РУ

Зарегистрироваться

Войти

Зарегистрироваться

Войти

Найти

Greek/Septuagint (gr)

Вся Библия

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ

Главы 13-14

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 13

¹καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν καὶ Ααρων λέγων

²ἀνθρώπω̨ ἐάν τινι γένηται ἐν δέρματι χρωτὸς αὐτου̃ οὐλὴ σημασίας τηλαυγὴς καὶ γένηται ἐν δέρματι χρωτὸς αὐτου̃ ἁφὴ λέπρας καὶ ἀχθήσεται πρὸς Ααρων τὸν ἱερέα ἢ ἕνα τω̃ν υἱω̃ν αὐτου̃ τω̃ν ἱερέων

³καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν ἐν δέρματι του̃ χρωτὸς αὐτου̃ καὶ ἡ θρὶξ ἐν τη̨̃ ἁφη̨̃ μεταβάλη̨ λευκή καὶ ἡ ὄψις τη̃ς ἁφη̃ς ταπεινὴ ἀπὸ του̃ δέρματος του̃ χρωτός ἁφὴ λέπρας ἐστίν καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ μιανει̃ αὐτόν

⁴ἐὰν δὲ τηλαυγὴς λευκὴ ἠ̨̃ ἐν τω̨̃ δέρματι του̃ χρωτός καὶ ταπεινὴ μὴ ἠ̨̃ ἡ ὄψις αὐτη̃ς ἀπὸ του̃ δέρματος καὶ ἡ θρὶξ αὐτου̃ οὐ μετέβαλεν τρίχα λευκήν αὐτὴ δέ ἐστιν ἀμαυρά καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν ἑπτὰ ἡμέρας

⁵καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ καὶ ἰδοὺ ἡ ἁφὴ μένει ἐναντίον αὐτου̃ οὐ μετέπεσεν ἡ ἁφὴ ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ ἀφοριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς ἑπτὰ ἡμέρας τὸ δεύτερον

⁶καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ τὸ δεύτερον καὶ ἰδοὺ ἀμαυρὰ ἡ ἁφή οὐ μετέπεσεν ἡ ἁφὴ ἐν τω̨̃ δέρματι καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς σημασία γάρ ἐστιν καὶ πλυνάμενος τὰ ἱμάτια καθαρὸς ἔσται

⁷ἐὰν δὲ μεταβαλου̃σα μεταπέση̨ ἡ σημασία ἐν τω̨̃ δέρματι μετὰ τὸ ἰδει̃ν αὐτὸν τὸν ἱερέα του̃ καθαρίσαι αὐτόν καὶ ὀφθήσεται τὸ δεύτερον τω̨̃ ἱερει̃

⁸καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ μετέπεσεν ἡ σημασία ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς λέπρα ἐστίν

⁹καὶ ἁφὴ λέπρας ἐὰν γένηται ἐν ἀνθρώπω̨ καὶ ἥξει πρὸς τὸν ἱερέα

¹⁰καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ οὐλὴ λευκὴ ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ αὕτη μετέβαλεν τρίχα λευκήν καὶ ἀπὸ του̃ ὑγιου̃ς τη̃ς σαρκὸς τη̃ς ζώσης ἐν τη̨̃ οὐλη̨̃

¹¹λέπρα παλαιουμένη ἐστίν ἐν τω̨̃ δέρματι του̃ χρωτός ἐστιν καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς καὶ ἀφοριει̃ αὐτόν ὅτι ἀκάθαρτός ἐστιν

¹²ἐὰν δὲ ἐξανθου̃σα ἐξανθήση̨ ἡ λέπρα ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ καλύψη̨ ἡ λέπρα πα̃ν τὸ δέρμα τη̃ς ἁφη̃ς ἀπὸ κεφαλη̃ς ἕως ποδω̃ν καθ' ὅλην τὴν ὅρασιν του̃ ἱερέως

¹³καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἐκάλυψεν ἡ λέπρα πα̃ν τὸ δέρμα του̃ χρωτός καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφήν ὅτι πα̃ν μετέβαλεν λευκόν καθαρόν ἐστιν

¹⁴καὶ ἡ̨̃ ἂν ἡμέρα̨ ὀφθη̨̃ ἐν αὐτω̨̃ χρὼς ζω̃ν μιανθήσεται

¹⁵καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὸν χρω̃τα τὸν ὑγιη̃ καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ χρὼς ὁ ὑγιής ὅτι ἀκάθαρτός ἐστιν λέπρα ἐστίν

¹⁶ἐὰν δὲ ἀποκαταστη̨̃ ὁ χρὼς ὁ ὑγιὴς καὶ μεταβάλη̨ λευκή καὶ ἐλεύσεται πρὸς τὸν ἱερέα

¹⁷καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ μετέβαλεν ἡ ἁφὴ εἰς τὸ λευκόν καὶ καθαριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφήν καθαρός ἐστιν

¹⁸καὶ σὰρξ ἐὰν γένηται ἐν τω̨̃ δέρματι αὐτου̃ ἕλκος καὶ ὑγιασθη̨̃

¹⁹καὶ γένηται ἐν τω̨̃ τόπω̨ του̃ ἕλκους οὐλὴ λευκὴ ἢ τηλαυγὴς λευκαίνουσα ἢ πυρρίζουσα καὶ ὀφθήσεται τω̨̃ ἱερει̃

²⁰καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἡ ὄψις ταπεινοτέρα του̃ δέρματος καὶ ἡ θρὶξ αὐτη̃ς μετέβαλεν εἰς λευκήν καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς λέπρα ἐστίν ἐν τω̨̃ ἕλκει ἐξήνθησεν

²¹ἐὰν δὲ ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ οὐκ ἔστιν ἐν αὐτω̨̃ θρὶξ λευκή καὶ ταπεινὸν μὴ ἠ̨̃ ἀπὸ του̃ δέρματος του̃ χρωτός καὶ αὐτὴ ἠ̨̃ ἀμαυρά ἀφοριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς ἑπτὰ ἡμέρας

²²ἐὰν δὲ διαχέηται ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ἁφὴ λέπρας ἐστίν ἐν τω̨̃ ἕλκει ἐξήνθησεν

²³ἐὰν δὲ κατὰ χώραν μείνη̨ τὸ τηλαύγημα καὶ μὴ διαχέηται οὐλὴ του̃ ἕλκους ἐστίν καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς

²⁴καὶ σὰρξ ἐὰν γένηται ἐν τω̨̃ δέρματι αὐτου̃ κατάκαυμα πυρός καὶ γένηται ἐν τω̨̃ δέρματι αὐτου̃ τὸ ὑγιασθὲν του̃ κατακαύματος αὐγάζον τηλαυγὲς λευκὸν ὑποπυρρίζον ἢ ἔκλευκον

²⁵καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ μετέβαλεν θρὶξ λευκὴ εἰς τὸ αὐγάζον καὶ ἡ ὄψις αὐτου̃ ταπεινὴ ἀπὸ του̃ δέρματος λέπρα ἐστίν ἐν τω̨̃ κατακαύματι ἐξήνθησεν καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ἁφὴ λέπρας ἐστίν

²⁶ἐὰν δὲ ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ οὐκ ἔστιν ἐν τω̨̃ αὐγάζοντι θρὶξ λευκή καὶ ταπεινὸν μὴ ἠ̨̃ ἀπὸ του̃ δέρματος αὐτὸ δὲ ἀμαυρόν καὶ ἀφοριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς ἑπτὰ ἡμέρας

²⁷καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ ἐὰν δὲ διαχύσει διαχέηται ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ἁφὴ λέπρας ἐστίν ἐν τω̨̃ ἕλκει ἐξήνθησεν

²⁸ἐὰν δὲ κατὰ χώραν μείνη̨ τὸ αὐγάζον καὶ μὴ διαχυθη̨̃ ἐν τω̨̃ δέρματι αὐτὴ δὲ ἠ̨̃ ἀμαυρά ἡ οὐλὴ του̃ κατακαύματός ἐστιν καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ὁ γὰρ χαρακτὴρ του̃ κατακαύματός ἐστιν

²⁹καὶ ἀνδρὶ καὶ γυναικὶ ἐὰν γένηται ἐν αὐτοι̃ς ἁφὴ λέπρας ἐν τη̨̃ κεφαλη̨̃ ἢ ἐν τω̨̃ πώγωνι

³⁰καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν καὶ ἰδοὺ ἡ ὄψις αὐτη̃ς ἐγκοιλοτέρα του̃ δέρματος ἐν αὐτη̨̃ δὲ θρὶξ ξανθίζουσα λεπτή καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς θραυ̃σμά ἐστιν λέπρα τη̃ς κεφαλη̃ς ἢ λέπρα του̃ πώγωνός ἐστιν

³¹καὶ ἐὰν ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν του̃ θραύσματος καὶ ἰδοὺ οὐχ ἡ ὄψις ἐγκοιλοτέρα του̃ δέρματος καὶ θρὶξ ξανθίζουσα οὐκ ἔστιν ἐν αὐτη̨̃ καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν του̃ θραύσματος ἑπτὰ ἡμέρας

³²καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ καὶ ἰδοὺ οὐ διεχύθη τὸ θραυ̃σμα καὶ θρὶξ ξανθίζουσα οὐκ ἔστιν ἐν αὐτη̨̃ καὶ ἡ ὄψις του̃ θραύσματος οὐκ ἔστιν κοίλη ἀπὸ του̃ δέρματος

³³καὶ ξυρηθήσεται τὸ δέρμα τὸ δὲ θραυ̃σμα οὐ ξυρηθήσεται καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὸ θραυ̃σμα ἑπτὰ ἡμέρας τὸ δεύτερον

³⁴καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὸ θραυ̃σμα τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ καὶ ἰδοὺ οὐ διεχύθη τὸ θραυ̃σμα ἐν τω̨̃ δέρματι μετὰ τὸ ξυρηθη̃ναι αὐτόν καὶ ἡ ὄψις του̃ θραύσματος οὐκ ἔστιν κοίλη ἀπὸ του̃ δέρματος καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς καὶ πλυνάμενος τὰ ἱμάτια καθαρὸς ἔσται

³⁵ἐὰν δὲ διαχύσει διαχέηται τὸ θραυ̃σμα ἐν τω̨̃ δέρματι μετὰ τὸ καθαρισθη̃ναι αὐτόν

³⁶καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ διακέχυται τὸ θραυ̃σμα ἐν τω̨̃ δέρματι οὐκ ἐπισκέψεται ὁ ἱερεὺς περὶ τη̃ς τριχὸς τη̃ς ξανθη̃ς ὅτι ἀκάθαρτός ἐστιν

³⁷ἐὰν δὲ ἐνώπιον μείνη̨ τὸ θραυ̃σμα ἐπὶ χώρας καὶ θρὶξ μέλαινα ἀνατείλη̨ ἐν αὐτω̨̃ ὑγίακεν τὸ θραυ̃σμα καθαρός ἐστιν καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς

³⁸καὶ ἀνδρὶ ἢ γυναικὶ ἐὰν γένηται ἐν δέρματι τη̃ς σαρκὸς αὐτου̃ αὐγάσματα αὐγάζοντα λευκαθίζοντα

³⁹καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἐν δέρματι τη̃ς σαρκὸς αὐτου̃ αὐγάσματα αὐγάζοντα λευκαθίζοντα ἀλφός ἐστιν καθαρός ἐστιν ἐξανθει̃ ἐν τω̨̃ δέρματι τη̃ς σαρκὸς αὐτου̃ καθαρός ἐστιν

⁴⁰ἐὰν δέ τινι μαδήση̨ ἡ κεφαλὴ αὐτου̃ φαλακρός ἐστιν καθαρός ἐστιν

⁴¹ἐὰν δὲ κατὰ πρόσωπον μαδήση̨ ἡ κεφαλὴ αὐτου̃ ἀναφάλαντός ἐστιν καθαρός ἐστιν

⁴²ἐὰν δὲ γένηται ἐν τω̨̃ φαλακρώματι αὐτου̃ ἢ ἐν τω̨̃ ἀναφαλαντώματι αὐτου̃ ἁφὴ λευκὴ ἢ πυρρίζουσα λέπρα ἐστὶν ἐν τω̨̃ φαλακρώματι αὐτου̃ ἢ ἐν τω̨̃ ἀναφαλαντώματι αὐτου̃

⁴³καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἡ ὄψις τη̃ς ἁφη̃ς λευκὴ πυρρίζουσα ἐν τω̨̃ φαλακρώματι αὐτου̃ ἢ ἐν τω̨̃ ἀναφαλαντώματι αὐτου̃ ὡς εἰ̃δος λέπρας ἐν δέρματι τη̃ς σαρκὸς αὐτου̃

⁴⁴ἄνθρωπος λεπρός ἐστιν μιάνσει μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ἐν τη̨̃ κεφαλη̨̃ αὐτου̃ ἡ ἁφὴ αὐτου̃

⁴⁵καὶ ὁ λεπρός ἐν ὡ̨̃ ἐστιν ἡ ἁφή τὰ ἱμάτια αὐτου̃ ἔστω παραλελυμένα καὶ ἡ κεφαλὴ αὐτου̃ ἀκατακάλυπτος καὶ περὶ τὸ στόμα αὐτου̃ περιβαλέσθω καὶ ἀκάθαρτος κεκλήσεται

⁴⁶πάσας τὰς ἡμέρας ὅσας ἂν ἠ̨̃ ἐπ' αὐτου̃ ἡ ἁφή ἀκάθαρτος ὢν ἀκάθαρτος ἔσται κεχωρισμένος καθήσεται ἔξω τη̃ς παρεμβολη̃ς ἔσται αὐτου̃ ἡ διατριβή

⁴⁷καὶ ἱματίω̨ ἐὰν γένηται ἐν αὐτω̨̃ ἁφὴ λέπρας ἐν ἱματίω̨ ἐρεω̨̃ ἢ ἐν ἱματίω̨ στιππυίνω̨

⁴⁸ἢ ἐν στήμονι ἢ ἐν κρόκη̨ ἢ ἐν τοι̃ς λινοι̃ς ἢ ἐν τοι̃ς ἐρεοι̃ς ἢ ἐν δέρματι ἢ ἐν παντὶ ἐργασίμω̨ δέρματι

⁴⁹καὶ γένηται ἡ ἁφὴ χλωρίζουσα ἢ πυρρίζουσα ἐν τω̨̃ δέρματι ἢ ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨ ἢ ἐν παντὶ σκεύει ἐργασίμω̨ δέρματος ἁφὴ λέπρας ἐστίν καὶ δείξει τω̨̃ ἱερει̃

⁵⁰καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφήν καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν ἑπτὰ ἡμέρας

⁵¹καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ ἐὰν δὲ διαχέηται ἡ ἁφὴ ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨ ἢ ἐν τω̨̃ δέρματι κατὰ πάντα ὅσα ἂν ποιηθη̨̃ δέρματα ἐν τη̨̃ ἐργασία̨ λέπρα ἔμμονός ἐστιν ἡ ἁφή ἀκάθαρτός ἐστιν

