹³ἐὰν δὲ καθαρισθη̨̃ ὁ γονορρυὴς ἐκ τη̃ς ῥύσεως αὐτου̃ καὶ ἐξαριθμήσεται αὐτω̨̃ ἑπτὰ ἡμέρας εἰς τὸν καθαρισμὸν καὶ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ λούσεται τὸ σω̃μα ὕδατι καὶ καθαρὸς ἔσται

¹⁴καὶ τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ὀγδόη̨ λήμψεται ἑαυτω̨̃ δύο τρυγόνας ἢ δύο νεοσσοὺς περιστερω̃ν καὶ οἴσει αὐτὰ ἔναντι κυρίου ἐπὶ τὰς θύρας τη̃ς σκηνη̃ς του̃ μαρτυρίου καὶ δώσει αὐτὰ τω̨̃ ἱερει̃

¹⁵καὶ ποιήσει αὐτὰ ὁ ἱερεύς μίαν περὶ ἁμαρτίας καὶ μίαν εἰς ὁλοκαύτωμα καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτου̃ ὁ ἱερεὺς ἔναντι κυρίου ἀπὸ τη̃ς ῥύσεως αὐτου̃

¹⁶καὶ ἄνθρωπος ὡ̨̃ ἐὰν ἐξέλθη̨ ἐξ αὐτου̃ κοίτη σπέρματος καὶ λούσεται ὕδατι πα̃ν τὸ σω̃μα αὐτου̃ καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

¹⁷καὶ πα̃ν ἱμάτιον καὶ πα̃ν δέρμα ἐφ' ὃ ἐὰν ἠ̨̃ ἐπ' αὐτὸ κοίτη σπέρματος καὶ πλυθήσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτον ἔσται ἕως ἑσπέρας

¹⁸καὶ γυνή ἐὰν κοιμηθη̨̃ ἀνὴρ μετ' αὐτη̃ς κοίτην σπέρματος καὶ λούσονται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτοι ἔσονται ἕως ἑσπέρας

¹⁹καὶ γυνή ἥτις ἐὰν ἠ̨̃ ῥέουσα αἵματι ἔσται ἡ ῥύσις αὐτη̃ς ἐν τω̨̃ σώματι αὐτη̃ς ἑπτὰ ἡμέρας ἔσται ἐν τη̨̃ ἀφέδρω̨ αὐτη̃ς πα̃ς ὁ ἁπτόμενος αὐτη̃ς ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

²⁰καὶ πα̃ν ἐφ' ὃ ἂν κοιτάζηται ἐπ' αὐτὸ ἐν τη̨̃ ἀφέδρω̨ αὐτη̃ς ἀκάθαρτον ἔσται καὶ πα̃ν ἐφ' ὃ ἂν ἐπικαθίση̨ ἐπ' αὐτό ἀκάθαρτον ἔσται

²¹καὶ πα̃ς ὃς ἐὰν ἅψηται τη̃ς κοίτης αὐτη̃ς πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ λούσεται τὸ σω̃μα αὐτου̃ ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

²²καὶ πα̃ς ὁ ἁπτόμενος παντὸς σκεύους οὑ̃ ἐὰν καθίση̨ ἐπ' αὐτό πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

²³ἐὰν δὲ ἐν τη̨̃ κοίτη̨ αὐτη̃ς οὔσης ἢ ἐπὶ του̃ σκεύους οὑ̃ ἐὰν καθίση̨ ἐπ' αὐτω̨̃ ἐν τω̨̃ ἅπτεσθαι αὐτὸν αὐτη̃ς ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

²⁴ἐὰν δὲ κοίτη̨ τις κοιμηθη̨̃ μετ' αὐτη̃ς καὶ γένηται ἡ ἀκαθαρσία αὐτη̃ς ἐπ' αὐτω̨̃ καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἑπτὰ ἡμέρας καὶ πα̃σα κοίτη ἐφ' ἡ̨̃ ἂν κοιμηθη̨̃ ἐπ' αὐτη̃ς ἀκάθαρτος ἔσται

²⁵καὶ γυνή ἐὰν ῥέη̨ ῥύσει αἵματος ἡμέρας πλείους οὐκ ἐν καιρω̨̃ τη̃ς ἀφέδρου αὐτη̃ς ἐὰν καὶ ῥέη̨ μετὰ τὴν ἄφεδρον αὐτη̃ς πα̃σαι αἱ ἡμέραι ῥύσεως ἀκαθαρσίας αὐτη̃ς καθάπερ αἱ ἡμέραι τη̃ς ἀφέδρου ἀκάθαρτος ἔσται

²⁶καὶ πα̃σαν κοίτην ἐφ' ἣν ἂν κοιμηθη̨̃ ἐπ' αὐτη̃ς πάσας τὰς ἡμέρας τη̃ς ῥύσεως κατὰ τὴν κοίτην τη̃ς ἀφέδρου ἔσται αὐτη̨̃ καὶ πα̃ν σκευ̃ος ἐφ' ὃ ἐὰν καθίση̨ ἐπ' αὐτό ἀκάθαρτον ἔσται κατὰ τὴν ἀκαθαρσίαν τη̃ς ἀφέδρου

²⁷πα̃ς ὁ ἁπτόμενος αὐτη̃ς ἀκάθαρτος ἔσται καὶ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ λούσεται τὸ σω̃μα ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

²⁸ἐὰν δὲ καθαρισθη̨̃ ἀπὸ τη̃ς ῥύσεως καὶ ἐξαριθμήσεται αὐτη̨̃ ἑπτὰ ἡμέρας καὶ μετὰ ταυ̃τα καθαρισθήσεται

²⁹καὶ τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ὀγδόη̨ λήμψεται αὐτη̨̃ δύο τρυγόνας ἢ δύο νεοσσοὺς περιστερω̃ν καὶ οἴσει αὐτὰ πρὸς τὸν ἱερέα ἐπὶ τὴν θύραν τη̃ς σκηνη̃ς του̃ μαρτυρίου

³⁰καὶ ποιήσει ὁ ἱερεὺς τὴν μίαν περὶ ἁμαρτίας καὶ τὴν μίαν εἰς ὁλοκαύτωμα καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτη̃ς ὁ ἱερεὺς ἔναντι κυρίου ἀπὸ ῥύσεως ἀκαθαρσίας αὐτη̃ς

³¹καὶ εὐλαβει̃ς ποιήσετε τοὺς υἱοὺς Ισραηλ ἀπὸ τω̃ν ἀκαθαρσιω̃ν αὐτω̃ν καὶ οὐκ ἀποθανου̃νται διὰ τὴν ἀκαθαρσίαν αὐτω̃ν ἐν τω̨̃ μιαίνειν αὐτοὺς τὴν σκηνήν μου τὴν ἐν αὐτοι̃ς

³²οὑ̃τος ὁ νόμος του̃ γονορρυου̃ς καὶ ἐάν τινι ἐξέλθη̨ ἐξ αὐτου̃ κοίτη σπέρματος ὥστε μιανθη̃ναι ἐν αὐτη̨̃

³³καὶ τη̨̃ αἱμορροούση̨ ἐν τη̨̃ ἀφέδρω̨ αὐτη̃ς καὶ ὁ γονορρυὴς ἐν τη̨̃ ῥύσει αὐτου̃ τω̨̃ ἄρσενι ἢ τη̨̃ θηλεία̨ καὶ τω̨̃ ἀνδρί ὃς ἂν κοιμηθη̨̃ μετὰ ἀποκαθημένης

Читать далее:ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 16

Для корректного отображения некириллических текстов желательно установить шрифты Lucida Sans Unicode (для текстов на греческом) и Hirmos (для текстов на церковнославянском). Если Ваш браузер поддерживает технологию CSS3, шрифты будут загружены автоматически.

Комментарии:

Комментарий к «Брюссельской Библии»

Комментарий к текущему отрывку

Комментарий к книге

Комментарий к разделу

11 "Закон чистоты" (Лев 11-16) сочетается с законом святости (Лев 17-26) как два аспекта - негативный и позитивный - одного требования Божия. Последнее обращено к человеку, состоящему из души и тела, при взаимном влиянии друг на друга этих, в едином существе соединенных, начал (Притч 17:22). Это единство воспринимается в ВЗ без точного разграничения обоих начал: всякая нечистота рассматривается как нечто равносильное яду, немощи, греху - как путь к смерти; чистота же - как нечто нераздельно связанное со здоровьем, счастьем, святостью - как путь к жизни. Правила о чистом и нечистом основываются на очень древних религиозных запретах: чисто то, что может приближаться к Богу, нечисто то, что делает непригодным для поклонения Ему или из этого поклонения исключено. Чистые животные - это те, которые могут быть принесены в жертву Богу (Быт 7:2), нечистые же - те, которые у язычников посвящаются ложным богам, или считаются неугодными Богу, поскольку они кажутся человеку отвратительными (Лев 11). Другие правила касаются рождения (Лев 12), половой жизни Лев 15), смерти (Лев 21:1-11; ср. Числ 19:11-16)- таинственных областей, где действует Бог, Владыка жизни. Нечистым делает также такой знак порчи, как "проказа" (Лев 13:2). Идя далее законов об обрядовой чистоте, пророки настаивают на очищении сердца (Ис 1:16; Иер 33:8; ср. Пс 50:12), подготавливая людей к принятию Иисуса Христа (Мф 15:10-20п.), освобождающего Своих учеников от предписаний, из которых помнили уже только одну материальную сторону (Мф 23:24-26п.). Из этого древнего законодательства сохраняет свою актуальность идеал нравственной чистоты, охраняемой положительными правилами.

11:36 Воды сами по себе животворят и очищают.

12 Роды, так же как и месячные и излияние мужского семени (Лев 15), рассматриваются как уменьшение жизненной силы человека, который должен с помощью некоторых обрядов восстановить ее полноту и тем самым свое единение с Богом как источником жизни.

13 Законы о чистоте показывают, что телом не должно пренебрегать. Это отличает библ. взгляд на человека (ср. 1 Кор 3:16-17) от крайнего спиритуализма греков и индийцев, которые нередко рассматривали тело просто как "темницу духа".

13:1-8 Представление древних евреев о "проказе" охватывает различные накожные болезни Лев 13:1-44, и с ней связывают даже плесень, которая может появляться на одежде или на стене (Лев 13:47-59; Лев 14:33-53). Диагноз и коллективные предупредительные меры против заразы находятся в ведении священника. Эти практические меры, в которых отражаются первобытные представления и обычаи, приобретают в ягвизме религиозное значение, как различение "чистого" и "нечистого". Принятие обратно в общину сопровождается обрядами, приравненными к жертвоприношению за грех (Лев 14:1-31, Лев 14:49-53), причем "грех" обозначает здесь противодействие животворящей силе Бога Израилева.

13:9 Здесь речь идет уже не о различении настоящей проказы от мнимой, но заразной проказы от незаразной. По-видимому, автор считает заразной только язву.

13:13 Букв. "зло". Это распространение болезни является признаком выздоровления: все белые корки должны отпасть.

14:6-7 Жертва повинности приносилась в случае нарушения прав Бога и ближнего, причем, если был нанесен материальный ущерб, к жертвоприношению добавлялся штраф, а если что-либо было взято у другого, нужно было вернуть взятое, прибавив к нему пятую часть стоимости (стт Лев 4:16-24). "Серебро за жертву о преступлении" и "за жертву о грехе", на которое указывается в 4 Цар 12:16: имеются, вероятно, в виду расходы, связанные с приношением жертв и существовавшие, по-видимому, до Плена (ср. Ос 4:8).

15 В понятие нечистоты, о которой говорится здесь, входят не только заразные болезни, как гонорея, но простое излияние мужского семени и женские месячные. Ибо все, что связано с зачатием, рождением, размножением, общностью крови, носит таинственный и священный характер (ср. Лев 15:12): оно стоит в непосредственной связи с Богом, Творцом жизни, понимается как таинство, в котором присутствует Создатель (ср. Лев 15:18и Лев 15:20).

В кн. Левит излагаются предписания о жертвах, священстве, праздниках и пророчества о судьбах Израиля. В подробно описанной обрядности ВЗ христианские толкователи узрели подготовку и прообразы искупительного жертвоприношения Христа (ср. Евр 8-10) и таинств Церкви. Единая жертва Христа лишила значения ритуал древнего храма, но требования чистоты и святости в деле служения Богу остаются в силе и поныне.

Названия, разделения и содержание

Пять первых книг Библии составляют одно целое, которое по-еврейски называется Тора, т.е. Закон. Первое достоверное свидетельство об употреблении слова Закон (греч. «νομος») в этом смысле мы встречаем в предисловии кн. Премудрости Иисуса, сына Сирахова. В начале христианской эры название «Закон» уже было общепринятым, как мы это видим в НЗ (Лк 10:26; ср. Лк 24:44). Иудеи, говорившие по-еврейски, называли первую часть Библии также «Пять пятых Закона», чему соответствовало в эллинизированных еврейских кругах η πεντατευχος (подраз. «βιβλος» ., т.е. Пятитомник). Это разделение на пять книг засвидетельствовано еще до нашей эры греческим переводом Библии семьюдесятью толковниками (LXX). В этом, принятом Церковью, переводе каждой из пяти книг было дано название, согласно ее содержанию или содержанию ее первых глав:

Кн. Бытия (собств. — книга о происхождении мира, рода человеческого и избранного народа); Исход (начинается с рассказа об уходе евреев из Египта); Левит (закон для священников из колена Левиина); Числа (книга начинается с описания переписи народа: гл. Числ 1-4); Второзаконие («второй закон», воспроизводящий в более пространном изложении Закон, данный на Синае). Иудеи же до сих пор называют каждую книгу евр. Библии по ее первому значимому слову.

Кн. Бытия разделяется на две неравные части: описание происхождения мира и человека (Быт 1-11) и история праотцев народа Божия (Быт 12-50). Первая часть — как бы пропилеи, вводящие в историю, о которой повествует вся Библия. В ней описывается сотворение мира и человека, грехопадение и его последствия, постепенное развращение людей и постигшее их наказание. Происшедший затем от Ноя род расселяется по земле. Генеалогические же таблицы все суживаются и, наконец, ограничиваются родом Авраама, отца избранного народа. История праотцев (Быт 12-50) описывает события из жизни великих предков: Авраама, человека веры, послушание которого вознаграждается: Бог обещает ему многочисленных потомков и Святую Землю, которая станет их наследием (Быт 12 1—25:8); Иакова, отличающегося хитростью: выдав себя за старшего брата, Исава, он получает благословение своего отца Исаака и затем превосходит изворотливостью своего дядю Лавана; однако его ловкость оказалась бы напрасной, если бы Бог не предпочел его Исаву и не возобновил в его пользу обетования, данные Аврааму, и заключенный с ним союз (Быт 25:19-36:43). Бог избирает людей не только высокого нравственного уровня, ибо он может исцелить всякого человека, открывающегося Ему, как бы он ни был греховен. По сравнению с Авраамом и Иаковом Исаак выглядит довольно бледно. О его жизни говорится главным образом в связи с его отцом или сыном. Двенадцать сыновей Иакова — родоначальники двенадцати колен Израилевых. Одному из них посвящена последняя часть кн. Бытия: гл. Быт 37-50 — биография Иосифа. В них описывается, как добродетель мудрого вознаграждается и Божественное Провидение обращает зло в добро (Быт 50:20).