⁵²κατακαύσει τὸ ἱμάτιον ἢ τὸν στήμονα ἢ τὴν κρόκην ἐν τοι̃ς ἐρεοι̃ς ἢ ἐν τοι̃ς λινοι̃ς ἢ ἐν παντὶ σκεύει δερματίνω̨ ἐν ὡ̨̃ ἐὰν ἠ̨̃ ἐν αὐτω̨̃ ἡ ἁφή ὅτι λέπρα ἔμμονός ἐστιν ἐν πυρὶ κατακαυθήσεται

⁵³ἐὰν δὲ ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ μὴ διαχέηται ἡ ἁφὴ ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨ ἢ ἐν παντὶ σκεύει δερματίνω̨

⁵⁴καὶ συντάξει ὁ ἱερεύς καὶ πλυνει̃ ἐφ' οὑ̃ ἐὰν ἠ̨̃ ἐπ' αὐτου̃ ἡ ἁφή καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν ἑπτὰ ἡμέρας τὸ δεύτερον

⁵⁵καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς μετὰ τὸ πλυθη̃ναι αὐτὸ τὴν ἁφήν καὶ ἥδε μὴ μετέβαλεν τὴν ὄψιν ἡ ἁφή καὶ ἡ ἁφὴ οὐ διαχει̃ται ἀκάθαρτόν ἐστιν ἐν πυρὶ κατακαυθήσεται ἐστήρισται ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨

⁵⁶καὶ ἐὰν ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ ἠ̨̃ ἀμαυρὰ ἡ ἁφὴ μετὰ τὸ πλυθη̃ναι αὐτό ἀπορρήξει αὐτὸ ἀπὸ του̃ ἱματίου ἢ ἀπὸ του̃ δέρματος ἢ ἀπὸ του̃ στήμονος ἢ ἀπὸ τη̃ς κρόκης

⁵⁷ἐὰν δὲ ὀφθη̨̃ ἔτι ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨ ἢ ἐν παντὶ σκεύει δερματίνω̨ λέπρα ἐξανθου̃σά ἐστιν ἐν πυρὶ κατακαυθήσεται ἐν ὡ̨̃ ἐστὶν ἡ ἁφή

⁵⁸καὶ τὸ ἱμάτιον ἢ ὁ στήμων ἢ ἡ κρόκη ἢ πα̃ν σκευ̃ος δερμάτινον ὃ πλυθήσεται καὶ ἀποστήσεται ἀπ' αὐτου̃ ἡ ἁφή καὶ πλυθήσεται τὸ δεύτερον καὶ καθαρὸν ἔσται

⁵⁹οὑ̃τος ὁ νόμος ἁφη̃ς λέπρας ἱματίου ἐρεου̃ ἢ στιππυίνου ἢ στήμονος ἢ κρόκης ἢ παντὸς σκεύους δερματίνου εἰς τὸ καθαρίσαι αὐτὸ ἢ μια̃ναι αὐτό

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 14

¹καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν λέγων

²οὑ̃τος ὁ νόμος του̃ λεπρου̃ ἡ̨̃ ἂν ἡμέρα̨ καθαρισθη̨̃ καὶ προσαχθήσεται πρὸς τὸν ἱερέα

³καὶ ἐξελεύσεται ὁ ἱερεὺς ἔξω τη̃ς παρεμβολη̃ς καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἰα̃ται ἡ ἁφὴ τη̃ς λέπρας ἀπὸ του̃ λεπρου̃

⁴καὶ προστάξει ὁ ἱερεὺς καὶ λήμψονται τω̨̃ κεκαθαρισμένω̨ δύο ὀρνίθια ζω̃ντα καθαρὰ καὶ ξύλον κέδρινον καὶ κεκλωσμένον κόκκινον καὶ ὕσσωπον

⁵καὶ προστάξει ὁ ἱερεὺς καὶ σφάξουσιν τὸ ὀρνίθιον τὸ ἓν εἰς ἀγγει̃ον ὀστράκινον ἐφ' ὕδατι ζω̃ντι

⁶καὶ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν λήμψεται αὐτὸ καὶ τὸ ξύλον τὸ κέδρινον καὶ τὸ κλωστὸν κόκκινον καὶ τὸν ὕσσωπον καὶ βάψει αὐτὰ καὶ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν εἰς τὸ αἱ̃μα του̃ ὀρνιθίου του̃ σφαγέντος ἐφ' ὕδατι ζω̃ντι

⁷καὶ περιρρανει̃ ἐπὶ τὸν καθαρισθέντα ἀπὸ τη̃ς λέπρας ἑπτάκις καὶ καθαρὸς ἔσται καὶ ἐξαποστελει̃ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν εἰς τὸ πεδίον

⁸καὶ πλυνει̃ ὁ καθαρισθεὶς τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ ξυρηθήσεται αὐτου̃ πα̃σαν τὴν τρίχα καὶ λούσεται ἐν ὕδατι καὶ καθαρὸς ἔσται καὶ μετὰ ταυ̃τα εἰσελεύσεται εἰς τὴν παρεμβολὴν καὶ διατρίψει ἔξω του̃ οἴκου αὐτου̃ ἑπτὰ ἡμέρας

⁹καὶ ἔσται τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ ξυρηθήσεται πα̃σαν τὴν τρίχα αὐτου̃ τὴν κεφαλὴν αὐτου̃ καὶ τὸν πώγωνα καὶ τὰς ὀφρύας καὶ πα̃σαν τὴν τρίχα αὐτου̃ ξυρηθήσεται καὶ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ λούσεται τὸ σω̃μα αὐτου̃ ὕδατι καὶ καθαρὸς ἔσται

¹⁰καὶ τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ὀγδόη̨ λήμψεται δύο ἀμνοὺς ἐνιαυσίους ἀμώμους καὶ πρόβατον ἐνιαύσιον ἄμωμον καὶ τρία δέκατα σεμιδάλεως εἰς θυσίαν πεφυραμένης ἐν ἐλαίω̨ καὶ κοτύλην ἐλαίου μίαν

¹¹καὶ στήσει ὁ ἱερεὺς ὁ καθαρίζων τὸν ἄνθρωπον τὸν καθαριζόμενον καὶ ταυ̃τα ἔναντι κυρίου ἐπὶ τὴν θύραν τη̃ς σκηνη̃ς του̃ μαρτυρίου

¹²καὶ λήμψεται ὁ ἱερεὺς τὸν ἀμνὸν τὸν ἕνα καὶ προσάξει αὐτὸν τη̃ς πλημμελείας καὶ τὴν κοτύλην του̃ ἐλαίου καὶ ἀφοριει̃ αὐτὸ ἀφόρισμα ἔναντι κυρίου

¹³καὶ σφάξουσιν τὸν ἀμνὸν ἐν τόπω̨ οὑ̃ σφάζουσιν τὰ ὁλοκαυτώματα καὶ τὰ περὶ ἁμαρτίας ἐν τόπω̨ ἁγίω̨ ἔστιν γὰρ τὸ περὶ ἁμαρτίας ὥσπερ τὸ τη̃ς πλημμελείας ἔστιν τω̨̃ ἱερει̃ ἅγια ἁγίων ἐστίν

¹⁴καὶ λήμψεται ὁ ἱερεὺς ἀπὸ του̃ αἵματος του̃ τη̃ς πλημμελείας καὶ ἐπιθήσει ὁ ἱερεὺς ἐπὶ τὸν λοβὸν του̃ ὠτὸς του̃ καθαριζομένου του̃ δεξιου̃ καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον τη̃ς χειρὸς τη̃ς δεξια̃ς καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον του̃ ποδὸς του̃ δεξιου̃

¹⁵καὶ λαβὼν ὁ ἱερεὺς ἀπὸ τη̃ς κοτύλης του̃ ἐλαίου ἐπιχεει̃ ἐπὶ τὴν χει̃ρα του̃ ἱερέως τὴν ἀριστερὰν

¹⁶καὶ βάψει τὸν δάκτυλον τὸν δεξιὸν ἀπὸ του̃ ἐλαίου του̃ ὄντος ἐπὶ τη̃ς χειρὸς τη̃ς ἀριστερα̃ς καὶ ῥανει̃ ἑπτάκις τω̨̃ δακτύλω̨ ἔναντι κυρίου

¹⁷τὸ δὲ καταλειφθὲν ἔλαιον τὸ ὂν ἐν τη̨̃ χειρὶ ἐπιθήσει ὁ ἱερεὺς ἐπὶ τὸν λοβὸν του̃ ὠτὸς του̃ καθαριζομένου του̃ δεξιου̃ καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον τη̃ς χειρὸς τη̃ς δεξια̃ς καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον του̃ ποδὸς του̃ δεξιου̃ ἐπὶ τὸν τόπον του̃ αἵματος του̃ τη̃ς πλημμελείας

¹⁸τὸ δὲ καταλειφθὲν ἔλαιον τὸ ἐπὶ τη̃ς χειρὸς του̃ ἱερέως ἐπιθήσει ὁ ἱερεὺς ἐπὶ τὴν κεφαλὴν του̃ καθαρισθέντος καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτου̃ ὁ ἱερεὺς ἔναντι κυρίου

¹⁹καὶ ποιήσει ὁ ἱερεὺς τὸ περὶ τη̃ς ἁμαρτίας καὶ ἐξιλάσεται ὁ ἱερεὺς περὶ του̃ ἀκαθάρτου του̃ καθαριζομένου ἀπὸ τη̃ς ἁμαρτίας αὐτου̃ καὶ μετὰ του̃το σφάξει ὁ ἱερεὺς τὸ ὁλοκαύτωμα

²⁰καὶ ἀνοίσει ὁ ἱερεὺς τὸ ὁλοκαύτωμα καὶ τὴν θυσίαν ἐπὶ τὸ θυσιαστήριον ἔναντι κυρίου καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτου̃ ὁ ἱερεύς καὶ καθαρισθήσεται

²¹ἐὰν δὲ πένηται καὶ ἡ χεὶρ αὐτου̃ μὴ εὑρίσκη̨ λήμψεται ἀμνὸν ἕνα εἰς ὃ ἐπλημμέλησεν εἰς ἀφαίρεμα ὥστε ἐξιλάσασθαι περὶ αὐτου̃ καὶ δέκατον σεμιδάλεως πεφυραμένης ἐν ἐλαίω̨ εἰς θυσίαν καὶ κοτύλην ἐλαίου μίαν

²²καὶ δύο τρυγόνας ἢ δύο νεοσσοὺς περιστερω̃ν ὅσα εὑ̃ρεν ἡ χεὶρ αὐτου̃ καὶ ἔσται ἡ μία περὶ ἁμαρτίας καὶ ἡ μία εἰς ὁλοκαύτωμα

²³καὶ προσοίσει αὐτὰ τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ὀγδόη̨ εἰς τὸ καθαρίσαι αὐτὸν πρὸς τὸν ἱερέα ἐπὶ τὴν θύραν τη̃ς σκηνη̃ς του̃ μαρτυρίου ἔναντι κυρίου

²⁴καὶ λαβὼν ὁ ἱερεὺς τὸν ἀμνὸν τη̃ς πλημμελείας καὶ τὴν κοτύλην του̃ ἐλαίου ἐπιθήσει αὐτὰ ἐπίθεμα ἔναντι κυρίου

²⁵καὶ σφάξει τὸν ἀμνὸν τη̃ς πλημμελείας καὶ λήμψεται ὁ ἱερεὺς ἀπὸ του̃ αἵματος του̃ τη̃ς πλημμελείας καὶ ἐπιθήσει ἐπὶ τὸν λοβὸν του̃ ὠτὸς του̃ καθαριζομένου του̃ δεξιου̃ καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον τη̃ς χειρὸς τη̃ς δεξια̃ς καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον του̃ ποδὸς του̃ δεξιου̃

²⁶καὶ ἀπὸ του̃ ἐλαίου ἐπιχεει̃ ὁ ἱερεὺς ἐπὶ τὴν χει̃ρα του̃ ἱερέως τὴν ἀριστεράν

²⁷καὶ ῥανει̃ ὁ ἱερεὺς τω̨̃ δακτύλω̨ τω̨̃ δεξιω̨̃ ἀπὸ του̃ ἐλαίου του̃ ἐν τη̨̃ χειρὶ αὐτου̃ τη̨̃ ἀριστερα̨̃ ἑπτάκις ἔναντι κυρίου

²⁸καὶ ἐπιθήσει ὁ ἱερεὺς ἀπὸ του̃ ἐλαίου του̃ ἐπὶ τη̃ς χειρὸς αὐτου̃ ἐπὶ τὸν λοβὸν του̃ ὠτὸς του̃ καθαριζομένου του̃ δεξιου̃ καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον τη̃ς χειρὸς αὐτου̃ τη̃ς δεξια̃ς καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον του̃ ποδὸς αὐτου̃ του̃ δεξιου̃ ἐπὶ τὸν τόπον του̃ αἵματος του̃ τη̃ς πλημμελείας

²⁹τὸ δὲ καταλειφθὲν ἀπὸ του̃ ἐλαίου τὸ ὂν ἐπὶ τη̃ς χειρὸς του̃ ἱερέως ἐπιθήσει ἐπὶ τὴν κεφαλὴν του̃ καθαρισθέντος καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτου̃ ὁ ἱερεὺς ἔναντι κυρίου

³⁰καὶ ποιήσει μίαν τω̃ν τρυγόνων ἢ ἀπὸ τω̃ν νεοσσω̃ν τω̃ν περιστερω̃ν καθότι εὑ̃ρεν αὐτου̃ ἡ χείρ

³¹τὴν μίαν περὶ ἁμαρτίας καὶ τὴν μίαν εἰς ὁλοκαύτωμα σὺν τη̨̃ θυσία̨ καὶ ἐξιλάσεται ὁ ἱερεὺς περὶ του̃ καθαριζομένου ἔναντι κυρίου

³²οὑ̃τος ὁ νόμος ἐν ὡ̨̃ ἐστιν ἡ ἁφὴ τη̃ς λέπρας καὶ του̃ μὴ εὑρίσκοντος τη̨̃ χειρὶ εἰς τὸν καθαρισμὸν αὐτου̃

³³καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν καὶ Ααρων λέγων

³⁴ὡς ἂν εἰσέλθητε εἰς τὴν γη̃ν τω̃ν Χαναναίων ἣν ἐγὼ δίδωμι ὑμι̃ν ἐν κτήσει καὶ δώσω ἁφὴν λέπρας ἐν ται̃ς οἰκίαις τη̃ς γη̃ς τη̃ς ἐγκτήτου ὑμι̃ν

³⁵καὶ ἥξει τίνος αὐτου̃ ἡ οἰκία καὶ ἀναγγελει̃ τω̨̃ ἱερει̃ λέγων ὥσπερ ἁφὴ ἑώραταί μου ἐν τη̨̃ οἰκία̨