Две главные темы Исхода: освобождение из Египта (Исх 1:1-15:21) и Синайский Союз-Завет (Исх 19:1-40:38) связаны с менее значимой темой — странствия по пустыне (Исх 15:22-18:27). Моисей, получивший откровение неизреченного имени Ягве на горе Божией Хориве, приводит туда израильтян, освобожденных от рабства. В величественной теофании Бог вступает в союз с народом и дает ему Свои Заповеди. Как только союз был заключен, народ его нарушил, поклонившись золотому тельцу, но Бог прощает виновных и возобновляет союз. Ряд предписаний регулирует богослужение в пустыне.

Кн. Левит носит почти исключительно законодательный характер, так что повествование о событиях, можно сказать, прерывается. Она содержит ритуал жертвоприношений (Лев 1-7): церемониал поставления в священники Аарона и его сыновей (Лев 8-10); предписания о чистом и нечистом (Лев 11-15), завершающиеся описанием ритуала Дня Очищения (Лев 16); «Закон святости» (Лев 17-26), содержащий богослужебный календарь и заканчивающийся благословениями и проклятиями (Лев 26). В гл. Лев 27 уточняются условия выкупа людей, животных и имущества, посвященных Ягве.

В кн. Числа вновь говорится о странствии в пустыне. Уходу от Синая предшествуют перепись народа (Числ 1-4) и богатые приношения по случаю освящения скинии (Числ 7). Отпраздновав второй раз Пасху, евреи покидают святую гору (Числ 9-10) и доходят до Кадеса, где предпринимают неудачную попытку проникнуть в Ханаан с юга (Числ 11-14). После долгого пребывания в Кадесе они отправляются в Моавские равнины, прилегавшие к Иерихону (Числ 20-25). Мадианитяне разбиты, и колена Гада и Рувима поселяются в Заиорданьи (Числ 31-32). В гл. Числ 33 перечисляются остановки в пустыне. Повествования чередуются с предписаниями, дополняющими синайское законодательство или подготовляющими поселение в Ханаане.

Второзаконие отличается особой структурой: это кодекс гражданских и религиозных узаконений (Втор 12:26-15:1), включенный в большую речь Моисея (Втор 5-11; Втор 26:16-28:68), которую предваряет его первая речь (Втор 1-4); за ней следует третья речь (Втор 29-30); наконец говорится о возложении миссии на Иисуса Новина, приводятся песнь и благословения Моисея, даются краткие сведения о конце его жизни (Втор 31-34).

Второзаконнический кодекс отчасти воспроизводит заповеди, данные в пустыне. Моисей напоминает в своих речах о великих событиях Исхода, об откровении на Синае и начале завоевания Земли Обетованной. В них раскрывается религиозный смысл событий, подчеркивается значение Закона, содержится призыв к верности Богу.

Литературная композиция

Составление этого обширного сборника приписывалось Моисею, что засвидетельствовано в НЗ (Ин 1:45; Ин 5:45-47; Рим 10:5). Но в более древних источниках нет утверждения, что все Пятикнижие написано Моисеем. Когда в нем, хотя очень редко, говорится: «Моисей написал» — эти слова относятся лишь к определенному месту. Исследователи Библии обнаружили в этих книгах различие в стиле, повторения и некоторую непоследовательность повествований, что не дает возможности считать их произведением, целиком принадлежащим одному автору. После долгих исканий библеисты, главным образом под влиянием К.Г. Графа и Ю. Велльгаузена, склонились в основном к т.н. документарной теории, которую схематически можно формулировать так: Пятикнижие представляет компиляцию из четырех документов, возникших в различное время и в различной среде. Первоначально было два повествования: в первом автор, т. н. Ягвист, условно обозначаемый буквой «J», употребляет в рассказе о сотворении мира имя Ягве, которое Бог открыл Моисею; другой автор, т. н. Элогист (Е), называет Бога распространенным в то время именем Элогим. Согласно этой теории повествование Ягвиста было записано в 11 веке в Иудее, Элогист же писал немного позже в Израиле. После разрушения Северного царства оба документа были сведены воедино (JE). После царствования Иосии (640-609) к ним было прибавлено Второзаконие «D», а после Плена ко всему этому (JED) был присоединен священнический кодекс (Р), содержащий главным образом законы и несколько повествований. Этот кодекс составил своего рода костяк и образовал рамки этой компиляции (JEDP). Такой литературно-критический подход связан с эволюционной концепцией развития религиозных представлений в Израиле.

Уже в 1906 г Папская Библейская Комиссия предостерегла экзегетов от переоценки этой т. н. документарной теории и предложила им считать подлинным авторство Моисея, если иметь в виду Пятикнижие в целом, и в то же время признавать возможность существования, с одной стороны устных преданий и письменных документов, возникших до Моисея, а с другой — изменений и добавлений в более позднюю эпоху. В письме от 16 января 1948 г, обращенном к кардиналу Сюару, архиепископу Парижскому, Комиссия признала существование источников и постепенных приращений к законам Моисея и историческим рассказам, обусловленных социальными и религиозными установлениями позднейших времен.

Время подтвердило правильность этих взглядов библейской Комиссии, ибо в наше время классическая документарная теория все больше ставится под сомнение. С одной стороны, попытки систематизировать ее не дали желаемых результатов. С другой стороны, опыт показал, что сосредоточение интереса на чисто литературной проблеме датировки окончательной редакции текста имеет гораздо меньшее значение, чем подход исторический, при котором на первое место выдвигается вопрос об источниках устных и письменных, лежащих в основе изучаемых «документов». Представление о них стало теперь менее книжным, более близким к конкретной действительности. Выяснилось, что они возникли в далеком прошлом. Новые данные археологии и изучение истории древних цивилизаций Средиземноморья показали, что многие законы и установления, о которых говорится в Пятикнижии, сходны с законами и установлениями эпох более давних, чем те, к которым относили составление Пятикнижия, и что многие его повествования отражают быт более древней среды.

Не будучи 8 состоянии проследить, как формировалось Пятикнижие и как в нем слилось несколько традиций, мы, однако, вправе утверждать, что несмотря на разнохарактерность текстов явистского и элогистского, в них по существу идет речь об одном и том же. Обе традиции имеют общее происхождение. Кроме того, эти традиции соответствуют условиям не той эпохи, когда они были окончательно письменно зафиксированы, а эпохи, когда произошли описываемые события. Их происхождение восходит, следовательно, к эпохе образования народа Израильского. То же в известной мере можно сказать о законодательных частях Пятикнижия: пред нами гражданское и религиозное право Израиля; оно эволюционировало вместе с общиной, жизнь которой регулировало, но по своему происхождению оно восходит ко времени возникновения этого народа. Итак, первооснова Пятикнижия, главные элементы традиций, слившихся с ним, и ядро его узаконений относятся к периоду становления Израильского народа. Над этим периодом доминирует образ Моисея, как организатора, религиозного вождя и первого законодателя. Традиции, завершающиеся им, и воспоминания о событиях, происходивших под его руководством, стали национальной эпопеей. Учение Моисея наложило неизгладимый отпечаток на веру и жизнь народа. Закон Моисеев стал нормой его поведения. Толкования Закона, вызванные ходом исторического развития, были проникнуты его духом и опирались на его авторитет. Засвидетельствованный в Библии факт письменной деятельности самого Моисея и его окружения не вызывает сомнений, но вопрос содержания имеет большее значение, чем вопрос письменного фиксирования текста, и поэтому так важно признать, что традиции, лежащие в основе Пятикнижия, восходят к Моисею как первоисточнику.

Повествования и история

От этих преданий, являвшихся живым наследием народа, вдохнувших в него сознание единства и поддерживавших его веру, невозможно требовать той строго научной точности, к которой стремится современный ученый; однако нельзя утверждать, что эти письменные памятники не содержат истины.

Одиннадцать первых глав Бытия требуют особого рассмотрения. В них описано в стиле народного сказания происхождение рода человеческого. Они излагают просто и картинно, в соответствии с умственным уровнем древнего малокультурного народа, главные истины, лежащие в основе домостроительства спасения: создание Богом мира на заре времен, последовавшее за ним сотворение человека, единство рода человеческого, грех прародителей и последовавшие изгнание и испытания. Эти истины, будучи предметом веры, подтверждены авторитетом Св. Писания; в то же время они являются фактами, и как истины достоверные подразумевают реальность этих фактов. В этом смысле первые главы Бытия носят исторический характер. История праотцев есть история семейная. В ней собраны воспоминания о предках: Аврааме, Исааке, Иакове, Иосифе. Она является также популярной историей. Рассказчики останавливаются на подробностях личной жизни, на живописных эпизодах, не заботясь о том, чтобы связать их с общей историей. Наконец, это история религиозная. Все ее переломные моменты отмечены личным участием Бога, и все в ней представлено в провиденциальном плане. Более того, факты приводятся, объясняются и группируются с целью доказать религиозный тезис: существует один Бог, образовавший один народ и давший ему одну страну. Этот Бог — Ягве, этот народ — Израиль, эта страна — святая Земля. Но в то же время эти рассказы историчны и в том смысле, что они по-своему повествуют о реальных фактах и дают правильную картину происхождения и переселения предков Израильских, их географических и этнических корней, их поведения в плане нравственном и религиозном. Скептическое отношение к этим рассказам оказалось несостоятельным перед лицом недавних открытий в области истории и археологии древнего Востока.

Опустив довольно длинный период истории, Исход и Числа, а в определенной мере и Второзаконие, излагают события от рождения до смерти Моисея: исход из Египта, остановка у Синая, путь к Кадесу (о долгом пребывании там хранится молчание), переход через Заиорданье и временное поселение на равнинах Моава. Если отрицать историческую реальность этих фактов и личности Моисея, невозможно объяснить дальнейшую историю Израиля, его верность ягвизму, его привязанность к Закону. Надо, однако, признать, что значение этих воспоминаний для жизни народа и отзвук, который они находят в обрядах, сообщили этим рассказам характер победных песен (напр, о переходе через Чермное море), а иногда и богослужебных песнопений. Именно в эту эпоху Израиль становится народом и выступает на арену мировой истории. И хотя ни в одном древнем документе не содержится еще упоминания о нем (за исключением неясного указания на стеле фараона Мернептаха), сказанное о нем в Библии согласуется в главных чертах с тем, что тексты и археология говорят о вторжении в Египет гиксосов, которые в большинстве своем были семитического происхождения, о египетской администрации в дельте Нила, о политическом положении Заиорданья.

Задача современного историка состоит в том, чтобы сопоставить эти данные Библии с соответствующими событиями всемирной истории. Несмотря на недостаточность библейских указаний и недостаточную определенность внебиблейской хронологии, есть основания предполагать, что Авраам жил в Ханаане приблизительно за 1850 лет до Р.Х., что история возвышения Иосифа в Египте и приезда к нему других сыновей Иакова относится к началу 17 в. до Р.Х. Дату Исхода можно определить довольно точно по решающему указанию, данному в древнем тексте Исх 1:11: народ сынов Израилевых «построил фараону Пифом и Рамзес, города для запасов». Следовательно, Исход произошел при Рамзесе II, основавшем, как известно, город Рамзес. Грандиозные строительные работы начались в первые же годы его царствования. Поэтому весьма вероятно, что уход евреев из Египта под водительством Моисея имел место около середины царствования Рамзеса (1290-1224), т.е. примерно около 1250 г до Р.Х.

Учитывая библейское предание о том, что время странствования евреев в пустыне соответствовало периоду жизни одного поколения, водворение в Заиорданьи можно отнести к 1225 г до Р.Х. Эти даты согласуются с историческими данными о пребывании фараонов XIX династии в дельте Нила, об ослаблении египетского контроля над Сирией и Палестиной в конце царствования Рамзеса II, о смутах, охвативших весь Ближний Восток в конце 13 в. до Р.Х. Согласуются они и с археологическими данными, свидетельствующими о начале Железного Века в период вторжения Израильтян в Ханаан.

Законодательство

В евр Библии Пятикнижие называется «Тора», т.е. Закон; и действительно здесь собраны предписания, регулировавшие нравственную, социальную и религиозную жизнь народа Божия. В этом законодательстве нас больше всего поражает его религиозный характер. Он свойственен и некоторым другим кодексам древнего Востока, но ни в одном из них нет такого взаимопроникновения религиозного и светского элементов. В Израиле Закон дан Самим Богом, он регулирует обязанности по отношению к Нему, его предписания мотивируются религиозными принципами. Это кажется вполне нормальным, когда речь идет о нравственных предписаниях Десятисловия (Синайских Заповедях) или о культовых законах кн. Левит, но гораздо более знаменательно, что в том же своде гражданские и уголовные законы переплетаются с религиозными наставлениями и что все представлено как Хартия Союза-Завета с Ягве. Из этого естественно следует, что изложение этих законов связано с повествованием о событиях в пустыне, где был заключен этот Союз.

Как известно, законы пишутся для практического применения и их необходимо с течением времени видоизменять, считаясь с особенностями окружающей среды и исторической ситуации. Этим объясняется, что в совокупности рассматриваемых документов можно встретить как древние элементы, так и постановления, свидетельствующие о возникновении новых проблем. С другой стороны, Израиль в известной мере испытывал влияние своих соседей. Некоторые предписания Книги Завета и Второзакония удивительно напоминают предписания Месопотамских кодексов, Свода Ассирийских Законов и Хеттского кодекса. Речь идет не о прямом заимствовании, а о сходстве, объясняющемся влиянием законодательства других стран и обычного права, отчасти ставшего в древности общим достоянием всего Ближнего Востока. Кроме того, в период после Исхода на формулировке законов и на формах культа сильно сказывалось ханаанское влияние.

Десятисловие (10 заповедей), начертанное на Синайских скрижалях, устанавливает основу нравственной и религиозной веры Союза-Завета. Оно приведено в двух (Исх 20:2-17 и Втор 5:6-21), несколько различающихся вариантах: эти два текста восходят к древнейшей, более краткой, форме и нет никаких серьезных данных, опровергающих ее происхождение от Моисея.

Элогистский кодекс Союза-Завета (Исх 20:22-23:19) представляет собой право пастушеско-земледельческого общества, соответствующее реальному положению Израиля, образовавшегося как народ и начавшего вести оседлый образ жизни. От более древних месопотамских кодексов, с которыми у него есть точки соприкосновения, он отличается большой простотой и архаическими чертами. Однако он сохранился в форме, свидетельствующей о некоторой эволюции: особое внимание, которое уделяется в нем рабочему скоту, работам в поле и на виноградниках, равно как и домам, позволяет думать, что он относится к периоду оседлой жизни. С другой стороны, различие в формулировке постановлений — то повелительных, то условных — указывает на разнородность состава свода. В своем настоящем виде он, вероятно, восходит к периоду Судей.