³⁶καὶ προστάξει ὁ ἱερεὺς ἀποσκευάσαι τὴν οἰκίαν πρὸ του̃ εἰσελθόντα ἰδει̃ν τὸν ἱερέα τὴν ἁφὴν καὶ οὐ μὴ ἀκάθαρτα γένηται ὅσα ἐὰν ἠ̨̃ ἐν τη̨̃ οἰκία̨ καὶ μετὰ ταυ̃τα εἰσελεύσεται ὁ ἱερεὺς καταμαθει̃ν τὴν οἰκίαν

³⁷καὶ ὄψεται τὴν ἁφὴν ἐν τοι̃ς τοίχοις τη̃ς οἰκίας κοιλάδας χλωριζούσας ἢ πυρριζούσας καὶ ἡ ὄψις αὐτω̃ν ταπεινοτέρα τω̃ν τοίχων

³⁸καὶ ἐξελθὼν ὁ ἱερεὺς ἐκ τη̃ς οἰκίας ἐπὶ τὴν θύραν τη̃ς οἰκίας καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν οἰκίαν ἑπτὰ ἡμέρας

³⁹καὶ ἐπανήξει ὁ ἱερεὺς τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ καὶ ὄψεται τὴν οἰκίαν καὶ ἰδοὺ οὐ διεχύθη ἡ ἁφὴ ἐν τοι̃ς τοίχοις τη̃ς οἰκίας

⁴⁰καὶ προστάξει ὁ ἱερεὺς καὶ ἐξελου̃σιν τοὺς λίθους ἐν οἱ̃ς ἐστιν ἡ ἁφή καὶ ἐκβαλου̃σιν αὐτοὺς ἔξω τη̃ς πόλεως εἰς τόπον ἀκάθαρτον

⁴¹καὶ ἀποξύσουσιν τὴν οἰκίαν ἔσωθεν κύκλω̨ καὶ ἐκχεου̃σιν τὸν χου̃ν ἔξω τη̃ς πόλεως εἰς τόπον ἀκάθαρτον

⁴²καὶ λήμψονται λίθους ἀπεξυσμένους ἑτέρους καὶ ἀντιθήσουσιν ἀντὶ τω̃ν λίθων καὶ χου̃ν ἕτερον λήμψονται καὶ ἐξαλείψουσιν τὴν οἰκίαν

⁴³ἐὰν δὲ ἐπέλθη̨ πάλιν ἁφὴ καὶ ἀνατείλη̨ ἐν τη̨̃ οἰκία̨ μετὰ τὸ ἐξελει̃ν τοὺς λίθους καὶ μετὰ τὸ ἀποξυσθη̃ναι τὴν οἰκίαν καὶ μετὰ τὸ ἐξαλειφθη̃ναι

⁴⁴καὶ εἰσελεύσεται ὁ ἱερεὺς καὶ ὄψεται εἰ διακέχυται ἡ ἁφὴ ἐν τη̨̃ οἰκία̨ λέπρα ἔμμονός ἐστιν ἐν τη̨̃ οἰκία̨ ἀκάθαρτός ἐστιν

⁴⁵καὶ καθελου̃σιν τὴν οἰκίαν καὶ τὰ ξύλα αὐτη̃ς καὶ τοὺς λίθους αὐτη̃ς καὶ πάντα τὸν χου̃ν ἐξοίσουσιν ἔξω τη̃ς πόλεως εἰς τόπον ἀκάθαρτον

⁴⁶καὶ ὁ εἰσπορευόμενος εἰς τὴν οἰκίαν πάσας τὰς ἡμέρας ἃς ἀφωρισμένη ἐστίν ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

⁴⁷καὶ ὁ κοιμώμενος ἐν τη̨̃ οἰκία̨ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας καὶ ὁ ἔσθων ἐν τη̨̃ οἰκία̨ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας

⁴⁸ἐὰν δὲ παραγενόμενος εἰσέλθη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ ἴδη̨ καὶ ἰδοὺ διαχύσει οὐ διαχει̃ται ἡ ἁφὴ ἐν τη̨̃ οἰκία̨ μετὰ τὸ ἐξαλειφθη̃ναι τὴν οἰκίαν καὶ καθαριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν οἰκίαν ὅτι ἰάθη ἡ ἁφή

⁴⁹καὶ λήμψεται ἀφαγνίσαι τὴν οἰκίαν δύο ὀρνίθια ζω̃ντα καθαρὰ καὶ ξύλον κέδρινον καὶ κεκλωσμένον κόκκινον καὶ ὕσσωπον

⁵⁰καὶ σφάξει τὸ ὀρνίθιον τὸ ἓν εἰς σκευ̃ος ὀστράκινον ἐφ' ὕδατι ζω̃ντι

⁵¹καὶ λήμψεται τὸ ξύλον τὸ κέδρινον καὶ τὸ κεκλωσμένον κόκκινον καὶ τὸν ὕσσωπον καὶ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν καὶ βάψει αὐτὸ εἰς τὸ αἱ̃μα του̃ ὀρνιθίου του̃ ἐσφαγμένου ἐφ' ὕδατι ζω̃ντι καὶ περιρρανει̃ ἐν αὐτοι̃ς ἐπὶ τὴν οἰκίαν ἑπτάκις

⁵²καὶ ἀφαγνιει̃ τὴν οἰκίαν ἐν τω̨̃ αἵματι του̃ ὀρνιθίου καὶ ἐν τω̨̃ ὕδατι τω̨̃ ζω̃ντι καὶ ἐν τω̨̃ ὀρνιθίω̨ τω̨̃ ζω̃ντι καὶ ἐν τω̨̃ ξύλω̨ τω̨̃ κεδρίνω̨ καὶ ἐν τω̨̃ ὑσσώπω̨ καὶ ἐν τω̨̃ κεκλωσμένω̨ κοκκίνω̨

⁵³καὶ ἐξαποστελει̃ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν ἔξω τη̃ς πόλεως εἰς τὸ πεδίον καὶ ἐξιλάσεται περὶ τη̃ς οἰκίας καὶ καθαρὰ ἔσται

⁵⁴οὑ̃τος ὁ νόμος κατὰ πα̃σαν ἁφὴν λέπρας καὶ θραύσματος

⁵⁵καὶ τη̃ς λέπρας ἱματίου καὶ οἰκίας

⁵⁶καὶ οὐλη̃ς καὶ σημασίας καὶ του̃ αὐγάζοντος

⁵⁷καὶ του̃ ἐξηγήσασθαι ἡ̨̃ ἡμέρα̨ ἀκάθαρτον καὶ ἡ̨̃ ἡμέρα̨ καθαρισθήσεται οὑ̃τος ὁ νόμος τη̃ς λέπρας

Читать далее:ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 15

Для корректного отображения некириллических текстов желательно установить шрифты Lucida Sans Unicode (для текстов на греческом) и Hirmos (для текстов на церковнославянском). Если Ваш браузер поддерживает технологию CSS3, шрифты будут загружены автоматически.

Комментарии:

Комментарий к «Брюссельской Библии»

Комментарий к текущему отрывку

Комментарий к книге

Комментарий к разделу

13 Законы о чистоте показывают, что телом не должно пренебрегать. Это отличает библ. взгляд на человека (ср. 1 Кор 3:16-17) от крайнего спиритуализма греков и индийцев, которые нередко рассматривали тело просто как "темницу духа".

13:1-8 Представление древних евреев о "проказе" охватывает различные накожные болезни Лев 13:1-44, и с ней связывают даже плесень, которая может появляться на одежде или на стене (Лев 13:47-59; Лев 14:33-53). Диагноз и коллективные предупредительные меры против заразы находятся в ведении священника. Эти практические меры, в которых отражаются первобытные представления и обычаи, приобретают в ягвизме религиозное значение, как различение "чистого" и "нечистого". Принятие обратно в общину сопровождается обрядами, приравненными к жертвоприношению за грех (Лев 14:1-31, Лев 14:49-53), причем "грех" обозначает здесь противодействие животворящей силе Бога Израилева.

13:9 Здесь речь идет уже не о различении настоящей проказы от мнимой, но заразной проказы от незаразной. По-видимому, автор считает заразной только язву.

13:13 Букв. "зло". Это распространение болезни является признаком выздоровления: все белые корки должны отпасть.

14:6-7 Жертва повинности приносилась в случае нарушения прав Бога и ближнего, причем, если был нанесен материальный ущерб, к жертвоприношению добавлялся штраф, а если что-либо было взято у другого, нужно было вернуть взятое, прибавив к нему пятую часть стоимости (стт Лев 4:16-24). "Серебро за жертву о преступлении" и "за жертву о грехе", на которое указывается в 4 Цар 12:16: имеются, вероятно, в виду расходы, связанные с приношением жертв и существовавшие, по-видимому, до Плена (ср. Ос 4:8).

В кн. Левит излагаются предписания о жертвах, священстве, праздниках и пророчества о судьбах Израиля. В подробно описанной обрядности ВЗ христианские толкователи узрели подготовку и прообразы искупительного жертвоприношения Христа (ср. Евр 8-10) и таинств Церкви. Единая жертва Христа лишила значения ритуал древнего храма, но требования чистоты и святости в деле служения Богу остаются в силе и поныне.

Названия, разделения и содержание

Пять первых книг Библии составляют одно целое, которое по-еврейски называется Тора, т.е. Закон. Первое достоверное свидетельство об употреблении слова Закон (греч. «νομος») в этом смысле мы встречаем в предисловии кн. Премудрости Иисуса, сына Сирахова. В начале христианской эры название «Закон» уже было общепринятым, как мы это видим в НЗ (Лк 10:26; ср. Лк 24:44). Иудеи, говорившие по-еврейски, называли первую часть Библии также «Пять пятых Закона», чему соответствовало в эллинизированных еврейских кругах η πεντατευχος (подраз. «βιβλος» ., т.е. Пятитомник). Это разделение на пять книг засвидетельствовано еще до нашей эры греческим переводом Библии семьюдесятью толковниками (LXX). В этом, принятом Церковью, переводе каждой из пяти книг было дано название, согласно ее содержанию или содержанию ее первых глав:

Кн. Бытия (собств. — книга о происхождении мира, рода человеческого и избранного народа); Исход (начинается с рассказа об уходе евреев из Египта); Левит (закон для священников из колена Левиина); Числа (книга начинается с описания переписи народа: гл. Числ 1-4); Второзаконие («второй закон», воспроизводящий в более пространном изложении Закон, данный на Синае). Иудеи же до сих пор называют каждую книгу евр. Библии по ее первому значимому слову.

Кн. Бытия разделяется на две неравные части: описание происхождения мира и человека (Быт 1-11) и история праотцев народа Божия (Быт 12-50). Первая часть — как бы пропилеи, вводящие в историю, о которой повествует вся Библия. В ней описывается сотворение мира и человека, грехопадение и его последствия, постепенное развращение людей и постигшее их наказание. Происшедший затем от Ноя род расселяется по земле. Генеалогические же таблицы все суживаются и, наконец, ограничиваются родом Авраама, отца избранного народа. История праотцев (Быт 12-50) описывает события из жизни великих предков: Авраама, человека веры, послушание которого вознаграждается: Бог обещает ему многочисленных потомков и Святую Землю, которая станет их наследием (Быт 12 1—25:8); Иакова, отличающегося хитростью: выдав себя за старшего брата, Исава, он получает благословение своего отца Исаака и затем превосходит изворотливостью своего дядю Лавана; однако его ловкость оказалась бы напрасной, если бы Бог не предпочел его Исаву и не возобновил в его пользу обетования, данные Аврааму, и заключенный с ним союз (Быт 25:19-36:43). Бог избирает людей не только высокого нравственного уровня, ибо он может исцелить всякого человека, открывающегося Ему, как бы он ни был греховен. По сравнению с Авраамом и Иаковом Исаак выглядит довольно бледно. О его жизни говорится главным образом в связи с его отцом или сыном. Двенадцать сыновей Иакова — родоначальники двенадцати колен Израилевых. Одному из них посвящена последняя часть кн. Бытия: гл. Быт 37-50 — биография Иосифа. В них описывается, как добродетель мудрого вознаграждается и Божественное Провидение обращает зло в добро (Быт 50:20).

Две главные темы Исхода: освобождение из Египта (Исх 1:1-15:21) и Синайский Союз-Завет (Исх 19:1-40:38) связаны с менее значимой темой — странствия по пустыне (Исх 15:22-18:27). Моисей, получивший откровение неизреченного имени Ягве на горе Божией Хориве, приводит туда израильтян, освобожденных от рабства. В величественной теофании Бог вступает в союз с народом и дает ему Свои Заповеди. Как только союз был заключен, народ его нарушил, поклонившись золотому тельцу, но Бог прощает виновных и возобновляет союз. Ряд предписаний регулирует богослужение в пустыне.

Кн. Левит носит почти исключительно законодательный характер, так что повествование о событиях, можно сказать, прерывается. Она содержит ритуал жертвоприношений (Лев 1-7): церемониал поставления в священники Аарона и его сыновей (Лев 8-10); предписания о чистом и нечистом (Лев 11-15), завершающиеся описанием ритуала Дня Очищения (Лев 16); «Закон святости» (Лев 17-26), содержащий богослужебный календарь и заканчивающийся благословениями и проклятиями (Лев 26). В гл. Лев 27 уточняются условия выкупа людей, животных и имущества, посвященных Ягве.

В кн. Числа вновь говорится о странствии в пустыне. Уходу от Синая предшествуют перепись народа (Числ 1-4) и богатые приношения по случаю освящения скинии (Числ 7). Отпраздновав второй раз Пасху, евреи покидают святую гору (Числ 9-10) и доходят до Кадеса, где предпринимают неудачную попытку проникнуть в Ханаан с юга (Числ 11-14). После долгого пребывания в Кадесе они отправляются в Моавские равнины, прилегавшие к Иерихону (Числ 20-25). Мадианитяне разбиты, и колена Гада и Рувима поселяются в Заиорданьи (Числ 31-32). В гл. Числ 33 перечисляются остановки в пустыне. Повествования чередуются с предписаниями, дополняющими синайское законодательство или подготовляющими поселение в Ханаане.

Второзаконие отличается особой структурой: это кодекс гражданских и религиозных узаконений (Втор 12:26-15:1), включенный в большую речь Моисея (Втор 5-11; Втор 26:16-28:68), которую предваряет его первая речь (Втор 1-4); за ней следует третья речь (Втор 29-30); наконец говорится о возложении миссии на Иисуса Новина, приводятся песнь и благословения Моисея, даются краткие сведения о конце его жизни (Втор 31-34).

Второзаконнический кодекс отчасти воспроизводит заповеди, данные в пустыне. Моисей напоминает в своих речах о великих событиях Исхода, об откровении на Синае и начале завоевания Земли Обетованной. В них раскрывается религиозный смысл событий, подчеркивается значение Закона, содержится призыв к верности Богу.

Литературная композиция

Составление этого обширного сборника приписывалось Моисею, что засвидетельствовано в НЗ (Ин 1:45; Ин 5:45-47; Рим 10:5). Но в более древних источниках нет утверждения, что все Пятикнижие написано Моисеем. Когда в нем, хотя очень редко, говорится: «Моисей написал» — эти слова относятся лишь к определенному месту. Исследователи Библии обнаружили в этих книгах различие в стиле, повторения и некоторую непоследовательность повествований, что не дает возможности считать их произведением, целиком принадлежащим одному автору. После долгих исканий библеисты, главным образом под влиянием К.Г. Графа и Ю. Велльгаузена, склонились в основном к т.н. документарной теории, которую схематически можно формулировать так: Пятикнижие представляет компиляцию из четырех документов, возникших в различное время и в различной среде. Первоначально было два повествования: в первом автор, т. н. Ягвист, условно обозначаемый буквой «J», употребляет в рассказе о сотворении мира имя Ягве, которое Бог открыл Моисею; другой автор, т. н. Элогист (Е), называет Бога распространенным в то время именем Элогим. Согласно этой теории повествование Ягвиста было записано в 11 веке в Иудее, Элогист же писал немного позже в Израиле. После разрушения Северного царства оба документа были сведены воедино (JE). После царствования Иосии (640-609) к ним было прибавлено Второзаконие «D», а после Плена ко всему этому (JED) был присоединен священнический кодекс (Р), содержащий главным образом законы и несколько повествований. Этот кодекс составил своего рода костяк и образовал рамки этой компиляции (JEDP). Такой литературно-критический подход связан с эволюционной концепцией развития религиозных представлений в Израиле.

Уже в 1906 г Папская Библейская Комиссия предостерегла экзегетов от переоценки этой т. н. документарной теории и предложила им считать подлинным авторство Моисея, если иметь в виду Пятикнижие в целом, и в то же время признавать возможность существования, с одной стороны устных преданий и письменных документов, возникших до Моисея, а с другой — изменений и добавлений в более позднюю эпоху. В письме от 16 января 1948 г, обращенном к кардиналу Сюару, архиепископу Парижскому, Комиссия признала существование источников и постепенных приращений к законам Моисея и историческим рассказам, обусловленных социальными и религиозными установлениями позднейших времен.

Время подтвердило правильность этих взглядов библейской Комиссии, ибо в наше время классическая документарная теория все больше ставится под сомнение. С одной стороны, попытки систематизировать ее не дали желаемых результатов. С другой стороны, опыт показал, что сосредоточение интереса на чисто литературной проблеме датировки окончательной редакции текста имеет гораздо меньшее значение, чем подход исторический, при котором на первое место выдвигается вопрос об источниках устных и письменных, лежащих в основе изучаемых «документов». Представление о них стало теперь менее книжным, более близким к конкретной действительности. Выяснилось, что они возникли в далеком прошлом. Новые данные археологии и изучение истории древних цивилизаций Средиземноморья показали, что многие законы и установления, о которых говорится в Пятикнижии, сходны с законами и установлениями эпох более давних, чем те, к которым относили составление Пятикнижия, и что многие его повествования отражают быт более древней среды.

Не будучи 8 состоянии проследить, как формировалось Пятикнижие и как в нем слилось несколько традиций, мы, однако, вправе утверждать, что несмотря на разнохарактерность текстов явистского и элогистского, в них по существу идет речь об одном и том же. Обе традиции имеют общее происхождение. Кроме того, эти традиции соответствуют условиям не той эпохи, когда они были окончательно письменно зафиксированы, а эпохи, когда произошли описываемые события. Их происхождение восходит, следовательно, к эпохе образования народа Израильского. То же в известной мере можно сказать о законодательных частях Пятикнижия: пред нами гражданское и религиозное право Израиля; оно эволюционировало вместе с общиной, жизнь которой регулировало, но по своему происхождению оно восходит ко времени возникновения этого народа. Итак, первооснова Пятикнижия, главные элементы традиций, слившихся с ним, и ядро его узаконений относятся к периоду становления Израильского народа. Над этим периодом доминирует образ Моисея, как организатора, религиозного вождя и первого законодателя. Традиции, завершающиеся им, и воспоминания о событиях, происходивших под его руководством, стали национальной эпопеей. Учение Моисея наложило неизгладимый отпечаток на веру и жизнь народа. Закон Моисеев стал нормой его поведения. Толкования Закона, вызванные ходом исторического развития, были проникнуты его духом и опирались на его авторитет. Засвидетельствованный в Библии факт письменной деятельности самого Моисея и его окружения не вызывает сомнений, но вопрос содержания имеет большее значение, чем вопрос письменного фиксирования текста, и поэтому так важно признать, что традиции, лежащие в основе Пятикнижия, восходят к Моисею как первоисточнику.

Повествования и история

От этих преданий, являвшихся живым наследием народа, вдохнувших в него сознание единства и поддерживавших его веру, невозможно требовать той строго научной точности, к которой стремится современный ученый; однако нельзя утверждать, что эти письменные памятники не содержат истины.

Одиннадцать первых глав Бытия требуют особого рассмотрения. В них описано в стиле народного сказания происхождение рода человеческого. Они излагают просто и картинно, в соответствии с умственным уровнем древнего малокультурного народа, главные истины, лежащие в основе домостроительства спасения: создание Богом мира на заре времен, последовавшее за ним сотворение человека, единство рода человеческого, грех прародителей и последовавшие изгнание и испытания. Эти истины, будучи предметом веры, подтверждены авторитетом Св. Писания; в то же время они являются фактами, и как истины достоверные подразумевают реальность этих фактов. В этом смысле первые главы Бытия носят исторический характер. История праотцев есть история семейная. В ней собраны воспоминания о предках: Аврааме, Исааке, Иакове, Иосифе. Она является также популярной историей. Рассказчики останавливаются на подробностях личной жизни, на живописных эпизодах, не заботясь о том, чтобы связать их с общей историей. Наконец, это история религиозная. Все ее переломные моменты отмечены личным участием Бога, и все в ней представлено в провиденциальном плане. Более того, факты приводятся, объясняются и группируются с целью доказать религиозный тезис: существует один Бог, образовавший один народ и давший ему одну страну. Этот Бог — Ягве, этот народ — Израиль, эта страна — святая Земля. Но в то же время эти рассказы историчны и в том смысле, что они по-своему повествуют о реальных фактах и дают правильную картину происхождения и переселения предков Израильских, их географических и этнических корней, их поведения в плане нравственном и религиозном. Скептическое отношение к этим рассказам оказалось несостоятельным перед лицом недавних открытий в области истории и археологии древнего Востока.

Опустив довольно длинный период истории, Исход и Числа, а в определенной мере и Второзаконие, излагают события от рождения до смерти Моисея: исход из Египта, остановка у Синая, путь к Кадесу (о долгом пребывании там хранится молчание), переход через Заиорданье и временное поселение на равнинах Моава. Если отрицать историческую реальность этих фактов и личности Моисея, невозможно объяснить дальнейшую историю Израиля, его верность ягвизму, его привязанность к Закону. Надо, однако, признать, что значение этих воспоминаний для жизни народа и отзвук, который они находят в обрядах, сообщили этим рассказам характер победных песен (напр, о переходе через Чермное море), а иногда и богослужебных песнопений. Именно в эту эпоху Израиль становится народом и выступает на арену мировой истории. И хотя ни в одном древнем документе не содержится еще упоминания о нем (за исключением неясного указания на стеле фараона Мернептаха), сказанное о нем в Библии согласуется в главных чертах с тем, что тексты и археология говорят о вторжении в Египет гиксосов, которые в большинстве своем были семитического происхождения, о египетской администрации в дельте Нила, о политическом положении Заиорданья.

Задача современного историка состоит в том, чтобы сопоставить эти данные Библии с соответствующими событиями всемирной истории. Несмотря на недостаточность библейских указаний и недостаточную определенность внебиблейской хронологии, есть основания предполагать, что Авраам жил в Ханаане приблизительно за 1850 лет до Р.Х., что история возвышения Иосифа в Египте и приезда к нему других сыновей Иакова относится к началу 17 в. до Р.Х. Дату Исхода можно определить довольно точно по решающему указанию, данному в древнем тексте Исх 1:11: народ сынов Израилевых «построил фараону Пифом и Рамзес, города для запасов». Следовательно, Исход произошел при Рамзесе II, основавшем, как известно, город Рамзес. Грандиозные строительные работы начались в первые же годы его царствования. Поэтому весьма вероятно, что уход евреев из Египта под водительством Моисея имел место около середины царствования Рамзеса (1290-1224), т.е. примерно около 1250 г до Р.Х.

Учитывая библейское предание о том, что время странствования евреев в пустыне соответствовало периоду жизни одного поколения, водворение в Заиорданьи можно отнести к 1225 г до Р.Х. Эти даты согласуются с историческими данными о пребывании фараонов XIX династии в дельте Нила, об ослаблении египетского контроля над Сирией и Палестиной в конце царствования Рамзеса II, о смутах, охвативших весь Ближний Восток в конце 13 в. до Р.Х. Согласуются они и с археологическими данными, свидетельствующими о начале Железного Века в период вторжения Израильтян в Ханаан.

Законодательство

В евр Библии Пятикнижие называется «Тора», т.е. Закон; и действительно здесь собраны предписания, регулировавшие нравственную, социальную и религиозную жизнь народа Божия. В этом законодательстве нас больше всего поражает его религиозный характер. Он свойственен и некоторым другим кодексам древнего Востока, но ни в одном из них нет такого взаимопроникновения религиозного и светского элементов. В Израиле Закон дан Самим Богом, он регулирует обязанности по отношению к Нему, его предписания мотивируются религиозными принципами. Это кажется вполне нормальным, когда речь идет о нравственных предписаниях Десятисловия (Синайских Заповедях) или о культовых законах кн. Левит, но гораздо более знаменательно, что в том же своде гражданские и уголовные законы переплетаются с религиозными наставлениями и что все представлено как Хартия Союза-Завета с Ягве. Из этого естественно следует, что изложение этих законов связано с повествованием о событиях в пустыне, где был заключен этот Союз.

Как известно, законы пишутся для практического применения и их необходимо с течением времени видоизменять, считаясь с особенностями окружающей среды и исторической ситуации. Этим объясняется, что в совокупности рассматриваемых документов можно встретить как древние элементы, так и постановления, свидетельствующие о возникновении новых проблем. С другой стороны, Израиль в известной мере испытывал влияние своих соседей. Некоторые предписания Книги Завета и Второзакония удивительно напоминают предписания Месопотамских кодексов, Свода Ассирийских Законов и Хеттского кодекса. Речь идет не о прямом заимствовании, а о сходстве, объясняющемся влиянием законодательства других стран и обычного права, отчасти ставшего в древности общим достоянием всего Ближнего Востока. Кроме того, в период после Исхода на формулировке законов и на формах культа сильно сказывалось ханаанское влияние.

Десятисловие (10 заповедей), начертанное на Синайских скрижалях, устанавливает основу нравственной и религиозной веры Союза-Завета. Оно приведено в двух (Исх 20:2-17 и Втор 5:6-21), несколько различающихся вариантах: эти два текста восходят к древнейшей, более краткой, форме и нет никаких серьезных данных, опровергающих ее происхождение от Моисея.

Элогистский кодекс Союза-Завета (Исх 20:22-23:19) представляет собой право пастушеско-земледельческого общества, соответствующее реальному положению Израиля, образовавшегося как народ и начавшего вести оседлый образ жизни. От более древних месопотамских кодексов, с которыми у него есть точки соприкосновения, он отличается большой простотой и архаическими чертами. Однако он сохранился в форме, свидетельствующей о некоторой эволюции: особое внимание, которое уделяется в нем рабочему скоту, работам в поле и на виноградниках, равно как и домам, позволяет думать, что он относится к периоду оседлой жизни. С другой стороны, различие в формулировке постановлений — то повелительных, то условных — указывает на разнородность состава свода. В своем настоящем виде он, вероятно, восходит к периоду Судей.

Ягвистский кодекс возобновления Завета (Исх 34:14-26) иногда называется, хотя и неправильно, вторым Десятисловием или обрядовым Декалогом. Он представляет собой собрание религиозных предписаний в повелительной форме и принадлежит к тому же времени, что и книга Завета, но под влиянием Второзакония он был переработан. Хотя кн. Левит получила свою законченную форму только после плена, она содержит и очень древние элементы. Так, например, запреты, касающиеся пищи (Лев 11), или предписания о чистоте (Лев 13-15) сохраняют завещанное первобытной эпохой. В ритуале великого Дня Очищения (Лев 16) тексты древних обрядовых предписаний дополняются более подробными указаниями, свидетельствующими о наличии разработанного представления о грехе. Гл. Лев 17-26 составляют целое, получившее название Закона Святости и относящееся, очевидно, к последнему периоду монархии. К той же эпохе надо отнести кодекс Второзакония, в котором собрано много древних элементов, но также отражается эволюция социальных и религиозных обычаев (напр, законы о единстве святилища, жертвеннике, десятине, рабах) и изменение духа времени (призывы к сердцу и свойственный многим предписаниям увещательный тон).

Религиозный смысл

Религия как Ветхого, так и Нового Завета есть религия историческая: она основывается на откровении Бога определенным людям, в определенных местах, при определенных обстоятельствах и на особом действии Бога в определенные моменты человеческой эволюции. Пятикнижие, излагающее историю первоначальных отношений Бога с миром, является фундаментом религии Израиля, ее канонической книгой по преимуществу, ее Законом.

Израильтянин находит в ней объяснение своей судьбы. Он не только получил в начале книги Бытия ответ на вопросы, которые ставит себе каждый человек — о мире и жизни, о страдании и смерти, — но получил ответ и на свой личный вопрос: почему Ягве, Единый Бог есть Бог Израилев? Почему Израиль — Его народ среди всех народов земли?

Это объясняется тем, что Израиль получил обетование. Пятикнижие — книга обетовании: Адаму и Еве после грехопадения возвещается спасение в будущем, т. н. Протоевангелие; Ною, после потопа, обещается новый порядок в мире. Еще более характерно обетование, данное Аврааму и возобновленное Исааку и Иакову; оно распространяется на весь народ, который произойдет от них. Это обетование прямо относится к обладанию землей, где жили праотцы, Землей Обетованной, но по сути дела в нем содержится большее: оно означает, что особые, исключительные отношения существуют между Израилем и Богом его отцов.

Ягве призвал Авраама, и в этом призыве прообразовано избрание Израиля. Сам Ягве сделал из него один народ. Свой народ по благоизволению Своему, по замыслу любви, предначертанному при сотворении мира и осуществляющемуся, несмотря на неверность людей. Это обетование и это избрание гарантированы Союзом. Пятикнижие есть также книга союзов. Первый, правда еще прямо не высказанный, был заключен с Адамом; союз с Ноем, с Авраамом и, в конечном итоге, со всем народом через посредство Моисея, получил уже ясное выражение. Это не союз между равными, ибо Бог в нем не нуждается, хотя почин принадлежит Ему. Однако Он вступает в союз и в известном смысле связывает Себя данными Им обетованиями. Но Он требует взамен, чтобы Его народ был Ему верен: отказ Израиля, его грех может нарушить связь, созданную любовью Бога. Условия этой верности определяются Самим Богом. Избранному Им народу Бог дает Свой Закон. Этот Закон устанавливает, каковы его обязанности, как он должен себя вести согласно воле Божией и, сохраняя Союз-Завет, подготовлять осуществление обетовании.