Ягвистский кодекс возобновления Завета (Исх 34:14-26) иногда называется, хотя и неправильно, вторым Десятисловием или обрядовым Декалогом. Он представляет собой собрание религиозных предписаний в повелительной форме и принадлежит к тому же времени, что и книга Завета, но под влиянием Второзакония он был переработан. Хотя кн. Левит получила свою законченную форму только после плена, она содержит и очень древние элементы. Так, например, запреты, касающиеся пищи (Лев 11), или предписания о чистоте (Лев 13-15) сохраняют завещанное первобытной эпохой. В ритуале великого Дня Очищения (Лев 16) тексты древних обрядовых предписаний дополняются более подробными указаниями, свидетельствующими о наличии разработанного представления о грехе. Гл. Лев 17-26 составляют целое, получившее название Закона Святости и относящееся, очевидно, к последнему периоду монархии. К той же эпохе надо отнести кодекс Второзакония, в котором собрано много древних элементов, но также отражается эволюция социальных и религиозных обычаев (напр, законы о единстве святилища, жертвеннике, десятине, рабах) и изменение духа времени (призывы к сердцу и свойственный многим предписаниям увещательный тон).

Религиозный смысл

Религия как Ветхого, так и Нового Завета есть религия историческая: она основывается на откровении Бога определенным людям, в определенных местах, при определенных обстоятельствах и на особом действии Бога в определенные моменты человеческой эволюции. Пятикнижие, излагающее историю первоначальных отношений Бога с миром, является фундаментом религии Израиля, ее канонической книгой по преимуществу, ее Законом.

Израильтянин находит в ней объяснение своей судьбы. Он не только получил в начале книги Бытия ответ на вопросы, которые ставит себе каждый человек — о мире и жизни, о страдании и смерти, — но получил ответ и на свой личный вопрос: почему Ягве, Единый Бог есть Бог Израилев? Почему Израиль — Его народ среди всех народов земли?

Это объясняется тем, что Израиль получил обетование. Пятикнижие — книга обетовании: Адаму и Еве после грехопадения возвещается спасение в будущем, т. н. Протоевангелие; Ною, после потопа, обещается новый порядок в мире. Еще более характерно обетование, данное Аврааму и возобновленное Исааку и Иакову; оно распространяется на весь народ, который произойдет от них. Это обетование прямо относится к обладанию землей, где жили праотцы, Землей Обетованной, но по сути дела в нем содержится большее: оно означает, что особые, исключительные отношения существуют между Израилем и Богом его отцов.

Ягве призвал Авраама, и в этом призыве прообразовано избрание Израиля. Сам Ягве сделал из него один народ. Свой народ по благоизволению Своему, по замыслу любви, предначертанному при сотворении мира и осуществляющемуся, несмотря на неверность людей. Это обетование и это избрание гарантированы Союзом. Пятикнижие есть также книга союзов. Первый, правда еще прямо не высказанный, был заключен с Адамом; союз с Ноем, с Авраамом и, в конечном итоге, со всем народом через посредство Моисея, получил уже ясное выражение. Это не союз между равными, ибо Бог в нем не нуждается, хотя почин принадлежит Ему. Однако Он вступает в союз и в известном смысле связывает Себя данными Им обетованиями. Но Он требует взамен, чтобы Его народ был Ему верен: отказ Израиля, его грех может нарушить связь, созданную любовью Бога. Условия этой верности определяются Самим Богом. Избранному Им народу Бог дает Свой Закон. Этот Закон устанавливает, каковы его обязанности, как он должен себя вести согласно воле Божией и, сохраняя Союз-Завет, подготовлять осуществление обетовании.

Темы обетования, избрания, союза и закона красной нитью проходят через всю ткань Пятикнижия, через весь ВЗ. Пятикнижие само по себе не составляет законченного целого: оно говорит об обетовании, но не об осуществлении его, ибо повествование прерывается перед вступлением Израиля в Землю Обетованную. Оно должно оставаться открытым будущему и как надежда и как сдерживающий принцип: надежда на обетование, которую завоевание Ханаана как будто исполнило (Ис Нав 23), но грехи надолго скомпрометировали, и о которой вспоминают изгнанники в Вавилоне; сдерживающий принцип Закона всегда требовательного, пребывавшего в Израиле как свидетель против него (Втор 31:26). Так продолжалось до пришествия Христа, к Которому тяготела вся история спасения; в Нем она обрела весь свой смысл. Ап. Павел раскрывает ее значение, главным образом в послании к Галатам (Гал 3:15-29). Христос заключает новый Союз-Завет, прообразованный древними договорами, и вводит в него христиан, наследников Авраама по вере. Закон же был дан, чтобы хранить обетования, являясь детоводителем ко Христу, в Котором эти обетования исполняются.

Христианин уже не находится под руководством детоводителя, он освобожден от соблюдения обрядового Закона Моисея, но не освобожден от необходимости следовать его нравственному и религиозному учению. Ведь Христос пришел не нарушить Закон, а исполнить (Мф 5:17). Новый Завет не противополагается Ветхому, а продолжает его. В великих событиях эпохи патриархов и Моисея, в праздниках и обрядах пустыни (жертвоприношение Исаака, переход через Чермное море, празднование Пасхи и т.д.), Церковь не только признала прообразы НЗ (жертвоприношения Христа, крещения и христианский Пасхи), но требует от христианина того же глубокого к ним подхода, который наставления и рассказы Пятикнижия предписывали Израильтянам. Ему следует осознать, как развивается история Израиля (а в нем и через него всего человечества), когда человек предоставляет Богу руководить историческими событиями. Более того: в своем пути к Богу всякая душа проходит те же этапы отрешенности, испытания, очищения, через которые проходил избранный народ, и находит назидание в поучениях, данных ему.

Комментарий к «Толковой Библии» Лопухина

Комментарий к текущему отрывку

Комментарий к книге

Комментарий к разделу

11:1-2 Прежде, чем Израиль, богоизбранное общество Иеговы, начал жить новою теократическою жизнью по Синайскому закону, он должен был быть предохранен от разного рода нечистого ( Лев 15:31 ), как-то: 1) от употребления в пищу нечистых животных (гл. 11); 2) от нечистоты, связанной с половою человеческою жизнью (гл. 12 и 15); 3) от нечистоты проказы (гл. 13-14). Законы о всех этих предметах даются Моисею совместно с Аароном ( 11:1; 13:1; 15:11 ), так как именно священники обязаны были научать сынов израилевых всем им, в особенности в отличении священного от несвященного, чистого от нечистого ( 10:10-11 ). Что касается причины или основания признания в частности целой группы животных нечистыми, то здесь прежде всего, — как и относительно и других видов ритуальной нечистоты древнееврейской, — имеет силу инстинктивное, органическое нерасположение или отвращение человека к известным породам животных и птиц, именно к породам плотоядным и питающимся падалью; потому-то разделение животных на чистых и нечистых не только встречается в библейской древности задолго до Синайского закона — в истории Ноя ( Быт 7:2; 8:20 ), но и существовало у других народов древности — египтян, арабов, персов, индусов, конечно, с своеобразными видоизменениями в частностях. Затем, физическая нечистота, естественно, служила образом нравственной нечистоты; Иегова, святый Бог Израилев, требуя от Своего народа святости, воспрещает ему употребление в пищу и даже соприкосновение с нечистою пищею и вообще с ритуально-нечистыми предметами (ср. 11:44-45; Исх 22:30; Втор 14:21; Чис 5:3; Втор 23:15 ). Этого рода постановления должны были выделять народ Божий из среды других народов, воспитывая в нем особую бдительность и памятование о воле Иеговы и чуткую осторожность к возможным осквернением. Действительно, по свидетельству Тацита, законы иудейские о чистой и нечистой пище воздвигли великое средостение между иудеями («separati epulis, discreti cubilibus», История V, с. 5) и другими народами древности. В новое время, по почину Г. Спенсера и др., в Библейских понятиях «чистого» и «нечистого» признают (Новак, Benzinger, Baentsch и др.) позднейшую дифференциацию древнего первобытного понятия «табу» (доселе сохранившегося у австралийцев и др. дикарей), обозначавшего одновременно и святое, и нечистое, позже же, с развитием религиозного сознания в Израиле, все чистое и святое приурочено было к культу Иеговы, а все нечистое — к культу демонов и тотемов. Некоторую вероятность эта теория имеет, но в целом принята быть не может, как вносящая в развитие ветхозаветного Царства Божия закон чистой натуральной эволюции. Частные мотивы запрещения тех или иных животных более подразумеваются, чем прямо высказываются.

11:3-8 Чистые и нечистые животные четвероногие млекопитающие. Для них указывается (ст. 3 и далее) два признака чистоты и годности к употреблению в пищу: 1) полная раздельнокопытность — присутствие на копытах животного «глубокого разреза» ( Втор 14:6 ) и 2) жвачность животного. В параллельной рассматриваемой главе кн. Лев главе Втор 14:4-5 , названы 10 пород животных, удовлетворяющих обоим требованиям и потому чистых и употребляемых в пищу, но, конечно, под указанные признаки подходили, а потому и употреблялись в пищу, и многие другие породы млекопитающих четвероногих. Отрыгание жвачки — принадлежность только травоядных, следовательно плотоядные животные этим признаком исключались; признак же раздельнокопытности ограничивал круг самих травоядных. Отсутствие какого-либо из этих двух признаков делало животного нечистым. Первого признака недостает, напр., верблюду — разрез на копытах у него есть, но неглубокий, и копыто его представляет лапообразную подушку; также — тушканчику или горной мыши (евр. schaphan, греч. χοιρογρύλλιος ; ср. Пс 103:18; Притч 30:26 ) и зайцу (ст. 4-6; Втор 14:7 ); второй признак отсутствовал, напр., у свиньи, считавшейся у евреев самым нечистым и оскверняющим животным (по раввинам, 9/10 всех нечистот в мире происходит от свиньи, см. Lexic. Buxtorfii под сл. ריןח chazir), как по ее нечистоплотности (ее почитали также источником проказы), так и по употреблению ее в языческих жертвоприношениях (название «ядущий свинину» было синонимом идолослужителя, Пс 65:4; 66:17 ; ср. 2 Макк 6:18; 7:7 и далее ). Неядение свинины евреями и в древности, и в новое время считалось одним из характерных черт этой нации (Ювенал в Сатире XIV, 96 осмеивал иудеев за это). Моральный или аллегорический смысл указанного правила о различении четвероногих животных, по блаж. Феодориту (вопр. 11), таков: «раздвояющее копыто означает различение дел добрых и противоположных им, сверх же сего жизнь не в настоящем только веке, но и в будущем, и предоставление одному веку только необходимого, а другому всего, т. е. души и тела, и относящегося к телу. А отрыгающее жвание означает поучение в божественных словесах».

11:9-12 Закон о рыбах, которые и в истории миротворения названы ( Быт 1:21 ) ранее птиц. Признаки рыб чистых или дозволенных к употреблению в пищу указаны со всею определенностью — эти рыбы должны иметь: 1) плавательные перья и 2) чешую (по Мишне, Хуллин, III, 7, достаточно было присутствия лишь последнего признака, так как первый признак, необходимо предполагается при наличности второго признака). На основании этого закона, евреи и теперь не употребляют в пищу, напр., осетра (так и персы-шииты).

11:13-19 Именем птиц, haoph, названы все существа, способные летать, со включением летучих мышей и крылатых насекомых. Закон насчитывает 19 (по Лев 11:13-19 ) или 20 (по Втор 14:13-20 ) пород нечистых летающих, с неоднократным еще прибавлением: с породою их, т. е. с всеми разновидностями данной породы. Общих признаков нечистоты этих птиц Библия не указывает: это пытается сделать уже зоология Талмуда. В Мишне (Хуллин III, 6) даются такие правила на этот счет: «всякая птица, которая терзает, нечиста», «всякая птица, разделяющая свои лапы, нечиста», «если, садясь на вервь, она отделяет два пальца вперед и два назад, то она нечиста»; «птица, живущая среди нечистых и похожая на нечистых, нечиста»; чистая птица имеет выдающийся зоб, лишний палец, легко отдирающийся желудок. Названные в библ. тексте птицы большею частью такие, которые питаются мясом, падалью, червями, насекомыми или омерзительными для человека предметами. Блаж. Феодорит говорит: «из птиц Моисей называет нечистыми хищных, питающихся мертвыми телами и любящих тьму, научая тем нас воздерживаться от любостяжательности, отрицаться зловонной пище греха и ненавидеть тьму». Отожествление еврейских названий с существующими породами во многих случаях затруднительно, тем более, что перевод LXX (особ. в ст. 15-18) вносит здесь вместо пояснения еще большую спутанность (ср., впрочем, Властов. Свящ. летоп. II, 154-157). Нетопырь, евр. atalleph, — летучая мышь по виду своему отнесена к птицам.

11:20-23 Мелкие четвероногие и многоногие живые существа, пресмыкающиеся по земле, и насекомые, имеющие крылья для полета, все признаны нечистыми, исключая 4 породы саранчи, «у которых есть голени выше ноги» (ст. 21; Вульгата: per quae salit super terram — что-то вроде кузнечика).

11:24-25 Если прикосновение к живому животному, даже и нечистому, не делало нечистым, то труп издохшего животного безусловно осквернял прикоснувшегося, и нечистота эта, длившаяся до вечера, удалялась омовением.

11:26-28 Постановление о нечистых четвероногих («ходящих на руках», т е. на лапах) восполняет данное в ст. 3-7 , с прибавлением замечания о нечистоте их трупов.

29-32 и 41-43 восполняют указание (в ст. 20-23 ) запрещенных пресмыкающихся, как-то: все змеи, моллюски, черви, улитки, жабы, кроты, лягушки и т. п.

11:31-40 Определение присутствия нечистоты или осквернения в разных случаях соприкосновения самого человека, его одежды, пищи и др. предметов пользования его с нечистыми животными или их трупами (ср. блаж. Феодорит, вопр. 12 и 13 на Лев).

11:44-47 В заключительных замечаниях о законах касательно чистых и нечистых животных указывается на выделение Израиля Иеговою из среды др. народов и на требуемую этим особую святость и чистоту его. По блаж. Феодориту (вопр. 11 на Лев), «делением животных на чистых и нечистых, Моисей, кроме того, убеждает ни одного из них не признавать Богом. Ибо кто из здравомыслящих назовет Богом или нечистое, чего с ненавистью отвращается, или приносимое в жертву и самим приносящим снедаемое».

12:1 Закон об очищении родильницы дается через одного Моисея (а не вместе и Аарона, как др. законы ритуальной чистоты) — ввиду более частного его характера. Очистительные предписания для послеродового периода женщины существовали и у других народов древности, только у Израиля законы эти имеют чисто религиозный характер, отражая в себе ветхозаветные основные идеи: греха и святости.

12:2 Первые 7 дней по рождении мальчика и 14 — по рождении девочки нечистота родильницы считалась равной нечистоте месячных очищений ( 15:19 ). Нечистота родильницы в этот срок передавалась всем, к ней прикасавшимся (по раввинам, различались нечистота первой степени, или отец нечистоты, и нечистоты следующих степеней).

12:3 Кратко, но категорически повторяется закон о совершении обрезания, установленного в патриархальный период ( Быт 17 ; см. Ин 7:22 ), но принятого в законодательство Синайское.

12:4-5 За первым (7 дней или 14) периодом очищений наступал второй — менее строгой нечистоты, состоявшей лишь во временном отлучении от святилища и сего священного: 33 дня при младенце мужского пола, 66 — женского пола. Увеличение срока очищений для младенца женского пола объясняется воззрением древних, что «больший труд подъемлют жены, рождающие детей женского пола» (блаж. Феодорит, вопр. 14 на Лев.), и потому организм родильницы труднее восстановляется, чем при рождении мальчика (наблюдение это, может быть справедливое в странах восточных и жарких, в Европе не подтверждается); частью же в означенном различии могло сказаться влияние библейского воззрения на женщину, как на источник греха в мире ( Быт 3 ).

12:6-8 Законное очищение состоит: 1) в жертве греха, для богатых и бедных состоявшей из птицы — молодого голубя или голубицы: этим равенством показывалась безусловно равная ответственность или повинность всех за грех первородный, а назначением самой малоценной жертвы указывалось отсутствие активного или сознательного элемента в очищаемом грехе; 2) в жертве всесожжения, которая, будучи жертвою торжественною, состояла из агнца, для бедных заменяющегося вторым голубем (Пресв. Дева принесла в храм именно 2-х голубей, Лк 2:22-24 ), и вероятно, 3) в жертве мирной.

13:2-8 Язва проказы на коже. Присутствие в законодательстве Моисея столь подробных сведений о проказе (точности Моисеева диагноза проказы врачи и нового времени удивляются) говорят о распространенности проказы, этого бича человечества, этого «удара» или «поражения» Божия (значение еврейских названий проказы — цараат и нега) среди евреев. В законе Моисея проказа, впрочем, трактуется не только как физическое страдание и общественное несчастие, но и как ритуальная нечистота, почему говорится не о лечении этой редко и трудно излечимой болезни, а об освидетельствовании ее священниками, о мерах изоляции больных проказою и о ритуальном очищении выздоровевших от нее. Посему во Второзаконии каждому израильтянину заповедуется: «смотри, в язве проказы тщательно соблюдай и исполняй весь закон, которому вас научат священники и левиты» ( Втор 24:8 ). Иосиф Флавий, опровергая египетскую легенду (записанную у Манефона и повторявшуюся Аппианом), что израильтяне были прокаженные, вместе с Моисеем изгнанные из Египта по причине этой болезни, говорит: «если бы это было справедливо, то Моисей не издал бы таких постановлений, которые логически противоречили бы его собственному состоянию, равно как положению его товарищей... Ничто не помешало бы ему издать на этот счет самые мягкие постановления, а не определять такого, подобного наказания, отделения больных от здоровых. Моисей же сам, равно как и его единоплеменники, были свободны от этой болезни, почему он во славу Божию и издал такие постановления» (Иуд. древн. III, 11, §§3 и 4). Крайность отрицания здесь самого существования среди евреев болезни проказы очевидна, но общий смысл законоположений Моисея передан здесь сполна. Но еще глубже понимает законы о проказе блаж. Феодорит: «Телесными болезнями указывает на болезни душевные и, говоря о болезнях непроизвольных, объясняет за произвольные. Ибо если естественные болезни кажутся нечистыми, тем паче болезни нравственные. Говорит же и о различиях проказы, потому что есть разность и во грехах. Есть начало проказы, потому что есть и начало греха. Но как проказу различает иерей, так ему же надобно быть судьею и душевных грехов. Прокажением же называет пестроту цвета на коже; так порок, войдя в душу, делает ее прокаженною» (вопр. 15 на Лев).

13:2-3 При появлении на коже человека подозрительной сыпи, он немедленно должен был обратиться к священнику, который и распознавал неопасные накожные явления от признаков цараата — проказы. Такими признаками были главным образом два следующие: 1) изменение волос (у жителей Востока обычно темных) в белые и 2) углубление появившейся опухоли в самую кожу.

13:4 В противном случае опухоль (seet, или лишай, sappachat, или пятно блестящее, baheret; Вульгата: diversus color) могла и не быть язвою проказы, предвестником ее, а потому, для испытания, священник изолировал имеющего язву от других людей на 7 дней.

13:5-8 С великою осторожностью священник неоднократно, во избежание ошибки, повторяет осмотр больного. Если распространение язвы не замечалось — она оставалась в прежнем положении, то семидневное испытание повторялось, и уже тогда священник или решал, что язва была неопасна (простой лишай), как потухшая (славянский: «язва потемне»), и больной, как уже свободный от подозрения в проказе, совершал омовение одежд своих, или же констатировал несомненный факт проказы (в случае распространения язвы на коже или вглубь кожи) и объявлял одержимого ею нечистым. В данное описание инкубационного периода проказы, имеющей 2 формы — туберкулезную (поражение кожи) и анестетическую (поражение нервов), не введены многие симптомы внутреннего свойства (сонливость, озноб, отяжеление головы, тошнота и пр.), но два означенных кожных изменения, несомненно, наиболее типичны для настоящей проказы в 2-х ее формах.

13:9-17 Проказа застарелая. Проказа могла проявиться и без предварительных (указанных) симптомов, причем не оказывалось нужды в испытании больного. Здесь лишь неизменны и необходимы были упомянутые главные признаки болезни: 1) углубление язвы в кожу и распространение ее по ней и 2) появление белых опухолей и «живого мяса» при изменении цвета волос. На дальнейшей ступени развития болезни эти признаки осложнялись весьма многими болезненными явлениями, напр., тресканием кожи, обильным и зловонным выделением лимфы и слюнотечением, опухолями оконечностей и т. п. При этом уже резко обозначались в своем отличии две названные формы проказы: туберкулезная, шишкообразная (называемая леонтиазис или сатириазис — по ужасному искажению черт лица при этой форме проказы) и анестетическая, бесчувственная («белые опухоли», ст. 10)¹. Делая не вполне ясный намек на это различие, текст библ. указывает (ст. 12-13) и возможность благополучного кризиса, — проказа «расцветала» на коже, т. е. темный цвет кожи всюду превращается в белый: болезнь выходила наружу, образовывалась на коже кора, постепенно отпадавшая, больной выздоравливал и объявлялся чистым, если только позже не появлялось на заживающих рубцах «живое мясо».

13:18-28 Подобный же ход и двоякий же исход имеет проказа, образовавшаяся на бывшем ранее и зажившем уже нарыве (schechin, Вульгата: ulcus, славянский: болячка), а также, ст. 24-28, на обжоге (mikvat-esch), только, в отличие от первоначального заболевания, считалось достаточным однажды отделить больного на 7 дней (ст. 21,26,27).

13:29-37 Проказа могла обнаруживаться не только на чистой коже, но и на коже с волосами — на голове и подбородке: это проказа — neteq, вроде известной чесотки или коросты, точнее: сикозиса. Признаки — те же, только цвет волос здесь изменялся не в белый, а в золотисто-желтый (zachob, ст. 30,36), причем волосы скоро совершенно выпадали. Испытание — 2 недели. Если на больном месте стали пробиваться черные волосы, то это было признаком выздоровления.

13:40-44 На плеши головы тоже могла появиться проказа; признаки — белая или красноватая опухоль на обнаженной части головы.

13:45-46 Раз объявленный нечистым, прокаженный должен был немедленно облечься в костюм носящего траур и носить его в течение всей болезни: голова его была обнажена, одежда (на груди) разодрана, волосы на голове в беспорядке, подбородок подвязан и он должен, предупреждая чистых от осквернения, взывать: «тамэ, тамэ» (нечисть, нечисть!), ср. Плач 4:15 . Этим уже предполагается заразительность проказы по древнееврейскому воззрению (в медицине об этом в древнее и новое время существовали два противоположных взгляда). По талмудистам, прокаженный, войдя в чистый дом, осквернял всех, там находящихся и все сосуды, исключая только покрытых или обвязанных (Мишна. Келим I, 4; Негаим XIII, 11). Так как одно прикосновение к прокаженному оскверняло, то прокаженный во все время болезни должен был жить отдельно от здоровых вне стана или города (ср. Чис 5:2-3; 4 Цар 7:3; Лк 17:12 ) в особых, нарочито для прокаженных отведенных строениях. В позднейшее время, если прокаженный хотел посетить синагогу, храм, то он занимал особо отгороженное там место, и должен был первый войти в здание и последним выйти (Негаим, XIII, 12). Это талмудическое свидетельство, впрочем, мало согласуется с библейскими данными (Лев 13 и 14 гл.).

13:47-59 Проказа на шерстяных и льняных одеждах, на материях из льна и шерсти, на кожах и кожаных изделиях. Образ действий священника при осмотре зараженной одежды близко напоминает правила об осмотре заболевшего проказою человека (ст. 50-55, причем, как различается проказа на задней части головы, на затылке, qereach, ст. 40, и на передней, gibbeach, 41, так и в материи различается qereach — изнанка и gibbeach — лицевая сторона, ст. 55), с понятными отличиями в частных пунктах. Что касается сущности проказы на одеждах, то несомненно прежде всего, что она не передавалась одеждам от прокаженных людей (как думали Абарбанель, Трузен и др.): никакого намека на тождество проказы одежд с проказою человеческою или на причинную связь первой с последней в библейском тексте не заключается: и в законе об очищении прокаженного не требуется какого-либо специального очищения одежд его, а простое омовение, как при всяком осквернении. Столь же неправдоподобны и следующие два мнения: 1) Михаэлиса и Розенмюллера, — будто пятна шерстяных материй происходили от волны или шерсти бальных или дохлых овец (Михаэлис. Mos. Rech. IV, §211. S. 262; Розенмюллер. Scholia in Levit. p. 87); но в рассматриваемой статье закона идет речь и о материях, и о изделиях не только шерстяных, но и льняных и кожаных; следовательно, должно быть иное объяснение, обнимающее все эти предметы; 2) Яна (Archäol. I, 1, 165) — будто проказа производилась микроскопическими насекомыми, появлявшимися в материях и разъедавшими их. Скорее можно согласиться с предложением Соммера, что загадочное явление, о котором идет речь, состояло в особого рода пролежнях, происходивших от сырости и недостаточного проветривания материй: на кожах пятна этой язвы являются выеденными яминами разных цветов, на полотнах — в виде цветных пятен, которые, распространяясь по ткани, делают ее достоянием моли. Все же окончательного суждения о таких своеобразных явлениях древнееврейской жизни, как проказа одежд и домов ( 14:34-55 ), произнести нельзя по отсутствию как ясных библейских данных, так и всяких аналогий в быте современных европейских народов.

14:1-8 Соответственно полному отлучению прокаженного в течение его болезни не только от святилища и всяких общественно-богослужебных отправлений, но и от гражданского общества народа завета, обряд очищения выздоровевшего от проказы обнимал 2 акта. Сначала священник (в своей обыденной одежде) вне стана удостоверялся в действительности выздоровления бывшего прокаженного и затем совершал обряд принятия его в общество его народа, восстановления его в гражданско-теократических правах, следующим образом. Священник приказывал взять для очищаемого 2-х «живых» (может быть — быстро летающих) птиц, евр. zipporim (Вульгата: passeres; но вероятнее вообще «чистые»; евр.: tehoroth — птицы, по Вульгате — «quibus vesci licitum est»), причем, по Мишне (Негаим XIV, 5), обе птицы в отношении цены, величины и внешнего вида должны были быть равны; брались также кусок кедрового дерева, иссоп и червленая, кармезиновая нить: последнею обвивался стержень иссопа и прикреплялся к палочке кедрового дерева (Негаим XIV, 1). Одна из 2-х живых птиц была закалаема над глиняным сосудом с живой (ключевой, ср. Быт 24:19 ) водой, так что кровь смешивалась с последнею. Затем священник омокал в это соединение крови и воды упомянутые 3 предмета и живую птицу (именно верхние перья на хвосте и крыльях, Негаим XIV, 1), 7 раз кропил очищаемого, объявлял его чистым и отпускал живую птицу в поле. По мнению еврейских толкователей, закланная птица символически означала равную смерти жизнь прокаженного в болезни (проказа сопоставляется с смертью, напр., в Чис 12:12 ), а выпущение на волю живой птицы — начало обновленной для него жизни по выздоровлении; равно как и кедровое дерево (этому дереву, считавшемуся негниющим и в частности кедровому маслу в древности устоялась сила предохранять даже трупы от разложения), червленая нить (символ крови, следовательно жизни) и иссоп (— очищения Пс 50:9 ) указывали (ср. Чис 19:6 ) на этот переход выздоровевшего из состояния смерти к обновленной жизни. Переход этот символически обозначался 7-кратными кроплениями — кровью птицы (птичьей крови в древности устоялась дезинфицирующая сила в накожных болезнях) и «живою» водою. Закалаемая птица не сожигалась на жертвеннике, но заклание одной птицы и отпущение другой, издревле сопоставляемое толкователями с обрядом 2-х козлов в день очищения ( гл. 16 ), выражало идею жертвенного воссоединения (в кроплении) освободившегося от проказы с общиною. Символом этого, гражданского, воссоединения было омовение выздоровевшего водою и стрижение им волос. Но еще 7 дней должны были пройти между воссоединением его с обществом и с святилищем; он входил лишь в стан, но еще не выдворялся в собственный шатер.