Темы обетования, избрания, союза и закона красной нитью проходят через всю ткань Пятикнижия, через весь ВЗ. Пятикнижие само по себе не составляет законченного целого: оно говорит об обетовании, но не об осуществлении его, ибо повествование прерывается перед вступлением Израиля в Землю Обетованную. Оно должно оставаться открытым будущему и как надежда и как сдерживающий принцип: надежда на обетование, которую завоевание Ханаана как будто исполнило (Ис Нав 23), но грехи надолго скомпрометировали, и о которой вспоминают изгнанники в Вавилоне; сдерживающий принцип Закона всегда требовательного, пребывавшего в Израиле как свидетель против него (Втор 31:26). Так продолжалось до пришествия Христа, к Которому тяготела вся история спасения; в Нем она обрела весь свой смысл. Ап. Павел раскрывает ее значение, главным образом в послании к Галатам (Гал 3:15-29). Христос заключает новый Союз-Завет, прообразованный древними договорами, и вводит в него христиан, наследников Авраама по вере. Закон же был дан, чтобы хранить обетования, являясь детоводителем ко Христу, в Котором эти обетования исполняются.

Христианин уже не находится под руководством детоводителя, он освобожден от соблюдения обрядового Закона Моисея, но не освобожден от необходимости следовать его нравственному и религиозному учению. Ведь Христос пришел не нарушить Закон, а исполнить (Мф 5:17). Новый Завет не противополагается Ветхому, а продолжает его. В великих событиях эпохи патриархов и Моисея, в праздниках и обрядах пустыни (жертвоприношение Исаака, переход через Чермное море, празднование Пасхи и т.д.), Церковь не только признала прообразы НЗ (жертвоприношения Христа, крещения и христианский Пасхи), но требует от христианина того же глубокого к ним подхода, который наставления и рассказы Пятикнижия предписывали Израильтянам. Ему следует осознать, как развивается история Израиля (а в нем и через него всего человечества), когда человек предоставляет Богу руководить историческими событиями. Более того: в своем пути к Богу всякая душа проходит те же этапы отрешенности, испытания, очищения, через которые проходил избранный народ, и находит назидание в поучениях, данных ему.

Комментарий к «Толковой Библии» Лопухина

Комментарий к текущему отрывку

Комментарий к книге

Комментарий к разделу

13:2-8 Язва проказы на коже. Присутствие в законодательстве Моисея столь подробных сведений о проказе (точности Моисеева диагноза проказы врачи и нового времени удивляются) говорят о распространенности проказы, этого бича человечества, этого «удара» или «поражения» Божия (значение еврейских названий проказы — цараат и нега) среди евреев. В законе Моисея проказа, впрочем, трактуется не только как физическое страдание и общественное несчастие, но и как ритуальная нечистота, почему говорится не о лечении этой редко и трудно излечимой болезни, а об освидетельствовании ее священниками, о мерах изоляции больных проказою и о ритуальном очищении выздоровевших от нее. Посему во Второзаконии каждому израильтянину заповедуется: «смотри, в язве проказы тщательно соблюдай и исполняй весь закон, которому вас научат священники и левиты» ( Втор 24:8 ). Иосиф Флавий, опровергая египетскую легенду (записанную у Манефона и повторявшуюся Аппианом), что израильтяне были прокаженные, вместе с Моисеем изгнанные из Египта по причине этой болезни, говорит: «если бы это было справедливо, то Моисей не издал бы таких постановлений, которые логически противоречили бы его собственному состоянию, равно как положению его товарищей... Ничто не помешало бы ему издать на этот счет самые мягкие постановления, а не определять такого, подобного наказания, отделения больных от здоровых. Моисей же сам, равно как и его единоплеменники, были свободны от этой болезни, почему он во славу Божию и издал такие постановления» (Иуд. древн. III, 11, §§3 и 4). Крайность отрицания здесь самого существования среди евреев болезни проказы очевидна, но общий смысл законоположений Моисея передан здесь сполна. Но еще глубже понимает законы о проказе блаж. Феодорит: «Телесными болезнями указывает на болезни душевные и, говоря о болезнях непроизвольных, объясняет за произвольные. Ибо если естественные болезни кажутся нечистыми, тем паче болезни нравственные. Говорит же и о различиях проказы, потому что есть разность и во грехах. Есть начало проказы, потому что есть и начало греха. Но как проказу различает иерей, так ему же надобно быть судьею и душевных грехов. Прокажением же называет пестроту цвета на коже; так порок, войдя в душу, делает ее прокаженною» (вопр. 15 на Лев).

13:2-3 При появлении на коже человека подозрительной сыпи, он немедленно должен был обратиться к священнику, который и распознавал неопасные накожные явления от признаков цараата — проказы. Такими признаками были главным образом два следующие: 1) изменение волос (у жителей Востока обычно темных) в белые и 2) углубление появившейся опухоли в самую кожу.

13:4 В противном случае опухоль (seet, или лишай, sappachat, или пятно блестящее, baheret; Вульгата: diversus color) могла и не быть язвою проказы, предвестником ее, а потому, для испытания, священник изолировал имеющего язву от других людей на 7 дней.

13:5-8 С великою осторожностью священник неоднократно, во избежание ошибки, повторяет осмотр больного. Если распространение язвы не замечалось — она оставалась в прежнем положении, то семидневное испытание повторялось, и уже тогда священник или решал, что язва была неопасна (простой лишай), как потухшая (славянский: «язва потемне»), и больной, как уже свободный от подозрения в проказе, совершал омовение одежд своих, или же констатировал несомненный факт проказы (в случае распространения язвы на коже или вглубь кожи) и объявлял одержимого ею нечистым. В данное описание инкубационного периода проказы, имеющей 2 формы — туберкулезную (поражение кожи) и анестетическую (поражение нервов), не введены многие симптомы внутреннего свойства (сонливость, озноб, отяжеление головы, тошнота и пр.), но два означенных кожных изменения, несомненно, наиболее типичны для настоящей проказы в 2-х ее формах.

13:9-17 Проказа застарелая. Проказа могла проявиться и без предварительных (указанных) симптомов, причем не оказывалось нужды в испытании больного. Здесь лишь неизменны и необходимы были упомянутые главные признаки болезни: 1) углубление язвы в кожу и распространение ее по ней и 2) появление белых опухолей и «живого мяса» при изменении цвета волос. На дальнейшей ступени развития болезни эти признаки осложнялись весьма многими болезненными явлениями, напр., тресканием кожи, обильным и зловонным выделением лимфы и слюнотечением, опухолями оконечностей и т. п. При этом уже резко обозначались в своем отличии две названные формы проказы: туберкулезная, шишкообразная (называемая леонтиазис или сатириазис — по ужасному искажению черт лица при этой форме проказы) и анестетическая, бесчувственная («белые опухоли», ст. 10)¹. Делая не вполне ясный намек на это различие, текст библ. указывает (ст. 12-13) и возможность благополучного кризиса, — проказа «расцветала» на коже, т. е. темный цвет кожи всюду превращается в белый: болезнь выходила наружу, образовывалась на коже кора, постепенно отпадавшая, больной выздоравливал и объявлялся чистым, если только позже не появлялось на заживающих рубцах «живое мясо».

13:18-28 Подобный же ход и двоякий же исход имеет проказа, образовавшаяся на бывшем ранее и зажившем уже нарыве (schechin, Вульгата: ulcus, славянский: болячка), а также, ст. 24-28, на обжоге (mikvat-esch), только, в отличие от первоначального заболевания, считалось достаточным однажды отделить больного на 7 дней (ст. 21,26,27).

13:29-37 Проказа могла обнаруживаться не только на чистой коже, но и на коже с волосами — на голове и подбородке: это проказа — neteq, вроде известной чесотки или коросты, точнее: сикозиса. Признаки — те же, только цвет волос здесь изменялся не в белый, а в золотисто-желтый (zachob, ст. 30,36), причем волосы скоро совершенно выпадали. Испытание — 2 недели. Если на больном месте стали пробиваться черные волосы, то это было признаком выздоровления.

13:40-44 На плеши головы тоже могла появиться проказа; признаки — белая или красноватая опухоль на обнаженной части головы.

13:45-46 Раз объявленный нечистым, прокаженный должен был немедленно облечься в костюм носящего траур и носить его в течение всей болезни: голова его была обнажена, одежда (на груди) разодрана, волосы на голове в беспорядке, подбородок подвязан и он должен, предупреждая чистых от осквернения, взывать: «тамэ, тамэ» (нечисть, нечисть!), ср. Плач 4:15 . Этим уже предполагается заразительность проказы по древнееврейскому воззрению (в медицине об этом в древнее и новое время существовали два противоположных взгляда). По талмудистам, прокаженный, войдя в чистый дом, осквернял всех, там находящихся и все сосуды, исключая только покрытых или обвязанных (Мишна. Келим I, 4; Негаим XIII, 11). Так как одно прикосновение к прокаженному оскверняло, то прокаженный во все время болезни должен был жить отдельно от здоровых вне стана или города (ср. Чис 5:2-3; 4 Цар 7:3; Лк 17:12 ) в особых, нарочито для прокаженных отведенных строениях. В позднейшее время, если прокаженный хотел посетить синагогу, храм, то он занимал особо отгороженное там место, и должен был первый войти в здание и последним выйти (Негаим, XIII, 12). Это талмудическое свидетельство, впрочем, мало согласуется с библейскими данными (Лев 13 и 14 гл.).

13:47-59 Проказа на шерстяных и льняных одеждах, на материях из льна и шерсти, на кожах и кожаных изделиях. Образ действий священника при осмотре зараженной одежды близко напоминает правила об осмотре заболевшего проказою человека (ст. 50-55, причем, как различается проказа на задней части головы, на затылке, qereach, ст. 40, и на передней, gibbeach, 41, так и в материи различается qereach — изнанка и gibbeach — лицевая сторона, ст. 55), с понятными отличиями в частных пунктах. Что касается сущности проказы на одеждах, то несомненно прежде всего, что она не передавалась одеждам от прокаженных людей (как думали Абарбанель, Трузен и др.): никакого намека на тождество проказы одежд с проказою человеческою или на причинную связь первой с последней в библейском тексте не заключается: и в законе об очищении прокаженного не требуется какого-либо специального очищения одежд его, а простое омовение, как при всяком осквернении. Столь же неправдоподобны и следующие два мнения: 1) Михаэлиса и Розенмюллера, — будто пятна шерстяных материй происходили от волны или шерсти бальных или дохлых овец (Михаэлис. Mos. Rech. IV, §211. S. 262; Розенмюллер. Scholia in Levit. p. 87); но в рассматриваемой статье закона идет речь и о материях, и о изделиях не только шерстяных, но и льняных и кожаных; следовательно, должно быть иное объяснение, обнимающее все эти предметы; 2) Яна (Archäol. I, 1, 165) — будто проказа производилась микроскопическими насекомыми, появлявшимися в материях и разъедавшими их. Скорее можно согласиться с предложением Соммера, что загадочное явление, о котором идет речь, состояло в особого рода пролежнях, происходивших от сырости и недостаточного проветривания материй: на кожах пятна этой язвы являются выеденными яминами разных цветов, на полотнах — в виде цветных пятен, которые, распространяясь по ткани, делают ее достоянием моли. Все же окончательного суждения о таких своеобразных явлениях древнееврейской жизни, как проказа одежд и домов ( 14:34-55 ), произнести нельзя по отсутствию как ясных библейских данных, так и всяких аналогий в быте современных европейских народов.

14:1-8 Соответственно полному отлучению прокаженного в течение его болезни не только от святилища и всяких общественно-богослужебных отправлений, но и от гражданского общества народа завета, обряд очищения выздоровевшего от проказы обнимал 2 акта. Сначала священник (в своей обыденной одежде) вне стана удостоверялся в действительности выздоровления бывшего прокаженного и затем совершал обряд принятия его в общество его народа, восстановления его в гражданско-теократических правах, следующим образом. Священник приказывал взять для очищаемого 2-х «живых» (может быть — быстро летающих) птиц, евр. zipporim (Вульгата: passeres; но вероятнее вообще «чистые»; евр.: tehoroth — птицы, по Вульгате — «quibus vesci licitum est»), причем, по Мишне (Негаим XIV, 5), обе птицы в отношении цены, величины и внешнего вида должны были быть равны; брались также кусок кедрового дерева, иссоп и червленая, кармезиновая нить: последнею обвивался стержень иссопа и прикреплялся к палочке кедрового дерева (Негаим XIV, 1). Одна из 2-х живых птиц была закалаема над глиняным сосудом с живой (ключевой, ср. Быт 24:19 ) водой, так что кровь смешивалась с последнею. Затем священник омокал в это соединение крови и воды упомянутые 3 предмета и живую птицу (именно верхние перья на хвосте и крыльях, Негаим XIV, 1), 7 раз кропил очищаемого, объявлял его чистым и отпускал живую птицу в поле. По мнению еврейских толкователей, закланная птица символически означала равную смерти жизнь прокаженного в болезни (проказа сопоставляется с смертью, напр., в Чис 12:12 ), а выпущение на волю живой птицы — начало обновленной для него жизни по выздоровлении; равно как и кедровое дерево (этому дереву, считавшемуся негниющим и в частности кедровому маслу в древности устоялась сила предохранять даже трупы от разложения), червленая нить (символ крови, следовательно жизни) и иссоп (— очищения Пс 50:9 ) указывали (ср. Чис 19:6 ) на этот переход выздоровевшего из состояния смерти к обновленной жизни. Переход этот символически обозначался 7-кратными кроплениями — кровью птицы (птичьей крови в древности устоялась дезинфицирующая сила в накожных болезнях) и «живою» водою. Закалаемая птица не сожигалась на жертвеннике, но заклание одной птицы и отпущение другой, издревле сопоставляемое толкователями с обрядом 2-х козлов в день очищения ( гл. 16 ), выражало идею жертвенного воссоединения (в кроплении) освободившегося от проказы с общиною. Символом этого, гражданского, воссоединения было омовение выздоровевшего водою и стрижение им волос. Но еще 7 дней должны были пройти между воссоединением его с обществом и с святилищем; он входил лишь в стан, но еще не выдворялся в собственный шатер.