14:9-31 По истечении 7 дней совершался 2-й и окончательный акт очищения прокаженного — акт церковно-религиозного воссоединения бывшего больного с святилищем и Иеговою. Предварительно совершалось вторичное омовение всего тела прокаженного после обрития всех волос — на голове, бороде, бровях и вообще на всем теле для окончательного уничтожения всех следов болезни и для полного убеждения своего и других, что нигде у него нет следов бывшей проказы, Теперь, омывшись, как уже чистый, выздоровевший приступал в 8-й день в святилище с 2-мя овнами (возрастными), одною однолетнею овцою и хлебным приношением — ³/₁₀ ефы муки (около 9 фунт.) и 1 логом (¹/₂ гина = по раввинам, вместимости 6 яиц) елея. Священник поставлял выздоровевшего у входа скинии и, представив овна, предназначенного в жертву повинности, Господу — посредством «потрясения», закалал на обычном месте прежде всего эту жертву повинности: состояние отлучения прокаженного от святилища было как бы нарушением прав Иеговы, которые и восстановлялись теперь упомянутою жертвою (как нарушивший, хотя и невольно, право Иеговы, бывший прокаженный и не принимает активного участия в жертвоприношении). Кровью жертвы повинности священник помазывал край правого уха, большой палец правой руки и большой палец правой ноги, т. е. те самые члены, какие были помазаны у первосвященника и священников в день посвящения их кровью жертвы посвящения ( 8:23-24 ). Этим указывалось священническое достоинство отдельного израильтянина, в котором бывший прокаженный и восстановлялся теперь. Далее обычным обрядом совершалась жертва греха, всесожжение и приношение хлебное. Но прежде еще следующим образом был употребляем елей, служивший необходимым дополнением к существенной жертве данною обряда — жертве повинности: из лога елея священник наливал несколько на левую ладонь свою; перстом правой руки, отсюда омокая, кропил 7 раз пред Иеговою, т. е. пред жертвенником всесожжении (ср. 8:11 ); оставшийся елей на ладони он возливал на только что помазанные кровью члены тела его, а остальной елей он возливал на голову очищаемого (как при посвящении Аарона, только на голову последнего возлито было святое миро, а не простой елей, 8:12 , ср. Исх 30:30-32 ), чем очищаемый всецело воссоединялся с святилищем, и вообще, по выражению Фомы Аквината, restituebatur consortio hominum et cultui divino. Кровь знаменовала завет, здесь возобновляемый с отдельным членом общества Иеговы, а елей — символ милости к нему Иеговы (ср. блаж. Феодорит, вопр. 19). В случае бедности очищаемого 3 последние жертвы — жертва греха, всесожжение и хлебное приношение могли быть принесены из менее ценного материала: 2 голубя или горлицы в жертву греха и всесожжение и ¹/₁₀ ефы муки — в хлебное приношение. Но овна повинности вместе с логом елея ничем нельзя было заменить: жертву повинности одинаково приносил богатый и бедный. Обряд очищения был существенно тот же.

14:33-53 Закон о загадочной проказе домов вступил в силу лишь с того времени, когда Израиль уже не жил в палатках, как при Моисее, но — по занятии Ханаанской земли — в домах (и другие законы рассчитаны лишь на время по поселении в Ханаане, ср. 19:23; 23:10; 25:2 ): в пустыне кожи, войлока и ткани для палаток подчинились закону ( 13:47-59 ) об одежде. Предписания о действиях священника в случае поражения какого-либо еврейского дома проказою, видимо напоминая постановления о проказе на людях и одеждах, несомненно имеют не столько медицинский или антисептический, санитарный характер, сколько ритуальный: проказа домов не признавалась прилипчивою, но оскверняющею, — вещи, бывшие в доме, не считались заразительными, но лишь оскверняли человека по объявлении дома нечистым; равным образом, люди, входившие в дом, запертый вследствие проказы, спавшие в нем и вкушавшие пищу, только считались нечистыми до вечера. Наконец, и очищается проказа домов тем же символическим обрядом, как и выздоровевший от проказы, «очистившийся» человек ( ст. 4-7 ). В чем собственно состояло это «цветение» дома (ст. 43), образование на стенах его зеленоватых и красноватых углублений — ямин (ст. 37), определить весьма трудно. Произвольно мнение тех исследователей (Абарбанеля, Трузена и др.), которые и проказу домов (как и проказу одежд) объясняли заражением от больных проказою людей; но 1) в законоположении о проказе домов последняя, без сомнения, является не как следствие заразы, как видно из отмеченных выше указаний о вещах и лицах, бывших в доме и делавшихся только нечистыми, но не зараженными; 2) самый переход проказы людей на камни и стены сомнителен. Маловероятно и объяснение новых исследователей (Михаэлиса, Винера и др.), по которому рассматриваемое явление — селитристая ржавчина, так как последняя обычно белого цвета, а характеристический признак проказы на домах — зеленоватые или красноватые впадины на стенах — не имеет с предполагаемою ржавчиною ничего общего. По верованию позднейших иудеев, имеющему некоторую опору в Библии ( Лев 14:34 ), проказа домов возникала не обычным, естественным образом, а была сверхъестественным делом Иеговы, и ею поражались только дома евреев, а не язычников, и лишь в Ханаане, а не вне этой страны (Маймонид: non accidebat juxta consuetum naturae ordinem, sed signum et miraculum erat in Israele, ср. Негаим XII, 1-4). По вероятному объяснению Соммера (Bibl. Abhandl. I, S. 220) и Камфаузена (Riehm. Wörterb. Bibl. Alterth. A. 1, Bd. I, 580), проказа домов состояла в растительных образованиях, лишаевидных наростах, появляющихся на выветрившихся камнях и отсырелых стенах, несколько углубляющихся в поверхность камней. Из этих лишаев некоторые породы чрезвычайно сходны с сыпью на коже, одна из них называется genus spiloma, а другая — самая распространенная — известна под именем lepraria. Живое воображение и конкретное мышление древних евреев легко могло сближать эти лишаи на материалах домов с человеческою проказою и усвоить им это имя.

15:2-15 Речь идет о какой-то болезни мужского полового органа (basar, плоть вместо pudenda, ср. ст. 19; Иез 16:26; 23:20 ), но не о семятечении (как в Вульгате: qui patitur fluxum seminis). Определить болезнь в терминах современной медицины трудно. По Бейеру (de hemorroidibus ex lege mosaica impuris, ad Levit. Comment. Lips. 1792), это — геморрой, текучий и стоячий или слепой, но это противоречит указанию текста на половой характер болезни. По Михаэлису, Розенмюллеру и др., это — так называемый gonorrea virulenta или триппер, но известность его древним евреям ничем не подтверждается. Кажется, лучше принять мнение Маймонида, что данная болезнь состояла в крайнем ослаблении половых частей мужчины, вследствие чего гнойная жидкость истекала непроизвольно (помимо влияний климата, на происхождение этой болезни влиять могла необузданная неумеренность половых союзов у евреев). В таком болезненном состоянии человек не только сам был нечист в первой степени, но и передавал нечистоту (во второй меньшей степени — на один день) всем другом лицам и всем вещам и предметам, которых он так или иначе касался. Однако больной не подвергался никакому принудительному отлучению или даже надзору со стороны кого-либо; он сам должен был знать, когда будет в состоянии войти в общение с другими членами общества. Втор 23:11-12 ). Но общение его с святилищем требовало, во-первых, семидневного срока домашнего очищения его (ст. 13) и, во-вторых, жертвенного очищения выздоровевшего, бывшего, вследствие болезни, отлученным от святилища; приносились два голубя или горлицы — в жертву греха и во всесожжение.

15:16-18 Здесь разумеются случайные, преимущественно ночные осквернения — поллюции (ср. Втор 23:11 ), а также осквернения при coitus. Как явления почти нормальные, они оскверняли мужчину в меньшей степени, чем явление болезненное, выше указанное, а потому удалялись простым омовением, без жертвы. Нравственно-воспитательный смысл этого постановления блаж. Феодорит определяет так (вопр. 20 на Лев): «называет (закон) нечистым и того, с кем бывает осквернение во сне, и кто преспит с женою по закону брака (ст. 18), хотя сам Бог постановил закон о браке»... ( Быт 2:24 ). «Явно, что сим учит умеренности в супружеском общении, и вразумляет, что в супружеский союз вступают для чадорождения, а не для сластолюбия; посему преставших называет нечистыми; и повелевает употреблять очищение, чтобы труд очищения препятствовал частому общению». Заставляя каждого израильтянина быть осторожным, внимательным к душевной и телесной чистоте своей, закон не прямо осуждал полигамию и вообще чрезмерное служение плотской — половой потребности.

15:19-24 Ту же цель, т. е., ограничение половых сопряжении, имеет и статья о менструирующей жене. Жертвенного очищения в этом естественном, нормальном явлении не требовалось (только, по свидетельству предания, омовение), как и в предыдущем случае (тоже нормальном). Но половое общение мужчины с нею в это время безусловно воспрещалось (ст. 24).

15:25-30 Если же кровотечения у женщины не были результатом месячных очищений, а явлением болезненным и продолжительным (как у исцеленной Господом женщины, Мф 9:20 и сл. ), то это состояние ее по степени нечистоты совершенно приравнивалось аналогичному болезненному состоянию мужчины ( ст. 1-15 ). Так же, как в последнем случае, и по прекращении болезни продолжалось 7-дневное состояние нечистоты (ср. ст. 13 ); такие и жертвы требовались: жертвы — греха и всесожжение (ср. ст. 14-15 ).

15:31-33 Ст. 31 содержит упомянутое же указание цели описанных постановлений в отношении святилища, а ст. 32-33 поименовывают 4 статьи закона, изложенные в Лев 15 .

Третья книга Пятикнижия, названная в евр. тексте, подобно другим частям Пятикнижия, по первому слову «Вайкра» (vajikra — «и воззвал»), в предании Иудейском называется, соответственно содержанию, «Torat-kohanim» — «закон священников», или « Torat-qorbanot» — закон жертв. Равным образом греческое название (у LXX) книги Λευϊτικ ò ν , латинское Leviticus, славяно-русское «Левит» показывает, что содержание книги составляют относящиеся к обязанностям священного Левиина колена отправления ветхозаветного культа: жертвоприношения, религиозно-обрядовые очищения, праздники, теократические подати и т. п. Книга Левит имеет почти исключительно законодательное содержание, будучи почти совершенно лишена повествовательно-исторического элемента: на всем ее протяжении сообщены лишь два, притом не имеющих существенной связи с целым содержанием всей книги, факта (смерть Надава и Авиуда после посвящения первосвященника и священников, Лев 10:1-3, и казнь богохульника, Лев 24:10-23); все же остальное содержание книги образует подробное развитие и непосредственное продолжение статей и постановлений закона, излагаемых во 2-ой части кн. Исход; всюду законодательство книги Левит представляется развитием и восполнением возвещенного с Синая откровения (25, 26, 46; 27, 34). Главная идея или цель книги (выраженная особенно ясно в Лев 24:11-12) состоит в образовании из Израиля общества Господня, которое стояло бы в тесном благодатном и нравственном общении с Иеговою. Этой цели служат находящиеся в кн. Левит постановления: 1) о жертвах (гл. 1-7); 2) о посвящении священнослужителей (гл. 8-10); 3) о чистом и нечистом (гл. 11-16); 4) о личной святости членов общества Господня в жизни семейной и общественной (гл. 17-20); 5) о святости и порядке всех отправлений богослужения, культа, освященных временах и пр. (гл. 21-27). Таким образом идея святости и освящения — господствующая идея книги Левит, проникающая все намеченные отделы, связанные как исторически или хронологически, так и логически, развитием одного и того же принципа.

Помимо непосредственной задачи — освящения членов народа Божия во всех отправлениях религиозной и бытовой жизни, — законы книги Левит по преимуществу были «тенью и образом грядущих благ» (Евр 10:1) новозаветных.

Со словом «Библия» у нас соединяется представление об одной большой книге, заключающей в себе все Священное Писание как Ветхого, так и Нового Завета. Но, в сущности, это не одна книга, а целый, строго определенный Церковью сборник священных книг, написанных в разное время, в разных местах и с различными целями и принадлежащих или богодухновенным (книги канонические), или только богопросвещенным мужам (книги неканонические).

Такой состав и происхождение Библии открывается уже из истории самого термина — «Библия». Он взят с греческого языка от слова βίβλος, что значит «книга», и употреблен во множественной форме τὰ βιβλία от единств, уменьшительного — τὸ βιβλίον, означающего «небольшую книгу», «книжечку». Следовательно, τὰ βιβλία буквально означает собой целый ряд или собрание таких небольших книг. Ввиду этого св. Иоанн Златоуст толкует это слово как одно собирательное понятие: «Библия, — говорит он, — это многие книги, которые образуют одну единую».

Это коллективное обозначение Св. Писания одним собирательным именем несомненно существовало уже и в ветхозаветный период. Так, в своей подлинной греческой форме τὰ βιβλία встречается в первой Маккавейской книге (1 Макк 12:9), а соответствующий сему еврейский перевод дан у пророка Даниила (Дан 9:2), где произведения Св. Писания обозначены термином «Гассефарим» (םיךפסה), что значит «книги», точнее — известные определенные книги, так как сопровождаются определением членом — «га»¹ (ה).

В период новозаветной истории, по крайней мере на первых его порах, мы еще не находим слова «Библия», но встречаем целый ряд его синонимов, из которых наиболее употребительны следующее: «Писание» (ἡ γραφὴ) Лк 4:21; Ин 20:9; Деян 8:32; Гал 3:22), «Писания» (αί γραφαί — Мф 21:42; Лк 24:32; Ин 5:39; 2 Петр 3:16), «Святые Писания» (γραφαὶ ἁγίαι — Рим 1:2), «Священные Писания» (τὰ ἱερὰ γράμματα — 2 Тим 3:15).

Но уже у мужей апостольских, наряду с только что перечисленными названиями Св. Писания, начинает встречаться и термин τὰ βιβλία.² Однако во всеобщее употребление он входит только со времени известного собирателя и истолкователя Св. Писания — Оригена (III в.) и особенно св. Иоанна Златоуста (IV в.).

От греческих авторов такое собирательное обозначение Св. Писания перешло и к латинским писателям, причем множественная форма среднего рода τὰ βιβλία окончательно получила здесь значение единственного числа женского рода βιβλία. Это последнее наименование, в его латинской форме, перешло и к нам в Россию, благодаря, вероятно, тому обстоятельству, что наши первые собиратели славянской Библии стояли, между прочим, и под влиянием латинской Вульгаты.

Главной чертой, отличающей св. писания «Библии» от других литературных произведений, сообщающей им высшую силу и непререкаемый авторитет, служит их богодухновенность. Под нею разумеется то сверхъестественное, божественное озарение, которое, не уничтожая и не подавляя естественных сил человека, возводило их к высшему совершенству, предохраняло от ошибок, сообщало откровения, словом — руководило всем ходом их работы, благодаря чему последняя была не простым продуктом человека, а как бы произведением самого Бога. По свидетельству св. ап. Петра, никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божие человеки, будучи движимы Духом Святым (2 Петр 1:21). У ап. Павла встречается даже и самое слово «богодухновенный» и именно в приложении к Св. Писанию, когда он говорит, что «все Писание богодухновенно» (θεόπνευστος, 2 Тим 3:16). Все это прекрасно раскрыто и у отцов Церкви. Так, св. Иоанн Златоуст говорит, что «все Писания написаны не рабами, а Господом всех — Богом»; а по словам св. Григория Великого «языком святых пророков и апостолов говорит нам Господь.

Но эта «богодухновенность» св. писаний и их авторов не простиралась до уничтожения их личных, природных особенностей: вот почему в содержании св. книг, в особенности в их изложении, стиле, языке, характере образов и выражений мы наблюдаем значительные различия между отдельными книгами Св. Писания, зависящие от индивидуальных, психологических и своеобразных литературных особенностей их авторов.

Другим весьма важным признаком священных книг Библии, обусловливающим собой различную степень их авторитетности, является канонический характер одних книг и неканонический других. Чтобы выяснить себе происхождение этого различия, необходимо коснуться самой истории образования Библии. Мы уже имели случай заметить, что в состав Библии вошли священные книги, написанные в различные эпохи и разнообразными авторами. К этому нужно теперь добавить, что наряду с подлинными, богодухновенными книгами появились в разные эпохи и не подлинные, или небогодухновенные книги, которым, однако, их авторы старались придать внешней вид подлинных и богодухновенных. Особенно много подобных сочинений появилось в первые века христианства, на почве евионитства и гностицизма, вроде «Первоевангелия Иакова», «Евангелия Фомы», «Апокалипсиса ап. Петра», «Апокалипсиса Павла» и др. Необходим, следовательно, был авторитетный голос, который ясно бы определял, какие из этих книг, действительно, истинны и богодухновенны, какие только назидательны и полезны (не будучи в то же время богодухновенными) и какие прямо вредны и подложны. Такое руководство и дано было всем верующим самой Христовой Церковью — этим столпом и утверждением истины — в ее учении о так называемом каноне.

Греческое слово «κανών», как и семитское «кане» (הנק), означает первоначально «тростниковую палку», или вообще всякую «прямую палку», а отсюда в переносном смысле — все то, что служит к выпрямлению, исправлению других вещей, напр. «плотницкий отвес», или так называемое «правило». В более отвлеченном смысле слово κανών получило значение «правила, нормы, образца», с каковым значением оно встречается, между прочим, и у ап. Павла: тем, которые поступают по сему правилу (κανών), мир им и милость, и Израилю Божию (Гал 6:16). Основываясь на этом, термин κανών и образованное от него прилагательное κανονικός; довольно рано начали прилагать к тем священным книгам, в которых по согласному преданию Церкви видели выражение истинного правила веры, образца ее. Уже Ириней Лионский говорит, что мы имеем «канон истины — слова Божии». А св. Афанасий Александрийский определяет «канонические» книги, как такие, «которые служат источником спасения, в которых одних предуказуется учение благочестия». Окончательное же различие «канонических» книг от «неканонических» ведет свое начало со времен св. Иоанна Златоуста, блаж. Иеронима и Августина. С этого времени эпитет «канонических» прилагается к тем священным книгам Библии, которые признаны всей Церковью в качестве богодухновенных, заключающих в себе правила и образцы веры, — в отличие от книг «неканонических», т. е. хотя назидательных и полезных (за что они и помещены в Библии), но не богодухновенных, и «апокрифических» (ἀπόκρυφος — скрытый, тайный), совершенно отвергнутых Церковью и потому не вошедших в Библию. Таким образом, на признак «каноничности» известных книг мы должны смотреть как на голос церковного Св. Предания, подтверждающий богодухновенное происхождение книг Св. Писания. Следовательно, и в самой Библии не все ее книги имеют одинаковое значение и авторитет: одни (канонические книги) — богодухновенны, т. е. заключают в себе истинное слово Божие, другие (неканонические) — только назидательны и полезны, но не чужды личных, не всегда безошибочных мнений своих авторов. Это различие необходимо всегда иметь ввиду при чтении Библии, для правильной оценки и соответствующего отношения к входящим в состав ее книгам.³

В заключение необходимых вводных сведений о Библии нам остается сказать несколько слов о том языке, на котором были написаны священные библейские книги, об их более известных переводах и о современном разделении их на главы и стихи.

Все канонические книги Ветхого Завета были написаны на еврейском языке, за исключением лишь некоторых, небольших отделов, написанных на халдейском языке (Иер 10:11; Дан 2:4-7:28; Езд 4:8-6:18; Езд 7:12-26). Неканонические же книги, по-видимому, были написаны на греческом языке, хотя, основываясь на свидетельстве блаж. Иеронима, некоторые думают, что кн. Товит и Иудифь были первоначально написаны по-халдейски.

Все же книги Нового Завета были написаны по-гречески, на так называемом александрийском диалекте (вошедшем в употребление с эпохи Александра Македонского — κοινὴ διάλεκτος), за исключением одного первого Евангелия — от Матфея, написанного на сиро-халдейском наречии еврейского языка, на котором говорили современные Иисусу Христу иудеи.

Так как в древнееврейском письме употреблялись только одни согласные звуки, а необходимые гласные звуки передавались устно по преданию, то первоначальный ветхозаветный текст не имел гласных. Они, в форме различных подстрочных знаков были введены довольно поздно (приблизительно около IX-X вв. нашей эры) учеными еврейскими раввинами-масоретами (т. е. хранителями «предания» — от евр. глагола «масор», передавать). Вследствие этого современный еврейский текст и называется масоретским.

Из различных переводов Библии заслуживают упоминания два авторитетнейших и древнейших — греческий LXX и латинский Вульгата и два позднейших — славянский и русский, как наиболее к нам близких.

Греческий перевод был сделан для нужд александрийских иудеев в эпоху Птоломеев, т. е. не раньше половины III в. и не позже половины II в. Он был выполнен в разное время и различными переводчиками, причем главная его часть — Пятикнижие — является наиболее древней и авторитетной.

Латинский перевод или так называемая Вульгата (от vulgus — народ) был сделан блаженным Иеронимом в конце IV-го века непосредственно с еврейского текста при руководстве и других лучших переводов. Он отличается тщательностью и полнотой.

Славянский перевод Библии впервые был предпринят святыми первоучителями славян — братьями Кириллом и Мефодием — во второй половине IX-го века. Отсюда, через посредство Болгарии, он перешел и к нам на Русь, где долгое время обращались лишь отдельные, разрозненные книги Библии. Впервые полный рукописный список Библии был собран новгородским архиепископом Геннадием, по поводу его борьбы с жидовствующими (1499 г.). Первая печатная славянская Библия была издана у нас в 1581 г. князем Константином Константиновичем Острожским. В основе нашей славянской Библии лежит греч. перевод LXX. Русский же синодальный перевод Библии сделан сравнительно совсем недавно, в середине XIX столетия, трудами митрополита московского Филарета и профессоров наших духовных академий. В основу его был положен еврейский масоретский текст, который в потребных случаях сличался с греческим и латинским переводами. Закончен он был в 1876 г., когда появилась первая полная русская Библия.

Наконец, должно заметить, что в древней Церкви не существовало нашего разделения библейских книг на главы и стихи: они все были написаны сплошным, связным текстом, расположенным в виде колонн (наподобие стихов) и если делились, то только на отделы для богослужебного употребления λόγοι, ἐκλογάδια, εὐαγγελιοστάριον, προξαπόστολον). Современное деление на главы ведет свое начало от кардинала Стефана Лангтона, разделившего около 1205 г. Вульгату. Такое деление закончил и утвердил ученый доминиканец Гуг де Сен-Шир, издавший свою конкорданцию ок. 1240 г. А в половине XVI в. ученый парижский типограф Роберт Стефан ввел и современное деление глав на стихи сначала в греко-латинское издание Нового Завета (1551 г.), а затем и в полное издание латинской Библии (1555 г.), откуда оно постепенно перешло и во все другие тексты.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ БИБЛИИ

Основной, центральной идеей всех богодухновенных, библейских Писаний, идеей, вокруг которой сосредоточиваются все остальные, которая сообщает им значение и силу и вне которой были бы немыслимы единство и красота Библии, является учение о Мессии, Иисусе Христе, Сыне Божием. Как предмет чаянии Ветхого Завета, как альфа и омега всего Нового Завета, Иисус Христос, по слову апостола, явился тем краеугольным камнем, на основе которого, при посредстве апостолов и пророков было заложено и совершено здание нашего спасения (Еф 2:20). Иисус Христос — предмет обоих Заветов: Ветхого — как Его ожидание, Нового — как исполнение этого ожидания, обоих же вместе — как единая, внутренняя связь.

Это может быть раскрыто и подтверждено в целом ряде внешних и внутренних доказательств.

К доказательствам первого рода, т. е. внешним, принадлежат свидетельства нашего Господа о самом Себе, свидетельства Его учеников, традиция иудейская и традиция христианская.

Обличая неверие и жестокосердие еврейских книжников и фарисеев, сам Господь наш Иисус Христос неоднократно ссылался на свидетельство о нем «закона и пророков», т. е. вообще ветхозаветных св. писаний. Исследуйте Писания, ибо выдумаете через них иметь жизнь вечную, а они свидетельствуют о Мне (Ин 5:39); ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он написал о Мне (Ин 5:46), — говорил, например, Господь ослепленным иудейским законникам после известного чуда исцеления расслабленного при овчей купели. Еще яснее и подробнее раскрывал эту истину Господь Своим ученикам, явившись им по воскресении, как об этом свидетельствует евангелист Лука: «и начав от Моисея из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании... И сказал им: вот то, о чем Я говорил еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному обо Мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах» (Лк 24:27.44). Кроме такого общего заявления, Господь указывает нередко и частные случаи ветхозаветных образов и пророчеств, имевших отношение к Его жизни, учению, крестным страданиям и смерти. Так, напр., Он отмечает преобразовательное значение медного змия, повешенного Моисеем в пустыне (Ин 3:14), указывает на исполнение пророчества Исаии о «лете Господнем благоприятном» (Лк 4:17-21; ср. Ис 61:1-2), говорит об осуществлении всех древних пророчеств, касавшихся Его искупительной жертвы (Мф 26:54 и Лк 22:37) и даже на самом кресте, в момент страданий, произносит Свое глубоко трогательное и спокойно величественное: совершилось (Ин 19:30), давая этим знать, что исполнилось все то, что, будучи предназначенным от века, «многочастно и многообразно было говорено через пророков» (Евр 1:1).

Подобно своему Божественному Учителю, евангелисты и апостолы беспрестанно ссылаются на Библию, черпая полной рукой из богатства ее мессианских сокровищ и устанавливая тем самым полную гармонию обоих Заветов, объединенных вокруг Лица Мессии — Христа. Так, все евангелисты — эти четыре независимых друг от друга жизнеписателя Иисуса Христа — настолько часто ссылаются на исполнение ветхозаветных пророчеств, что выработали даже для этого специальные формулы: а все это произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, или просто: тогда сбылось реченное через пророка, да сбудется реченное через пророков, или же еще: и сбылось слово Писания и целый ряд других, аналогичных выражений.

Не менее часто ссылаются на ветхозаветное Писание и тем устанавливают его теснейшую внутреннюю связь с новозаветным и все остальные новозаветные писатели, начиная с кн. Деяний и кончая Апокалипсисом. Не имея возможности исчерпать здесь всего обилия таких определенных и ясных ссылок, укажем для примера лишь некоторые из них, наиболее характерные: таковы, напр., две речи апостола Петра: одна — после сошествия Св. Духа, другая — после исцеления хромого, о которых повествуется во второй и третьей главах кн. Деяний и которые полны ветхозаветными цитатами (Иоиль — Деян 2:16-21; Давид — Деян 2:25-28.34-35; Моисей — Деян 3:22-23); в особенности замечательно заключение последней речи: и все пророки, начиная от Самуила и после него, также предвозвестили эти дни (Деян 3:24). Не менее важна в этом отношении и речь архидиакона Стефана, дающая в сжатом очерке всю ветхозаветную историю приготовления евреев к принятию Мессии Христа (Деян 7:2-56). В той же книге Деяний заключено великое множество и других подобных же свидетельств: и мы благовествуем вам то, что Бог обещал отцам нашим и что исполнил нам, детям их, воздвигши Иисуса (Деян 13:32). Мы проповедуем вам, — говорили апостолы, — свидетельствуя малому и великому, ничего не говоря, кроме того, о чем предвозвещали пророки и Моисей (Деян 26:22). Словом, все учение апостолов о новозаветном Царстве Божием сводилось главным образом к тому, что они уверяли о Христе от закона Моисеева и пророков (Деян 28:23).

Из множества новозаветных ссылок, устанавливающих связь с ветхозаветными событиями и пророчествами, заключающихся в посланиях св. апостолов, приведем несколько примеров лишь из посланий ап. Павла, того самого Павла, который, в качестве Савла, был сам раньше фарисеем, ревнителем отеческих преданий и глубоким знатоком ветхозаветного завета. И вот этот-то св. апостол говорит, что конец закона — Христос (Рим 10:4), что закон был для нас детоводителем (παιδάγογος) ко Христу (Гал 3:24), что верующие наздани бывше на основании апостол и пророк, сущу краеугольнику самому Иисусу Христу (Еф 2:20), что все ветхозаветные прообразы писана быша в научение наше (1 Кор 10:11), что весь Ветхий Завет со всеми его религиозными церемониями и культом был лишь стень грядущих, тело же Христово (Кол 2:17), сень бо имый закон грядущих благ, а не самый образ вещей (Евр 10:1) и что, наконец, в основе всей истории домостроительства нашего спасения лежит Иисус Христос, вчера и днесь, той же и во веки (Евр 13:8).

Если от священных книг Нового Завета мы перейдем к древнеиудейским толкованиям Писания, к таргумам,⁴⁵ Талмуду, Мидраше и сочинениям первых раввинов до XII в. включительно, то увидим, что постоянной и неизменной общеиудейской традицией толкования Библии было стремление всюду искать и находить указания на Мессию и Его время. Такое увлечение иногда доходило даже до крайности, как это можно видеть из следующего раввинского изречения: «пророки исключительно проповедовали о радости дней Мессии» (забывалась идея страждущего Мессии-Искупителя); но оно глубоко верно понимало ту истину, что, действительно, в основе всего Писания лежит идея Мессии Христа. «Нельзя желать прилагать все непосредственно к Мессии, — говорит блаж. Августин, — но места, которые не относятся к Нему прямо, служат основанием для тех, которые Его возвещают. Как в лире все струны звучат сообразно их природе и дерево, на котором они натянуты, сообщает им свой особый колорит звука, так и Ветхий Завет: он звучит, как гармоничная лира об имени и о Царстве Иисуса Христа».

Приведенное тонкое сравнение блаж. Августина прекрасно характеризует святоотеческий взгляд на соотношение Ветхого и Нового Завета. Свидетельства об их тесной, неразрывной связи, основанной на Лице Мессии Христа, идут непрерывным рядом с самых же первых веков христианства: об этом писал ап. Варнава в своем «Послании», св. Иустин Философ в «Разговоре с Трифоном иудеянином», Тертуллиан в сочинении «Против иудеев», св. Ириней Лионский в сочинении «Против ересей», апологеты Аристид, Афинагор и др. В особенности обстоятельно и глубоко раскрывали эту связь писатели Александрийской школы, а из среды их выделялся Ориген, который, напр., говорил, что «изречения Писания суть одежды Слова... что в Писаниях всегда Слово (Λόγος — Сын Божий) было плотью, чтобы жить среди нас». Из последующих св. Отцов эти мысли подробно развивали в своих замечательных комментариях св. Иоанн Златоуст, Василий Великий, Ефрем Сирин, блаж. Иероним, блаж. Августин и св. Амвросий Медиоланский. Последний, напр., писал: «чаша премудрости в ваших руках. Эта чаша двойная — Ветхий и Новый Завет. Пейте их, потому что в обоих пьете Христа. Пейте Христа, потому что Он — источник жизни».⁶ Ambrosius. In Psalm. I, 33.