14:9-31 По истечении 7 дней совершался 2-й и окончательный акт очищения прокаженного — акт церковно-религиозного воссоединения бывшего больного с святилищем и Иеговою. Предварительно совершалось вторичное омовение всего тела прокаженного после обрития всех волос — на голове, бороде, бровях и вообще на всем теле для окончательного уничтожения всех следов болезни и для полного убеждения своего и других, что нигде у него нет следов бывшей проказы, Теперь, омывшись, как уже чистый, выздоровевший приступал в 8-й день в святилище с 2-мя овнами (возрастными), одною однолетнею овцою и хлебным приношением — ³/₁₀ ефы муки (около 9 фунт.) и 1 логом (¹/₂ гина = по раввинам, вместимости 6 яиц) елея. Священник поставлял выздоровевшего у входа скинии и, представив овна, предназначенного в жертву повинности, Господу — посредством «потрясения», закалал на обычном месте прежде всего эту жертву повинности: состояние отлучения прокаженного от святилища было как бы нарушением прав Иеговы, которые и восстановлялись теперь упомянутою жертвою (как нарушивший, хотя и невольно, право Иеговы, бывший прокаженный и не принимает активного участия в жертвоприношении). Кровью жертвы повинности священник помазывал край правого уха, большой палец правой руки и большой палец правой ноги, т. е. те самые члены, какие были помазаны у первосвященника и священников в день посвящения их кровью жертвы посвящения ( 8:23-24 ). Этим указывалось священническое достоинство отдельного израильтянина, в котором бывший прокаженный и восстановлялся теперь. Далее обычным обрядом совершалась жертва греха, всесожжение и приношение хлебное. Но прежде еще следующим образом был употребляем елей, служивший необходимым дополнением к существенной жертве данною обряда — жертве повинности: из лога елея священник наливал несколько на левую ладонь свою; перстом правой руки, отсюда омокая, кропил 7 раз пред Иеговою, т. е. пред жертвенником всесожжении (ср. 8:11 ); оставшийся елей на ладони он возливал на только что помазанные кровью члены тела его, а остальной елей он возливал на голову очищаемого (как при посвящении Аарона, только на голову последнего возлито было святое миро, а не простой елей, 8:12 , ср. Исх 30:30-32 ), чем очищаемый всецело воссоединялся с святилищем, и вообще, по выражению Фомы Аквината, restituebatur consortio hominum et cultui divino. Кровь знаменовала завет, здесь возобновляемый с отдельным членом общества Иеговы, а елей — символ милости к нему Иеговы (ср. блаж. Феодорит, вопр. 19). В случае бедности очищаемого 3 последние жертвы — жертва греха, всесожжение и хлебное приношение могли быть принесены из менее ценного материала: 2 голубя или горлицы в жертву греха и всесожжение и ¹/₁₀ ефы муки — в хлебное приношение. Но овна повинности вместе с логом елея ничем нельзя было заменить: жертву повинности одинаково приносил богатый и бедный. Обряд очищения был существенно тот же.

14:33-53 Закон о загадочной проказе домов вступил в силу лишь с того времени, когда Израиль уже не жил в палатках, как при Моисее, но — по занятии Ханаанской земли — в домах (и другие законы рассчитаны лишь на время по поселении в Ханаане, ср. 19:23; 23:10; 25:2 ): в пустыне кожи, войлока и ткани для палаток подчинились закону ( 13:47-59 ) об одежде. Предписания о действиях священника в случае поражения какого-либо еврейского дома проказою, видимо напоминая постановления о проказе на людях и одеждах, несомненно имеют не столько медицинский или антисептический, санитарный характер, сколько ритуальный: проказа домов не признавалась прилипчивою, но оскверняющею, — вещи, бывшие в доме, не считались заразительными, но лишь оскверняли человека по объявлении дома нечистым; равным образом, люди, входившие в дом, запертый вследствие проказы, спавшие в нем и вкушавшие пищу, только считались нечистыми до вечера. Наконец, и очищается проказа домов тем же символическим обрядом, как и выздоровевший от проказы, «очистившийся» человек ( ст. 4-7 ). В чем собственно состояло это «цветение» дома (ст. 43), образование на стенах его зеленоватых и красноватых углублений — ямин (ст. 37), определить весьма трудно. Произвольно мнение тех исследователей (Абарбанеля, Трузена и др.), которые и проказу домов (как и проказу одежд) объясняли заражением от больных проказою людей; но 1) в законоположении о проказе домов последняя, без сомнения, является не как следствие заразы, как видно из отмеченных выше указаний о вещах и лицах, бывших в доме и делавшихся только нечистыми, но не зараженными; 2) самый переход проказы людей на камни и стены сомнителен. Маловероятно и объяснение новых исследователей (Михаэлиса, Винера и др.), по которому рассматриваемое явление — селитристая ржавчина, так как последняя обычно белого цвета, а характеристический признак проказы на домах — зеленоватые или красноватые впадины на стенах — не имеет с предполагаемою ржавчиною ничего общего. По верованию позднейших иудеев, имеющему некоторую опору в Библии ( Лев 14:34 ), проказа домов возникала не обычным, естественным образом, а была сверхъестественным делом Иеговы, и ею поражались только дома евреев, а не язычников, и лишь в Ханаане, а не вне этой страны (Маймонид: non accidebat juxta consuetum naturae ordinem, sed signum et miraculum erat in Israele, ср. Негаим XII, 1-4). По вероятному объяснению Соммера (Bibl. Abhandl. I, S. 220) и Камфаузена (Riehm. Wörterb. Bibl. Alterth. A. 1, Bd. I, 580), проказа домов состояла в растительных образованиях, лишаевидных наростах, появляющихся на выветрившихся камнях и отсырелых стенах, несколько углубляющихся в поверхность камней. Из этих лишаев некоторые породы чрезвычайно сходны с сыпью на коже, одна из них называется genus spiloma, а другая — самая распространенная — известна под именем lepraria. Живое воображение и конкретное мышление древних евреев легко могло сближать эти лишаи на материалах домов с человеческою проказою и усвоить им это имя.

Третья книга Пятикнижия, названная в евр. тексте, подобно другим частям Пятикнижия, по первому слову «Вайкра» (vajikra — «и воззвал»), в предании Иудейском называется, соответственно содержанию, «Torat-kohanim» — «закон священников», или « Torat-qorbanot» — закон жертв. Равным образом греческое название (у LXX) книги Λευϊτικ ò ν , латинское Leviticus, славяно-русское «Левит» показывает, что содержание книги составляют относящиеся к обязанностям священного Левиина колена отправления ветхозаветного культа: жертвоприношения, религиозно-обрядовые очищения, праздники, теократические подати и т. п. Книга Левит имеет почти исключительно законодательное содержание, будучи почти совершенно лишена повествовательно-исторического элемента: на всем ее протяжении сообщены лишь два, притом не имеющих существенной связи с целым содержанием всей книги, факта (смерть Надава и Авиуда после посвящения первосвященника и священников, Лев 10:1-3, и казнь богохульника, Лев 24:10-23); все же остальное содержание книги образует подробное развитие и непосредственное продолжение статей и постановлений закона, излагаемых во 2-ой части кн. Исход; всюду законодательство книги Левит представляется развитием и восполнением возвещенного с Синая откровения (25, 26, 46; 27, 34). Главная идея или цель книги (выраженная особенно ясно в Лев 24:11-12) состоит в образовании из Израиля общества Господня, которое стояло бы в тесном благодатном и нравственном общении с Иеговою. Этой цели служат находящиеся в кн. Левит постановления: 1) о жертвах (гл. 1-7); 2) о посвящении священнослужителей (гл. 8-10); 3) о чистом и нечистом (гл. 11-16); 4) о личной святости членов общества Господня в жизни семейной и общественной (гл. 17-20); 5) о святости и порядке всех отправлений богослужения, культа, освященных временах и пр. (гл. 21-27). Таким образом идея святости и освящения — господствующая идея книги Левит, проникающая все намеченные отделы, связанные как исторически или хронологически, так и логически, развитием одного и того же принципа.

Помимо непосредственной задачи — освящения членов народа Божия во всех отправлениях религиозной и бытовой жизни, — законы книги Левит по преимуществу были «тенью и образом грядущих благ» (Евр 10:1) новозаветных.

Со словом «Библия» у нас соединяется представление об одной большой книге, заключающей в себе все Священное Писание как Ветхого, так и Нового Завета. Но, в сущности, это не одна книга, а целый, строго определенный Церковью сборник священных книг, написанных в разное время, в разных местах и с различными целями и принадлежащих или богодухновенным (книги канонические), или только богопросвещенным мужам (книги неканонические).

Такой состав и происхождение Библии открывается уже из истории самого термина — «Библия». Он взят с греческого языка от слова βίβλος, что значит «книга», и употреблен во множественной форме τὰ βιβλία от единств, уменьшительного — τὸ βιβλίον, означающего «небольшую книгу», «книжечку». Следовательно, τὰ βιβλία буквально означает собой целый ряд или собрание таких небольших книг. Ввиду этого св. Иоанн Златоуст толкует это слово как одно собирательное понятие: «Библия, — говорит он, — это многие книги, которые образуют одну единую».

Это коллективное обозначение Св. Писания одним собирательным именем несомненно существовало уже и в ветхозаветный период. Так, в своей подлинной греческой форме τὰ βιβλία встречается в первой Маккавейской книге (1 Макк 12:9), а соответствующий сему еврейский перевод дан у пророка Даниила (Дан 9:2), где произведения Св. Писания обозначены термином «Гассефарим» (םיךפסה), что значит «книги», точнее — известные определенные книги, так как сопровождаются определением членом — «га»¹ (ה).

В период новозаветной истории, по крайней мере на первых его порах, мы еще не находим слова «Библия», но встречаем целый ряд его синонимов, из которых наиболее употребительны следующее: «Писание» (ἡ γραφὴ) Лк 4:21; Ин 20:9; Деян 8:32; Гал 3:22), «Писания» (αί γραφαί — Мф 21:42; Лк 24:32; Ин 5:39; 2 Петр 3:16), «Святые Писания» (γραφαὶ ἁγίαι — Рим 1:2), «Священные Писания» (τὰ ἱερὰ γράμματα — 2 Тим 3:15).

Но уже у мужей апостольских, наряду с только что перечисленными названиями Св. Писания, начинает встречаться и термин τὰ βιβλία.² Однако во всеобщее употребление он входит только со времени известного собирателя и истолкователя Св. Писания — Оригена (III в.) и особенно св. Иоанна Златоуста (IV в.).

От греческих авторов такое собирательное обозначение Св. Писания перешло и к латинским писателям, причем множественная форма среднего рода τὰ βιβλία окончательно получила здесь значение единственного числа женского рода βιβλία. Это последнее наименование, в его латинской форме, перешло и к нам в Россию, благодаря, вероятно, тому обстоятельству, что наши первые собиратели славянской Библии стояли, между прочим, и под влиянием латинской Вульгаты.

Главной чертой, отличающей св. писания «Библии» от других литературных произведений, сообщающей им высшую силу и непререкаемый авторитет, служит их богодухновенность. Под нею разумеется то сверхъестественное, божественное озарение, которое, не уничтожая и не подавляя естественных сил человека, возводило их к высшему совершенству, предохраняло от ошибок, сообщало откровения, словом — руководило всем ходом их работы, благодаря чему последняя была не простым продуктом человека, а как бы произведением самого Бога. По свидетельству св. ап. Петра, никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божие человеки, будучи движимы Духом Святым (2 Петр 1:21). У ап. Павла встречается даже и самое слово «богодухновенный» и именно в приложении к Св. Писанию, когда он говорит, что «все Писание богодухновенно» (θεόπνευστος, 2 Тим 3:16). Все это прекрасно раскрыто и у отцов Церкви. Так, св. Иоанн Златоуст говорит, что «все Писания написаны не рабами, а Господом всех — Богом»; а по словам св. Григория Великого «языком святых пророков и апостолов говорит нам Господь.

Но эта «богодухновенность» св. писаний и их авторов не простиралась до уничтожения их личных, природных особенностей: вот почему в содержании св. книг, в особенности в их изложении, стиле, языке, характере образов и выражений мы наблюдаем значительные различия между отдельными книгами Св. Писания, зависящие от индивидуальных, психологических и своеобразных литературных особенностей их авторов.

Другим весьма важным признаком священных книг Библии, обусловливающим собой различную степень их авторитетности, является канонический характер одних книг и неканонический других. Чтобы выяснить себе происхождение этого различия, необходимо коснуться самой истории образования Библии. Мы уже имели случай заметить, что в состав Библии вошли священные книги, написанные в различные эпохи и разнообразными авторами. К этому нужно теперь добавить, что наряду с подлинными, богодухновенными книгами появились в разные эпохи и не подлинные, или небогодухновенные книги, которым, однако, их авторы старались придать внешней вид подлинных и богодухновенных. Особенно много подобных сочинений появилось в первые века христианства, на почве евионитства и гностицизма, вроде «Первоевангелия Иакова», «Евангелия Фомы», «Апокалипсиса ап. Петра», «Апокалипсиса Павла» и др. Необходим, следовательно, был авторитетный голос, который ясно бы определял, какие из этих книг, действительно, истинны и богодухновенны, какие только назидательны и полезны (не будучи в то же время богодухновенными) и какие прямо вредны и подложны. Такое руководство и дано было всем верующим самой Христовой Церковью — этим столпом и утверждением истины — в ее учении о так называемом каноне.

Греческое слово «κανών», как и семитское «кане» (הנק), означает первоначально «тростниковую палку», или вообще всякую «прямую палку», а отсюда в переносном смысле — все то, что служит к выпрямлению, исправлению других вещей, напр. «плотницкий отвес», или так называемое «правило». В более отвлеченном смысле слово κανών получило значение «правила, нормы, образца», с каковым значением оно встречается, между прочим, и у ап. Павла: тем, которые поступают по сему правилу (κανών), мир им и милость, и Израилю Божию (Гал 6:16). Основываясь на этом, термин κανών и образованное от него прилагательное κανονικός; довольно рано начали прилагать к тем священным книгам, в которых по согласному преданию Церкви видели выражение истинного правила веры, образца ее. Уже Ириней Лионский говорит, что мы имеем «канон истины — слова Божии». А св. Афанасий Александрийский определяет «канонические» книги, как такие, «которые служат источником спасения, в которых одних предуказуется учение благочестия». Окончательное же различие «канонических» книг от «неканонических» ведет свое начало со времен св. Иоанна Златоуста, блаж. Иеронима и Августина. С этого времени эпитет «канонических» прилагается к тем священным книгам Библии, которые признаны всей Церковью в качестве богодухновенных, заключающих в себе правила и образцы веры, — в отличие от книг «неканонических», т. е. хотя назидательных и полезных (за что они и помещены в Библии), но не богодухновенных, и «апокрифических» (ἀπόκρυφος — скрытый, тайный), совершенно отвергнутых Церковью и потому не вошедших в Библию. Таким образом, на признак «каноничности» известных книг мы должны смотреть как на голос церковного Св. Предания, подтверждающий богодухновенное происхождение книг Св. Писания. Следовательно, и в самой Библии не все ее книги имеют одинаковое значение и авторитет: одни (канонические книги) — богодухновенны, т. е. заключают в себе истинное слово Божие, другие (неканонические) — только назидательны и полезны, но не чужды личных, не всегда безошибочных мнений своих авторов. Это различие необходимо всегда иметь ввиду при чтении Библии, для правильной оценки и соответствующего отношения к входящим в состав ее книгам.³

В заключение необходимых вводных сведений о Библии нам остается сказать несколько слов о том языке, на котором были написаны священные библейские книги, об их более известных переводах и о современном разделении их на главы и стихи.

Все канонические книги Ветхого Завета были написаны на еврейском языке, за исключением лишь некоторых, небольших отделов, написанных на халдейском языке (Иер 10:11; Дан 2:4-7:28; Езд 4:8-6:18; Езд 7:12-26). Неканонические же книги, по-видимому, были написаны на греческом языке, хотя, основываясь на свидетельстве блаж. Иеронима, некоторые думают, что кн. Товит и Иудифь были первоначально написаны по-халдейски.

Все же книги Нового Завета были написаны по-гречески, на так называемом александрийском диалекте (вошедшем в употребление с эпохи Александра Македонского — κοινὴ διάλεκτος), за исключением одного первого Евангелия — от Матфея, написанного на сиро-халдейском наречии еврейского языка, на котором говорили современные Иисусу Христу иудеи.

Так как в древнееврейском письме употреблялись только одни согласные звуки, а необходимые гласные звуки передавались устно по преданию, то первоначальный ветхозаветный текст не имел гласных. Они, в форме различных подстрочных знаков были введены довольно поздно (приблизительно около IX-X вв. нашей эры) учеными еврейскими раввинами-масоретами (т. е. хранителями «предания» — от евр. глагола «масор», передавать). Вследствие этого современный еврейский текст и называется масоретским.

Из различных переводов Библии заслуживают упоминания два авторитетнейших и древнейших — греческий LXX и латинский Вульгата и два позднейших — славянский и русский, как наиболее к нам близких.

Греческий перевод был сделан для нужд александрийских иудеев в эпоху Птоломеев, т. е. не раньше половины III в. и не позже половины II в. Он был выполнен в разное время и различными переводчиками, причем главная его часть — Пятикнижие — является наиболее древней и авторитетной.

Латинский перевод или так называемая Вульгата (от vulgus — народ) был сделан блаженным Иеронимом в конце IV-го века непосредственно с еврейского текста при руководстве и других лучших переводов. Он отличается тщательностью и полнотой.

Славянский перевод Библии впервые был предпринят святыми первоучителями славян — братьями Кириллом и Мефодием — во второй половине IX-го века. Отсюда, через посредство Болгарии, он перешел и к нам на Русь, где долгое время обращались лишь отдельные, разрозненные книги Библии. Впервые полный рукописный список Библии был собран новгородским архиепископом Геннадием, по поводу его борьбы с жидовствующими (1499 г.). Первая печатная славянская Библия была издана у нас в 1581 г. князем Константином Константиновичем Острожским. В основе нашей славянской Библии лежит греч. перевод LXX. Русский же синодальный перевод Библии сделан сравнительно совсем недавно, в середине XIX столетия, трудами митрополита московского Филарета и профессоров наших духовных академий. В основу его был положен еврейский масоретский текст, который в потребных случаях сличался с греческим и латинским переводами. Закончен он был в 1876 г., когда появилась первая полная русская Библия.

Наконец, должно заметить, что в древней Церкви не существовало нашего разделения библейских книг на главы и стихи: они все были написаны сплошным, связным текстом, расположенным в виде колонн (наподобие стихов) и если делились, то только на отделы для богослужебного употребления λόγοι, ἐκλογάδια, εὐαγγελιοστάριον, προξαπόστολον). Современное деление на главы ведет свое начало от кардинала Стефана Лангтона, разделившего около 1205 г. Вульгату. Такое деление закончил и утвердил ученый доминиканец Гуг де Сен-Шир, издавший свою конкорданцию ок. 1240 г. А в половине XVI в. ученый парижский типограф Роберт Стефан ввел и современное деление глав на стихи сначала в греко-латинское издание Нового Завета (1551 г.), а затем и в полное издание латинской Библии (1555 г.), откуда оно постепенно перешло и во все другие тексты.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ БИБЛИИ

Основной, центральной идеей всех богодухновенных, библейских Писаний, идеей, вокруг которой сосредоточиваются все остальные, которая сообщает им значение и силу и вне которой были бы немыслимы единство и красота Библии, является учение о Мессии, Иисусе Христе, Сыне Божием. Как предмет чаянии Ветхого Завета, как альфа и омега всего Нового Завета, Иисус Христос, по слову апостола, явился тем краеугольным камнем, на основе которого, при посредстве апостолов и пророков было заложено и совершено здание нашего спасения (Еф 2:20). Иисус Христос — предмет обоих Заветов: Ветхого — как Его ожидание, Нового — как исполнение этого ожидания, обоих же вместе — как единая, внутренняя связь.

Это может быть раскрыто и подтверждено в целом ряде внешних и внутренних доказательств.

К доказательствам первого рода, т. е. внешним, принадлежат свидетельства нашего Господа о самом Себе, свидетельства Его учеников, традиция иудейская и традиция христианская.

Обличая неверие и жестокосердие еврейских книжников и фарисеев, сам Господь наш Иисус Христос неоднократно ссылался на свидетельство о нем «закона и пророков», т. е. вообще ветхозаветных св. писаний. Исследуйте Писания, ибо выдумаете через них иметь жизнь вечную, а они свидетельствуют о Мне (Ин 5:39); ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он написал о Мне (Ин 5:46), — говорил, например, Господь ослепленным иудейским законникам после известного чуда исцеления расслабленного при овчей купели. Еще яснее и подробнее раскрывал эту истину Господь Своим ученикам, явившись им по воскресении, как об этом свидетельствует евангелист Лука: «и начав от Моисея из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании... И сказал им: вот то, о чем Я говорил еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному обо Мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах» (Лк 24:27.44). Кроме такого общего заявления, Господь указывает нередко и частные случаи ветхозаветных образов и пророчеств, имевших отношение к Его жизни, учению, крестным страданиям и смерти. Так, напр., Он отмечает преобразовательное значение медного змия, повешенного Моисеем в пустыне (Ин 3:14), указывает на исполнение пророчества Исаии о «лете Господнем благоприятном» (Лк 4:17-21; ср. Ис 61:1-2), говорит об осуществлении всех древних пророчеств, касавшихся Его искупительной жертвы (Мф 26:54 и Лк 22:37) и даже на самом кресте, в момент страданий, произносит Свое глубоко трогательное и спокойно величественное: совершилось (Ин 19:30), давая этим знать, что исполнилось все то, что, будучи предназначенным от века, «многочастно и многообразно было говорено через пророков» (Евр 1:1).

Подобно своему Божественному Учителю, евангелисты и апостолы беспрестанно ссылаются на Библию, черпая полной рукой из богатства ее мессианских сокровищ и устанавливая тем самым полную гармонию обоих Заветов, объединенных вокруг Лица Мессии — Христа. Так, все евангелисты — эти четыре независимых друг от друга жизнеписателя Иисуса Христа — настолько часто ссылаются на исполнение ветхозаветных пророчеств, что выработали даже для этого специальные формулы: а все это произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, или просто: тогда сбылось реченное через пророка, да сбудется реченное через пророков, или же еще: и сбылось слово Писания и целый ряд других, аналогичных выражений.

Не менее часто ссылаются на ветхозаветное Писание и тем устанавливают его теснейшую внутреннюю связь с новозаветным и все остальные новозаветные писатели, начиная с кн. Деяний и кончая Апокалипсисом. Не имея возможности исчерпать здесь всего обилия таких определенных и ясных ссылок, укажем для примера лишь некоторые из них, наиболее характерные: таковы, напр., две речи апостола Петра: одна — после сошествия Св. Духа, другая — после исцеления хромого, о которых повествуется во второй и третьей главах кн. Деяний и которые полны ветхозаветными цитатами (Иоиль — Деян 2:16-21; Давид — Деян 2:25-28.34-35; Моисей — Деян 3:22-23); в особенности замечательно заключение последней речи: и все пророки, начиная от Самуила и после него, также предвозвестили эти дни (Деян 3:24). Не менее важна в этом отношении и речь архидиакона Стефана, дающая в сжатом очерке всю ветхозаветную историю приготовления евреев к принятию Мессии Христа (Деян 7:2-56). В той же книге Деяний заключено великое множество и других подобных же свидетельств: и мы благовествуем вам то, что Бог обещал отцам нашим и что исполнил нам, детям их, воздвигши Иисуса (Деян 13:32). Мы проповедуем вам, — говорили апостолы, — свидетельствуя малому и великому, ничего не говоря, кроме того, о чем предвозвещали пророки и Моисей (Деян 26:22). Словом, все учение апостолов о новозаветном Царстве Божием сводилось главным образом к тому, что они уверяли о Христе от закона Моисеева и пророков (Деян 28:23).

Из множества новозаветных ссылок, устанавливающих связь с ветхозаветными событиями и пророчествами, заключающихся в посланиях св. апостолов, приведем несколько примеров лишь из посланий ап. Павла, того самого Павла, который, в качестве Савла, был сам раньше фарисеем, ревнителем отеческих преданий и глубоким знатоком ветхозаветного завета. И вот этот-то св. апостол говорит, что конец закона — Христос (Рим 10:4), что закон был для нас детоводителем (παιδάγογος) ко Христу (Гал 3:24), что верующие наздани бывше на основании апостол и пророк, сущу краеугольнику самому Иисусу Христу (Еф 2:20), что все ветхозаветные прообразы писана быша в научение наше (1 Кор 10:11), что весь Ветхий Завет со всеми его религиозными церемониями и культом был лишь стень грядущих, тело же Христово (Кол 2:17), сень бо имый закон грядущих благ, а не самый образ вещей (Евр 10:1) и что, наконец, в основе всей истории домостроительства нашего спасения лежит Иисус Христос, вчера и днесь, той же и во веки (Евр 13:8).

Если от священных книг Нового Завета мы перейдем к древнеиудейским толкованиям Писания, к таргумам,⁴⁵ Талмуду, Мидраше и сочинениям первых раввинов до XII в. включительно, то увидим, что постоянной и неизменной общеиудейской традицией толкования Библии было стремление всюду искать и находить указания на Мессию и Его время. Такое увлечение иногда доходило даже до крайности, как это можно видеть из следующего раввинского изречения: «пророки исключительно проповедовали о радости дней Мессии» (забывалась идея страждущего Мессии-Искупителя); но оно глубоко верно понимало ту истину, что, действительно, в основе всего Писания лежит идея Мессии Христа. «Нельзя желать прилагать все непосредственно к Мессии, — говорит блаж. Августин, — но места, которые не относятся к Нему прямо, служат основанием для тех, которые Его возвещают. Как в лире все струны звучат сообразно их природе и дерево, на котором они натянуты, сообщает им свой особый колорит звука, так и Ветхий Завет: он звучит, как гармоничная лира об имени и о Царстве Иисуса Христа».

Приведенное тонкое сравнение блаж. Августина прекрасно характеризует святоотеческий взгляд на соотношение Ветхого и Нового Завета. Свидетельства об их тесной, неразрывной связи, основанной на Лице Мессии Христа, идут непрерывным рядом с самых же первых веков христианства: об этом писал ап. Варнава в своем «Послании», св. Иустин Философ в «Разговоре с Трифоном иудеянином», Тертуллиан в сочинении «Против иудеев», св. Ириней Лионский в сочинении «Против ересей», апологеты Аристид, Афинагор и др. В особенности обстоятельно и глубоко раскрывали эту связь писатели Александрийской школы, а из среды их выделялся Ориген, который, напр., говорил, что «изречения Писания суть одежды Слова... что в Писаниях всегда Слово (Λόγος — Сын Божий) было плотью, чтобы жить среди нас». Из последующих св. Отцов эти мысли подробно развивали в своих замечательных комментариях св. Иоанн Златоуст, Василий Великий, Ефрем Сирин, блаж. Иероним, блаж. Августин и св. Амвросий Медиоланский. Последний, напр., писал: «чаша премудрости в ваших руках. Эта чаша двойная — Ветхий и Новый Завет. Пейте их, потому что в обоих пьете Христа. Пейте Христа, потому что Он — источник жизни».⁶ Ambrosius. In Psalm. I, 33.

Переходя теперь ко внутренним доказательствам, т. е. к самому содержанию священных книг, мы окончательно убеждаемся, что Господь наш Иисус Христос составляет главный пункт и центральную идею всей Библии. Эта великая книга, составленная столь многочисленными и разнообразными авторами, разделенными между собой весьма значительными периодами времени, стоявшими под влиянием самых различных цивилизаций, представляет в то же время замечательное единство и удивительную цельность. Благодаря, главным образом, постепенному развитию в ней одной и той же мессианской идеи. «Новый Завет в Ветхом скрывается, Ветхий в Новом открывается», — говорили средневековые богословы, основываясь на словах блаж. Августина.⁷

Что Иисус Христос и Его дело составляют единственную тему всех новозаветных Писаний, это ясно само по себе и не требует доказательств. Но что вся новозаветная история основывается на ветхозаветной, это, быть может, не так очевидно. И, однако, это столь же несомненно, для доказательства чего достаточно сослаться лишь на две евангельские генеалогии Христа, в которых дано сокращение всей ветхозаветной истории в ее отношении к личности обетованного Мессии Христа (Мф 1:1-16 и Лк 3:23-38).

Но мы можем последовательно проследить развитие мессианской идеи и в книгах Ветхого Завета. Обетование Избавителя, данное падшим прародителям еще в раю, — вот первое звено той непрерывной цепи ветхозаветных мессианских пророчеств, которые начались Адамом и кончились Захарией, отцом Иоанна Крестителя. Поэтому-то оно и называется первоевангелием (Быт 3:15). С эпохи Ноя это обетование определяется несколько ближе и точнее: семенем жены называются лишь дети Сима, к которым и приурочивается история искупления (Быт К, 26). Этот круг еще больше сужается с эпохи Авраама, отца богоизбранного еврейского народа, в Семени которого (т. е. в Иисусе Христе, по толкованию ап. Павла — Гал 3:16) возвещается спасение и всех остальных наций (Быт 12:3; Быт 18:18). Впоследствии и из потомства Авраамова выделена была раса Иакова (Быт 27:27), позднее сам Иаков, в духе пророческого прозрения, дает особое благословение своему сыну Иуде (Быт 49:8 и сл.). И чем дальше шло время, тем ближе и честнее определялись различные черты мессианского служения: так, пророк Валаам говорит о Его царственной власти (Числ 24:17), Моисей — о трояком Его служении: царском, первосвященническом и пророческом (Втор 18:18-19), о происхождении Мессии из царского рода Давидова (2 Цар 7:12-14), о рождении Его в Вифлееме (Мих 5:2) и от Девы матери (Ис 7:14), о торжественном входе Его в храм Иерусалимский (Мал 3:1), о разных, даже мелких обстоятельствах Его крестных страданий и смерти (Ис 53; Пс 21:17-19; Пс 39:79; Пс 40:9-10; Пс 68:22; Зах 11:12 и др.), о Его славном воскресении (Ис Зах 53:9-21; Пс 15:10; Пс 19:6-7; Пс 40:11; Пс 67:2 и др.), о наступлении Его благодатного царства (Пс 21:28-32; Пс 44:7.14-17; Пс 71:7-19; Иоил 2:28; Ис 2; Ис 35:1-2.10; Ис 61:1-2) и Его грозного второго пришествия (Дан 7:25 и Дан 12:7; Зах 14:2-3.9 и др.). Можно положительно сказать, что нет ни одной важной черты из эпохи и жизни Мессии, которая не была бы тем или иным путем предуказана в Ветхом Завете, или в форме ясного пророчества, или под покровом символов и прообразов; а пророк Исаия получил даже наименование «ветхозаветного евангелиста» за поразительную точность и полноту своих пророчественных прообразов жизни Господа Иисуса Христа.