Переходя теперь ко внутренним доказательствам, т. е. к самому содержанию священных книг, мы окончательно убеждаемся, что Господь наш Иисус Христос составляет главный пункт и центральную идею всей Библии. Эта великая книга, составленная столь многочисленными и разнообразными авторами, разделенными между собой весьма значительными периодами времени, стоявшими под влиянием самых различных цивилизаций, представляет в то же время замечательное единство и удивительную цельность. Благодаря, главным образом, постепенному развитию в ней одной и той же мессианской идеи. «Новый Завет в Ветхом скрывается, Ветхий в Новом открывается», — говорили средневековые богословы, основываясь на словах блаж. Августина.⁷

Что Иисус Христос и Его дело составляют единственную тему всех новозаветных Писаний, это ясно само по себе и не требует доказательств. Но что вся новозаветная история основывается на ветхозаветной, это, быть может, не так очевидно. И, однако, это столь же несомненно, для доказательства чего достаточно сослаться лишь на две евангельские генеалогии Христа, в которых дано сокращение всей ветхозаветной истории в ее отношении к личности обетованного Мессии Христа (Мф 1:1-16 и Лк 3:23-38).

Но мы можем последовательно проследить развитие мессианской идеи и в книгах Ветхого Завета. Обетование Избавителя, данное падшим прародителям еще в раю, — вот первое звено той непрерывной цепи ветхозаветных мессианских пророчеств, которые начались Адамом и кончились Захарией, отцом Иоанна Крестителя. Поэтому-то оно и называется первоевангелием (Быт 3:15). С эпохи Ноя это обетование определяется несколько ближе и точнее: семенем жены называются лишь дети Сима, к которым и приурочивается история искупления (Быт К, 26). Этот круг еще больше сужается с эпохи Авраама, отца богоизбранного еврейского народа, в Семени которого (т. е. в Иисусе Христе, по толкованию ап. Павла — Гал 3:16) возвещается спасение и всех остальных наций (Быт 12:3; Быт 18:18). Впоследствии и из потомства Авраамова выделена была раса Иакова (Быт 27:27), позднее сам Иаков, в духе пророческого прозрения, дает особое благословение своему сыну Иуде (Быт 49:8 и сл.). И чем дальше шло время, тем ближе и честнее определялись различные черты мессианского служения: так, пророк Валаам говорит о Его царственной власти (Числ 24:17), Моисей — о трояком Его служении: царском, первосвященническом и пророческом (Втор 18:18-19), о происхождении Мессии из царского рода Давидова (2 Цар 7:12-14), о рождении Его в Вифлееме (Мих 5:2) и от Девы матери (Ис 7:14), о торжественном входе Его в храм Иерусалимский (Мал 3:1), о разных, даже мелких обстоятельствах Его крестных страданий и смерти (Ис 53; Пс 21:17-19; Пс 39:79; Пс 40:9-10; Пс 68:22; Зах 11:12 и др.), о Его славном воскресении (Ис Зах 53:9-21; Пс 15:10; Пс 19:6-7; Пс 40:11; Пс 67:2 и др.), о наступлении Его благодатного царства (Пс 21:28-32; Пс 44:7.14-17; Пс 71:7-19; Иоил 2:28; Ис 2; Ис 35:1-2.10; Ис 61:1-2) и Его грозного второго пришествия (Дан 7:25 и Дан 12:7; Зах 14:2-3.9 и др.). Можно положительно сказать, что нет ни одной важной черты из эпохи и жизни Мессии, которая не была бы тем или иным путем предуказана в Ветхом Завете, или в форме ясного пророчества, или под покровом символов и прообразов; а пророк Исаия получил даже наименование «ветхозаветного евангелиста» за поразительную точность и полноту своих пророчественных прообразов жизни Господа Иисуса Христа.

Не менее ясно это единство мессианской идеи сквозит и в общем плане Библии. По своему характеру и содержанию все ветхозаветные книги могут быть разделены на три основные группы: книги законоположительно-исторические, книги пророческие и книги поэтическо-назидательные. Первый класс излагает историю теократии, т. е. прав правления Иеговы над Израилем. Но с какой целью Господь употребляет столь различные методы воспитания Своего народа? Завет на Синае, Моисееве законодательство, бедствия пустыни, завоевание земли обетованной, победы и поражения, отчуждение от других народов, наконец, тягость вавилонского плена и радость возвращения из него — все это имело очевидной своей целью сформировать еврейскую нацию в известном духе, в духе сохранения и распространения мессианской идеи. Еще очевиднее этот мотив в пророческих книгах, где, то через угрозы, то через обещания наград, народ еврейский постоянно поддерживался на известной нравственной высоте и приготовлялся в духе чистой веры и правой жизни, ввиду грядущего Мессии. Что касается, наконец, до книг последней группы — поэтически-назидательных, то одни из них, как например Псалмы, были прямо мессианскими молитвами еврейской нации; другие, как Песнь песней, под формой аллегории изображали союз Израиля со Христом; третьи, как кн. Премудрости, Екклезиаст и др. раскрывали различные черты Божественной Премудрости, лучи того Божественного Слова (Λόγος), которые сияли среди мрака язычества и в дохристианском мире.

Таким образом, с полным убеждением можно сказать, что главным и основным предметом Библии, начиная с первых глав книги Бытия (Быт 3:15) и кончая последними главами Апокалипсиса (Откр 21:6.21 и Откр 22:20), служит Богочеловек, Господь наш Иисус Христос.

Ветхий Завет

Самым ранним разделением Библии, идущим из времен первенствующей христианской Церкви, было разделение ее на две, далеко не равные части, получившие название Ветхого и Нового Завета.

Такое разделение всего состава библейских книг обусловлено было их отношением к главному предмету Библии, т. е. к личности Мессии: те книги, которые были написаны до пришествия Христа и лишь пророчески Его предызображали, вошли в состав «Ветхого Завета», а те, которые возникли уже после пришествия в мир Спасителя и посвящены истории Его искупительного служения и изложению основ учрежденной Иисусом Христом и Его св. апостолами Церкви, образовали собой «Новый Завет».

Все эти термины, т. е. как самое слово «завет», так и соединение его с прилагательными «ветхий» и «новый», взяты из самой же Библии, в которой они, помимо своего общего смысла, имеют и специальный, в котором употребляем их и мы, говоря об известных библейских книгах.

Слово завет (евр. — bêrit, греч. — διαθήκη, лат. — testamentum), на языке Св. Писания и библейского употребления, прежде всего, значит известное постановление, условие, закон, на котором сходятся две договаривающиеся стороны, а отсюда уже — самый этот договор или союз, а также и те внешние знаки, которые служили его удостоверением, скрепой, как бы печатью (testamentum). А так как священные книги, в которых описывался этот завет или союз Бога с человеком, являлись, конечно, одним из лучших средств его удостоверения и закрепления в народной памяти, то на них весьма рано было перенесено также и название «завета». Оно существовало уже в эпоху Моисея, как это видно из Исх 24:7, где прочитанная Моисеем еврейскому народу запись Синайского законодательства названа книгой завета (сёфер хабберит). Подобные же выражения, обозначающие собой уже не одно Синайское законодательство, а все Моисееве Пятикнижие, встречаются и в последующих ветхозаветных книгах (4 Цар 23:2.21; Сир 24:25; 1 Макк 1:57). Ветхому же Завету принадлежит и первое, еще пророчественное указание на Новый Завет, именно, в известном пророчестве Иеремии: «вот наступят дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды Новый Завет» (Иер 31:31).

Впоследствии термин Новый Завет неоднократно употреблялся самим Иисусом Христом и святыми Его апостолами для обозначения начавшейся истории искупленного и облагодатствованного человечества (Мф 26:28; Мк 14:24; Лк 22:20; 1 Кор 11:25; 2 Кор 3:6 и др.), откуда он перешел и на священные книги, написанные в этот период.

Наименование Ветхий Завет в приложении к определенным книгам ведет свое начало от особенно ясного свидетельства ап. Павла: но умы их (евреев) ослеплены: ибо то же самое покрывало доныне остается не снятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом (2 Кор 3:14).

В составе Ветхого Завета Православная Церковь, как мы уже говорили выше, насчитывает 38 канонических и 9 неканонических книг, отличаясь этим от Церкви Римско-католической, насчитывающей в своей Вульгате всего 46 канонических книг (у них считаются каноническими Товит, Иудифь, Премудрость Соломона и 2 кн. Маккавейские).

Что касается, наконец, самого порядка расположения книг Ветхого Завета, то здесь замечается довольно резкое различие между еврейской Библией, с одной стороны, и греческим переводом LXX переводчиков, а отсюда и нашей славяно-русской Библией, с другой стороны. Для уяснения этой разницы необходимо знать, что древние евреи делили свои книги не столько по однородности их содержания (как LXX и славяно-русский), сколько по степени их значения и важности. В этом смысле они все ветхозаветные книги делили натри группы: «закон» («тора»), «пророки» («небиим») и «агиографы» («кетубим»), подчеркивая особенно значение двух первых групп, т. е. «закона» и «пророков» (Мф 5:17; Мф 7:12; Мф 22:40).

У нас же теперь вслед за LXX переводчиками и Вульгатой принято другое деление, по характеру самого содержания ветхозаветных книг, на четыре следующие группы: 1) книги законоположительные; 2) исторические; 3) учительные и 4) пророческие. Такое расположение и деление книг в еврейской и славяно-русской Библиях всего виднее будет из следующей таблицы:

Еврейская Библия

Закон (тора)	Бытие
	Исход
	Левит
	Числа
	Второзаконие

Пророки (небиим)	главные или раннейшие «ризоним»	кн. Иисуса Навина
		кн. Судей
		1 и 2 кн. Самуила
		1 и 2 кн. Царств

	позднейшие «ахароним»	великие пророки	Исаия
			Иеремия
			Иезекииль

			Осия
			Иоиль
			Амос
			Авдий
			Иона
		малые пророки	Михей
		малые пророки	Наум
			Аввакум
			Софония
			Аггей
			Захария
			Малахия

Агиографы (кетубим)	Псалмы
	Притчи Соломона
	Иов
	Песнь песней
	Руфь
	Книга Плачь
	Екклезиаст
	Есфирь
	Даниил
	Ездра
	Неемия
	1 и 2 Паралипоменон

Славяно-русская Библия

Законоположительные	Бытие
	Исход
	Левит
	Числа
	Второзаконие

Исторические	Кн. Иисуса Навина
	Кн. Судей Израилевых
	Руфь
	Первая Царств
	Вторая Царств
	Третья Царств
	Четвертая Царств
	Первая Паралипоменона
	Вторая Паралипоменона
	Первая Ездры
	Кн. Неемии
	Вторая Ездры

Учительные	Товит
	Иудифь
	Есфирь
	Иова
	Псалтирь
	Притчи Соломона
	Екклезиаст
	Песнь Песней
	Премудрость Соломона
	Премудрость Иисуса, сына Сирахова

Пророческие	Кн. пророка Исаии
	Кн. пророка Иеремеи
	Плачь Иеремии
	Послание Иеремии
	Кн. пророка Варуха
	Кн. пророка Иезекииля
	Кн. пророка Даниила

12 малых пророков, три кн. Маккавейские и 3-я кн. Ездры

Пятикнижие

Пять первых книг Ветхого Завета, имеющих одного и того же автора — Моисея, представляли, по-видимому, сначала и одну книгу, как об этом можно судить из свидетельства кн. Второзакония, где говорится: «возьмите сию книгу закона и положите ее одесную ковчега завета» (Втор 31:26). Тем же самым именем «книги закона», или просто «закона», обозначались пять первых законоположительных книги в других местах Ветхого и Нового Завета (3 Цар 2:3; 4 Цар 23:25; Пс 18:8; Ис 5:24; Мф 7:12; Мф 11:13; Лк 2:22 и др.).

Но у раввинов уже со времен глубокой древности существовало и другое, несколько своеобразное обозначение этой «торы» (закона), как «пять пятых закона», чем одновременно доказывается как единство Пятикнижия, так и состав его из пяти различных частей. Это пятичастное деление, по-видимому, окончательно определилось к эпохе перевода LXX переводчиков, где оно получает уже полное признание.

Наше современное слово «Пятикнижие» представляет буквальный перевод греческого — πεντάτευκος от πέντε — «пять» и τευ̃κος — «том книги». Это деление вполне точно, так как, действительно, каждый из пяти томов Пятикнижия имеет свои отличия и соответствует различным периодам теократического законодательства. Так, напр., первый том представляет собой как бы историческое к нему введение, а последний служит очевидным повторением закона; три же посредствующих тома содержат в себе постепенное развитие теократии, приуроченное к тем или иным историческим фактам, причем средняя из этих трех книг (Левит), резко различаясь от предыдущей и последующей (почти полным отсутствием исторической части), является прекрасной разделяющей их гранью.

Все пять частей Пятикнижия в настоящее время получили значение особых книг и имеют свои наименования, которые в еврейской Библии зависят от их начальных слов, а в греческой, латинской и славяно-русской — от главного предмета их содержания.

Евр.	Греч.	Слав.-рус.
Берешит («в начале»)	Γένεσις	Бытие
Ве эллэ шемот («и сии суть имена»)	'Έξοδος	Исход
Вайкра («и воззвал»)	Λευϊτικòν	Левит
Вай-едаббер («и сказал»)	'Αριθμοὶ	Числа
Эллэ хаддебарим («сии словеса»)	Δευτερονόμιον	Второзаконие

Книга Бытия содержит в себе повествование о происхождении мира и человека, универсальное введение к истории человечества, избрание и воспитание еврейского народа в лице его патриархов — Авраама, Исаака и Иакова. Кн. Исход пространно повествует о выходе евреев из Египта и даровании Синайского законодательства. Кн. Левит специально посвящена изложению этого закона во всех его частностях, имеющих ближайшее отношение к богослужению и левитам. Кн. Числ дает историю странствований по пустыне и бывших в это время счислений евреев. Наконец, кн. Второзакония содержит в себе повторение закона Моисеева.

По капитальной важности Пятикнижия св. Григорий Нисский назвал его истинным «океаном богословия». И действительно, оно представляет собою основной фундамент всего Ветхого Завета, на который опираются все остальные его книги. Служа основанием ветхозаветной истории, Пятикнижие является базисом и новозаветной, так как оно раскрывает нам план божественного домостроительства нашего спасения. Поэтому-то и сам Христос сказал, что Он пришел исполнить, а не разорить закон и пророков (Мф 5:17). В Ветхом же Завете Пятикнижие занимает совершенно то же положение, как Евангелие в Новом.

Подлинность и неповрежденность Пятикнижия свидетельствуется целым рядом внешних и внутренних доказательств, о которых мы лишь кратко здесь упомянем.

Моисей, прежде всего, мог написать Пятикнижие, так как он, даже по признанию самых крайних скептиков, обладал обширным умом и высокой образованностью; следовательно, и независимо от вдохновения Моисей вполне правоспособен был для того, чтобы сохранить и передать то самое законодательство, посредником которого он был.

Другим веским аргументом подлинности Пятикнижия является всеобщая традиция, которая непрерывно, в течение целого ряда веков, начиная с книги Иисуса Навина (Ис Нав 1:7.8; Ис Нав 8:31; Ис Нав 23:6 и др.), проходя через все остальные книги и кончая свидетельством самого Господа Иисуса Христа (Мк 10:5; Мф 19:7; Лк 24:27; Ин 5:45-46), единогласно утверждает, что писателем Пятикнижия был пророк Моисей. Сюда же должно быть присоединено свидетельство самаритянского Пятикнижия и древних египетских памятников.

Наконец, ясные следы своей подлинности Пятикнижие сохраняет внутри самого себя. И в отношении идей, и в отношении стиля на всех страницах Пятикнижия лежит печать Моисея: единство плана, гармония частей, величавая простота стиля, наличие архаизмов, прекрасное знание Древнего Египта — все это настолько сильно говорит за принадлежность Пятикнижия Моисею, что не оставляет места добросовестному сомнению.⁸

Комментарий к переводу Кулакова

Комментарий к текущему отрывку

Комментарий к книге

Комментарий к разделу

11:4 В законах о чистоте физической и моральной первое место было отведено вопросам диеты - постоянно употребляемая пища влияет на всё существо человека. В этой главе, в ст. 43-45, ясно сказано о цели закона о питании. Бог увел Израиль из Египта, чтобы тот был «святым народом», отличающимся от других и своим образом жизни, содействующим им в обретении святости. Из первой главы Бытия видно, что Бог определил для человека растительную пищу как идеальную и только после Потопа по необходимости разрешил людям есть мясо тех животных, которые названы в Библии «чистыми».

11:5 Даманы - животные, живущие в скалистых местах, по внешнему виду напоминающие бесхвостых сурков (см. Пс 103:18).

11:13 Или: сипом белоголовым.

11:15 Или: ворону.

11:16 Или: ушастую сову.

11:18 Или: сову.

11:19 а) Или: кулика; или: зуйка.

11:19 б) Летучие мыши, конечно, относятся не к птицам, а к млекопитающим (отряд рукокрылые), но, поскольку обитают в «воздухе», отнесены к этому классу.

11:20 Букв.: все крылатые, кишащие (в знач. быстро размножающиеся), которые на всех четырех передвигаются; то же в ст. 21 и 23.

11:22 Точно неизвестна ни одна из этих четырех пород саранчи. По этой причине учителя Закона со временем запретили употреблять в пищу все виды саранчи.

11:30 Геккон - значение этого и следующих трех слов предположительно.

12:6 Или: для жертвы за грех; то же и в ст. 8.

12:7 Для очищения Святилища требовались жертвы за грех или очистительные жертвы, как в случае совершенного греха, так и в случае физической нечистоты (см. 15:31 и 16:5-19, 29-34). Родившая женщина должна была принести священнику приношения не за «грех»; в том, что она родила ребенка, естественно, не было никакого греха. Жертва за грех (или в этом случае «очистительная жертва») была необходима по причине ее ритуальной нечистоты в дни ее кровотечений. С таким приношением приходила в Храм и Мария после рождения Иисуса (Лк 2:22-24).

13:2 а) Или: проказу - здесь и ниже в данной главе это общее название всех кожных болезней, а не только собственно лепры, болезни Хансена (ср. ст. 3).

13:2 б) Священники выступали не в роли врачей, объявляя человека «больным» или «здоровым», а в роли судей в области священного: «чист» человек или «нечист».

13:3 Или: серьезное кожное заболевание.

13:10 Или (ближе к букв.): живым диким (кровоточащим) мясом.

13:39 Или: экзема, значение слова предположительно.

13:47 Или: грибка; букв.: знак опасной болезни.

14:2 Букв.: для прокаженного; см. примеч. «а» к 13:2.

14:4 Иссоп - невысокое травянистое растение (возможно, душица сирийская, лат. Origanum syriacum; или майоран), которое использовали для кропления предметов жидкостью.

14:5 Букв.: живой, т.е. проточной; то же в ст. 5, 6, 50-52.

14:10 а) Т.е. около 6 л.

14:10 б) Лог - мера объема жидких тел, около 0,3 л; то же в ст. 12, 15, 21 и 24.

14:12 а) Главный смысл этой жертвы, вероятно, заключался в восстановлении нарушенного единения человека с Богом, положенное служение Которому было прервано болезнью (см. ст. 18).

14:12 б) Букв.: и размахивай ими размахиванием пред Господом; см. примеч. к 7:30; то же в ст. 24.

14:21 Т.е. около 2 л.

14:48 Или: от болезни исцелен.

15:2 В ст. 2-15 речь идет о патологических выделениях у мужчин, а в ст. 16-18 - об обычных.

15:8 Или: (случайно) брызнет слюной.

15:9 Или: сиденье в повозке, а значит, и вся повозка.

15:30 Женщина, страдающая кровотечением, могла молиться Богу дома, но была лишена права на участие в богослужении.

Буду пребывать среди вас и вашим Богом буду, а вы народом Моим (26:12).

Жить - значит постоянно находиться в присутствии Бога, об отношениях с Которым мы ни на миг не вправе забывать. Нам, в свойственной человеку греховной природе, присуще неотступное стремление умалить Бога до полного соответствия нашим планам, желаниям и вкусам. Но Священное Писание с еще большей неотступностью говорит нам об обратном: мы не можем навязать Богу свои планы - мы должны вписаться в Его.

«Святой» - вот то слово в книге Левит, которое ставит Бога над всеми нашими фантазиями о достижении успеха и благополучия, без того чтобы принять предложенный Им путь полноценной жизни в чистоте и святости. Эта книга полна подробнейших указаний о том, как человеку жить со святым Богом. Читать описание этих подробностей кому-то может быть так же скучно, как и проводящему свой отпуск на берегу моря читать брошюру «О правилах поведения на атомной станции». Но окажись этот читатель неподалеку от работающего атомного реактора, для него эти знания стали бы жизненно важными. Так же и книга Левит неинтересна тому, кто не осознал удивительную истину, стоящую за каждой строкой этого древнейшего повествования: Бог, Творец вселенной, вошел в жизнь небольшого, малозначащего племени. Израильтяне не могли «приспособить» Бога к своему образу жизни. Им надо было перестроить свою жизнь - все ее аспекты, включая культуру питания, интимных отношений, ведения хозяйства, - чтобы войти в Его мир. Пренебрежение Его указаниями оборачивалось гибелью, как это случилось с двумя сыновьями Аарона (гл. 10).

Книга, называемая в русском переводе «Левит» (по имени колена Левия, из которого происходило всё священство), содержит указания, или руководство, не только для священников: она обращена ко всей общине израильтян. И тому было, по крайней мере, две причины: во-первых, народ должен был знать о своем преимуществе и о своей ответственности, и, во-вторых, нельзя было допустить, чтобы священники обрели над народом деспотичную власть, опирающуюся на исключительное право знать, как следует приближаться к Богу.

Иудейская и христианская традиции связывают написание Пятикнижия в целом и книги Левит в частности с именем Моисея. Вопрос о том, кто был автором и когда начала создаваться эта книга, разрешается в ее последнем стихе: «Вот такие заповеди для сынов Израилевых дал Моисею Господь на горе Синай». Этот факт подтверждается пятьдесят шесть раз в двадцати семи главах книги Левит. Продолжающиеся исследования истории Израиля и библейской текстологии раньше или позже уточнят дату появления книги, относимую различными учеными и ко второй половине XV, и к самому началу XIII в. до Р.Х. Но ни одно серьезное исследование не может без ущерба для истины игнорировать утверждение Писания о том, что в самом полном и реальном смысле его Автор - Бог. Какую часть Божественного откровения записал сам Моисей, а какую под его диктовку - писец или какие пояснения позже сделал вдохновенный редактор, не имеет принципиального значения для того, кто принимает прямое утверждение Библии о ее Авторе.

Сегодня благодаря Иисусу Христу мы не живем в мире, описанном в книге Левит. После совершенной жертвы Иисуса отпала необходимость ежедневно приносить в жертву животных. Он упразднил служение первосвященников, став нашим Ходатаем перед Богом. В Нем мы обрели источник, в котором можем быть омыты от грехов наших, и благодать, преобразующую нашу природу. Книга Левит предназначалась для того, чтобы преподать людям первоначальные истины о Боге. Те, кто усвоил эти уроки, могли перейти к постижению и принятию истины о Том, Кто стал «поручителем лучшего, чем прежний, Завета» (по словам описавшего этот переход автора Послания к евреям).

Бог, представленный в книге Левит, велик, свят и могуществен. Он был и остается «огнем, сжигающим всё, что гнев Его вызывает» (Евр 12:29). Желая восстановить разрушенное грехом единение человека с Ним, Он учил израильтян в древности и учит нас теперь, как нам жить в Его присутствии.

Мысли вслух: ежедневные размышления о Библии

Вопрос о чистой (кошерной) и нечистой (некошерной) пище как в яхвизме, так и в иудаизме являлся и является одним из центральных. Значительная часть иудейских религиозных предписаний связана именно с пищевыми запретами, составляющими основу того, что в иудаизме называется кашрутом — сводом норм и правил ритуальной чистоты. На первый взгляд перечень чистых и нечистых животных с духовной точки зрения — сугубая формальность. На самом деле, однако, тут отражена некая особенность дохристианского мира, которую человеку, желавшему освятиться и вести соответствующий образ жизни, игнорировать было нельзя.

Речь идёт об объективной опасности для человека некоторых проявлений падшего мира — проявлений чисто природных, естественных. Казалось бы, странно: это ведь Божий мир, Божье творение, которое Бог Сам оценивает как «вполне хорошее». После грехопадения, однако, в него вошло то зло, которое особенно ярко и безнаказанно проявляло себя до прихода Христа.

Тут возможно было всё, что угодно, и человеку приходилось соблюдать особую осторожность. То, что можно было бы назвать метафизическим ландшафтом, не всегда было безобидным: сказки и предания о «дурных» местах не совсем беспочвенны, и если теперь мы можем ничего такого не бояться, то лишь потому, что после прихода Христа мир в значительной мере уже стал другим — хотя ещё и не совсем. В прежние же времена даже с пищей надо было быть осторожным — и не только в гигиеническом или диетическом смысле.

Пища ведь — это физиология, в физиологическом смысле мы есть то, что мы едим. Освятить же через жертвоприношение надо было не только дух человека, но и его тело, природу, и освящалась она через жертвенную трапезу, через вкушение жертвенного мяса. Тут природа и дух, святость и физиология соприкасались слишком тесно, чтобы можно было игнорировать всё, связанное с пищей, которой питается человек.

Между тем в опыте людей было немало такого, что не стоило игнорировать: к примеру, особенности воздействия тех или иных видов мяса, да и пищи вообще, на физическое и даже психическое состояние человека. Во времена, когда падшая природа довлела человеку, а Божье присутствие лишь ослабляло её воздействие, но не пересиливало его, физиология была для духовной жизни куда важнее, чем сейчас — отсюда и нормы, связанные с чистой и нечистой пищей. И если сегодня мы можем ни о чём таком не думать, то это заслуга не наша, а Того, Кто принёс в мир Царство.

Закон о чистой и нечистой пище всегда был одним из важнейших препятствий для смешения израильтян с окружающими народами...

Нормы, связанные с «истечениями», являются сегодня в иудаизме одной из основ кашрута, особенно для женщин. Можно кстати заметить, что в иудаизме нормы...

Нормы, связанные с «истечениями», являются сегодня в иудаизме одной из основ кашрута, особенно для женщин. Можно кстати заметить, что в иудаизме нормы об этих «истечениях» ужесточались с веками, притом именно для женщин, хотя изначально под «истечением» мог пониматься даже обычный насморк, а в такой интерпретации соответствующие предписания распространялись на мужчин в степени ненамного меньшей, чем на женщин. Дело тут в том, что в древности всякое «истечение» считалось признаком болезни, независимо от своего происхождения.

Болезнь же была связана с уменьшением той полноты жизни, которая считалась необходимым условием освящения. Особенно наглядным свидетельством такого уменьшения были как раз всякого рода «истечения»: человек как бы зримо терял силу, утрачивал свою целостность, буквально, физически превращался в ничто — по крайней мере, частично. С таким состоянием никакая полнота жизни была несовместима.

Между тем для освящения эта полнота была абсолютно необходима: ведь освящалась именно жизнь человека, та его жизненная сила, тот поток жизни, который в Библии называется «душой живой». И в древности, и в другие времена нередко освящали, например, источники, ручьи, реки, но вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову освящать лужу, болото или поток грязной воды. Во времена, когда была написана Книга Левита, как раз и предполагали, что всякая болезнь превращает поток жизни человека из чистой реки в подобие сточной канавы.

Разумеется, никто никогда не смотрел на болезнь или на «истечения» как на грех, но осквернение могло быть связано не только с грехом — оскверняло всё, что уменьшало в человеке полноту его жизни или загрязняло её поток. Человек мог быть в этом не виноват (он мог быть виноват только в том случае, когда причиной осквернения был совершённый им грех), но факт оставался фактом: полнота жизни исчезала, её поток оказывался загрязнён. Стало быть, и освящение такого загрязнённого потока было невозможно.

Никакой катастрофы тут не было: ведь именно для таких случаев и были разработаны очистительные ритуалы. Если осквернение не было связано с грехом, от человека, естественно, никто не ждал покаяния и никто его ни в чём не обвинял. Ему надо было просто очиститься, как необходимо бывает вымыться после грязной работы или после того, как случайно упадёшь в грязь. Нам сегодняшним, живущим в эпоху наступающего Царства, дыхание которого смывает любую грязь и делает жизнь полной, этого не понять, но для людей дохристианских времён все сказанное было совершенно реально и актуально.

Библиотека

Свящ. Александр Мень. Исагогика. §15. Пятикнижие: название, состав и проблема происхождения

В.В. Сорокин. Новое небо над новой землей (размышления над Библией). Жертвенная кровь


	Благодаря регистрации Вы можете подписаться на рассылку текстов любого из планов чтения Библии Мы планируем постепенно развивать возможности самостоятельной настройки сайта и другие дополнительные сервисы для зарегистрированных пользователей, так что советуем регистрироваться уже сейчас (разумеется, бесплатно).