Не менее ясно это единство мессианской идеи сквозит и в общем плане Библии. По своему характеру и содержанию все ветхозаветные книги могут быть разделены на три основные группы: книги законоположительно-исторические, книги пророческие и книги поэтическо-назидательные. Первый класс излагает историю теократии, т. е. прав правления Иеговы над Израилем. Но с какой целью Господь употребляет столь различные методы воспитания Своего народа? Завет на Синае, Моисееве законодательство, бедствия пустыни, завоевание земли обетованной, победы и поражения, отчуждение от других народов, наконец, тягость вавилонского плена и радость возвращения из него — все это имело очевидной своей целью сформировать еврейскую нацию в известном духе, в духе сохранения и распространения мессианской идеи. Еще очевиднее этот мотив в пророческих книгах, где, то через угрозы, то через обещания наград, народ еврейский постоянно поддерживался на известной нравственной высоте и приготовлялся в духе чистой веры и правой жизни, ввиду грядущего Мессии. Что касается, наконец, до книг последней группы — поэтически-назидательных, то одни из них, как например Псалмы, были прямо мессианскими молитвами еврейской нации; другие, как Песнь песней, под формой аллегории изображали союз Израиля со Христом; третьи, как кн. Премудрости, Екклезиаст и др. раскрывали различные черты Божественной Премудрости, лучи того Божественного Слова (Λόγος), которые сияли среди мрака язычества и в дохристианском мире.

Таким образом, с полным убеждением можно сказать, что главным и основным предметом Библии, начиная с первых глав книги Бытия (Быт 3:15) и кончая последними главами Апокалипсиса (Откр 21:6.21 и Откр 22:20), служит Богочеловек, Господь наш Иисус Христос.

Ветхий Завет

Самым ранним разделением Библии, идущим из времен первенствующей христианской Церкви, было разделение ее на две, далеко не равные части, получившие название Ветхого и Нового Завета.

Такое разделение всего состава библейских книг обусловлено было их отношением к главному предмету Библии, т. е. к личности Мессии: те книги, которые были написаны до пришествия Христа и лишь пророчески Его предызображали, вошли в состав «Ветхого Завета», а те, которые возникли уже после пришествия в мир Спасителя и посвящены истории Его искупительного служения и изложению основ учрежденной Иисусом Христом и Его св. апостолами Церкви, образовали собой «Новый Завет».

Все эти термины, т. е. как самое слово «завет», так и соединение его с прилагательными «ветхий» и «новый», взяты из самой же Библии, в которой они, помимо своего общего смысла, имеют и специальный, в котором употребляем их и мы, говоря об известных библейских книгах.

Слово завет (евр. — bêrit, греч. — διαθήκη, лат. — testamentum), на языке Св. Писания и библейского употребления, прежде всего, значит известное постановление, условие, закон, на котором сходятся две договаривающиеся стороны, а отсюда уже — самый этот договор или союз, а также и те внешние знаки, которые служили его удостоверением, скрепой, как бы печатью (testamentum). А так как священные книги, в которых описывался этот завет или союз Бога с человеком, являлись, конечно, одним из лучших средств его удостоверения и закрепления в народной памяти, то на них весьма рано было перенесено также и название «завета». Оно существовало уже в эпоху Моисея, как это видно из Исх 24:7, где прочитанная Моисеем еврейскому народу запись Синайского законодательства названа книгой завета (сёфер хабберит). Подобные же выражения, обозначающие собой уже не одно Синайское законодательство, а все Моисееве Пятикнижие, встречаются и в последующих ветхозаветных книгах (4 Цар 23:2.21; Сир 24:25; 1 Макк 1:57). Ветхому же Завету принадлежит и первое, еще пророчественное указание на Новый Завет, именно, в известном пророчестве Иеремии: «вот наступят дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды Новый Завет» (Иер 31:31).

Впоследствии термин Новый Завет неоднократно употреблялся самим Иисусом Христом и святыми Его апостолами для обозначения начавшейся истории искупленного и облагодатствованного человечества (Мф 26:28; Мк 14:24; Лк 22:20; 1 Кор 11:25; 2 Кор 3:6 и др.), откуда он перешел и на священные книги, написанные в этот период.

Наименование Ветхий Завет в приложении к определенным книгам ведет свое начало от особенно ясного свидетельства ап. Павла: но умы их (евреев) ослеплены: ибо то же самое покрывало доныне остается не снятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом (2 Кор 3:14).

В составе Ветхого Завета Православная Церковь, как мы уже говорили выше, насчитывает 38 канонических и 9 неканонических книг, отличаясь этим от Церкви Римско-католической, насчитывающей в своей Вульгате всего 46 канонических книг (у них считаются каноническими Товит, Иудифь, Премудрость Соломона и 2 кн. Маккавейские).

Что касается, наконец, самого порядка расположения книг Ветхого Завета, то здесь замечается довольно резкое различие между еврейской Библией, с одной стороны, и греческим переводом LXX переводчиков, а отсюда и нашей славяно-русской Библией, с другой стороны. Для уяснения этой разницы необходимо знать, что древние евреи делили свои книги не столько по однородности их содержания (как LXX и славяно-русский), сколько по степени их значения и важности. В этом смысле они все ветхозаветные книги делили натри группы: «закон» («тора»), «пророки» («небиим») и «агиографы» («кетубим»), подчеркивая особенно значение двух первых групп, т. е. «закона» и «пророков» (Мф 5:17; Мф 7:12; Мф 22:40).

У нас же теперь вслед за LXX переводчиками и Вульгатой принято другое деление, по характеру самого содержания ветхозаветных книг, на четыре следующие группы: 1) книги законоположительные; 2) исторические; 3) учительные и 4) пророческие. Такое расположение и деление книг в еврейской и славяно-русской Библиях всего виднее будет из следующей таблицы:

Еврейская Библия

Закон (тора)	Бытие
	Исход
	Левит
	Числа
	Второзаконие

Пророки (небиим)	главные или раннейшие «ризоним»	кн. Иисуса Навина
		кн. Судей
		1 и 2 кн. Самуила
		1 и 2 кн. Царств

	позднейшие «ахароним»	великие пророки	Исаия
			Иеремия
			Иезекииль

			Осия
			Иоиль
			Амос
			Авдий
			Иона
		малые пророки	Михей
		малые пророки	Наум
			Аввакум
			Софония
			Аггей
			Захария
			Малахия

Агиографы (кетубим)	Псалмы
	Притчи Соломона
	Иов
	Песнь песней
	Руфь
	Книга Плачь
	Екклезиаст
	Есфирь
	Даниил
	Ездра
	Неемия
	1 и 2 Паралипоменон

Славяно-русская Библия

Законоположительные	Бытие
	Исход
	Левит
	Числа
	Второзаконие

Исторические	Кн. Иисуса Навина
	Кн. Судей Израилевых
	Руфь
	Первая Царств
	Вторая Царств
	Третья Царств
	Четвертая Царств
	Первая Паралипоменона
	Вторая Паралипоменона
	Первая Ездры
	Кн. Неемии
	Вторая Ездры

Учительные	Товит
	Иудифь
	Есфирь
	Иова
	Псалтирь
	Притчи Соломона
	Екклезиаст
	Песнь Песней
	Премудрость Соломона
	Премудрость Иисуса, сына Сирахова

Пророческие	Кн. пророка Исаии
	Кн. пророка Иеремеи
	Плачь Иеремии
	Послание Иеремии
	Кн. пророка Варуха
	Кн. пророка Иезекииля
	Кн. пророка Даниила

12 малых пророков, три кн. Маккавейские и 3-я кн. Ездры

Пятикнижие

Пять первых книг Ветхого Завета, имеющих одного и того же автора — Моисея, представляли, по-видимому, сначала и одну книгу, как об этом можно судить из свидетельства кн. Второзакония, где говорится: «возьмите сию книгу закона и положите ее одесную ковчега завета» (Втор 31:26). Тем же самым именем «книги закона», или просто «закона», обозначались пять первых законоположительных книги в других местах Ветхого и Нового Завета (3 Цар 2:3; 4 Цар 23:25; Пс 18:8; Ис 5:24; Мф 7:12; Мф 11:13; Лк 2:22 и др.).

Но у раввинов уже со времен глубокой древности существовало и другое, несколько своеобразное обозначение этой «торы» (закона), как «пять пятых закона», чем одновременно доказывается как единство Пятикнижия, так и состав его из пяти различных частей. Это пятичастное деление, по-видимому, окончательно определилось к эпохе перевода LXX переводчиков, где оно получает уже полное признание.

Наше современное слово «Пятикнижие» представляет буквальный перевод греческого — πεντάτευκος от πέντε — «пять» и τευ̃κος — «том книги». Это деление вполне точно, так как, действительно, каждый из пяти томов Пятикнижия имеет свои отличия и соответствует различным периодам теократического законодательства. Так, напр., первый том представляет собой как бы историческое к нему введение, а последний служит очевидным повторением закона; три же посредствующих тома содержат в себе постепенное развитие теократии, приуроченное к тем или иным историческим фактам, причем средняя из этих трех книг (Левит), резко различаясь от предыдущей и последующей (почти полным отсутствием исторической части), является прекрасной разделяющей их гранью.

Все пять частей Пятикнижия в настоящее время получили значение особых книг и имеют свои наименования, которые в еврейской Библии зависят от их начальных слов, а в греческой, латинской и славяно-русской — от главного предмета их содержания.

Евр.	Греч.	Слав.-рус.
Берешит («в начале»)	Γένεσις	Бытие
Ве эллэ шемот («и сии суть имена»)	'Έξοδος	Исход
Вайкра («и воззвал»)	Λευϊτικòν	Левит
Вай-едаббер («и сказал»)	'Αριθμοὶ	Числа
Эллэ хаддебарим («сии словеса»)	Δευτερονόμιον	Второзаконие

Книга Бытия содержит в себе повествование о происхождении мира и человека, универсальное введение к истории человечества, избрание и воспитание еврейского народа в лице его патриархов — Авраама, Исаака и Иакова. Кн. Исход пространно повествует о выходе евреев из Египта и даровании Синайского законодательства. Кн. Левит специально посвящена изложению этого закона во всех его частностях, имеющих ближайшее отношение к богослужению и левитам. Кн. Числ дает историю странствований по пустыне и бывших в это время счислений евреев. Наконец, кн. Второзакония содержит в себе повторение закона Моисеева.

По капитальной важности Пятикнижия св. Григорий Нисский назвал его истинным «океаном богословия». И действительно, оно представляет собою основной фундамент всего Ветхого Завета, на который опираются все остальные его книги. Служа основанием ветхозаветной истории, Пятикнижие является базисом и новозаветной, так как оно раскрывает нам план божественного домостроительства нашего спасения. Поэтому-то и сам Христос сказал, что Он пришел исполнить, а не разорить закон и пророков (Мф 5:17). В Ветхом же Завете Пятикнижие занимает совершенно то же положение, как Евангелие в Новом.

Подлинность и неповрежденность Пятикнижия свидетельствуется целым рядом внешних и внутренних доказательств, о которых мы лишь кратко здесь упомянем.

Моисей, прежде всего, мог написать Пятикнижие, так как он, даже по признанию самых крайних скептиков, обладал обширным умом и высокой образованностью; следовательно, и независимо от вдохновения Моисей вполне правоспособен был для того, чтобы сохранить и передать то самое законодательство, посредником которого он был.

Другим веским аргументом подлинности Пятикнижия является всеобщая традиция, которая непрерывно, в течение целого ряда веков, начиная с книги Иисуса Навина (Ис Нав 1:7.8; Ис Нав 8:31; Ис Нав 23:6 и др.), проходя через все остальные книги и кончая свидетельством самого Господа Иисуса Христа (Мк 10:5; Мф 19:7; Лк 24:27; Ин 5:45-46), единогласно утверждает, что писателем Пятикнижия был пророк Моисей. Сюда же должно быть присоединено свидетельство самаритянского Пятикнижия и древних египетских памятников.

Наконец, ясные следы своей подлинности Пятикнижие сохраняет внутри самого себя. И в отношении идей, и в отношении стиля на всех страницах Пятикнижия лежит печать Моисея: единство плана, гармония частей, величавая простота стиля, наличие архаизмов, прекрасное знание Древнего Египта — все это настолько сильно говорит за принадлежность Пятикнижия Моисею, что не оставляет места добросовестному сомнению.⁸

Комментарий к переводу Кулакова

Комментарий к текущему отрывку

Комментарий к книге

Комментарий к разделу

13:2 а) Или: проказу - здесь и ниже в данной главе это общее название всех кожных болезней, а не только собственно лепры, болезни Хансена (ср. ст. 3).

13:2 б) Священники выступали не в роли врачей, объявляя человека «больным» или «здоровым», а в роли судей в области священного: «чист» человек или «нечист».

13:3 Или: серьезное кожное заболевание.

13:10 Или (ближе к букв.): живым диким (кровоточащим) мясом.

13:39 Или: экзема, значение слова предположительно.

13:47 Или: грибка; букв.: знак опасной болезни.

14:2 Букв.: для прокаженного; см. примеч. «а» к 13:2.

14:4 Иссоп - невысокое травянистое растение (возможно, душица сирийская, лат. Origanum syriacum; или майоран), которое использовали для кропления предметов жидкостью.

14:5 Букв.: живой, т.е. проточной; то же в ст. 5, 6, 50-52.

14:10 а) Т.е. около 6 л.

14:10 б) Лог - мера объема жидких тел, около 0,3 л; то же в ст. 12, 15, 21 и 24.

14:12 а) Главный смысл этой жертвы, вероятно, заключался в восстановлении нарушенного единения человека с Богом, положенное служение Которому было прервано болезнью (см. ст. 18).

14:12 б) Букв.: и размахивай ими размахиванием пред Господом; см. примеч. к 7:30; то же в ст. 24.

14:21 Т.е. около 2 л.

14:48 Или: от болезни исцелен.

Буду пребывать среди вас и вашим Богом буду, а вы народом Моим (26:12).

Жить - значит постоянно находиться в присутствии Бога, об отношениях с Которым мы ни на миг не вправе забывать. Нам, в свойственной человеку греховной природе, присуще неотступное стремление умалить Бога до полного соответствия нашим планам, желаниям и вкусам. Но Священное Писание с еще большей неотступностью говорит нам об обратном: мы не можем навязать Богу свои планы - мы должны вписаться в Его.

«Святой» - вот то слово в книге Левит, которое ставит Бога над всеми нашими фантазиями о достижении успеха и благополучия, без того чтобы принять предложенный Им путь полноценной жизни в чистоте и святости. Эта книга полна подробнейших указаний о том, как человеку жить со святым Богом. Читать описание этих подробностей кому-то может быть так же скучно, как и проводящему свой отпуск на берегу моря читать брошюру «О правилах поведения на атомной станции». Но окажись этот читатель неподалеку от работающего атомного реактора, для него эти знания стали бы жизненно важными. Так же и книга Левит неинтересна тому, кто не осознал удивительную истину, стоящую за каждой строкой этого древнейшего повествования: Бог, Творец вселенной, вошел в жизнь небольшого, малозначащего племени. Израильтяне не могли «приспособить» Бога к своему образу жизни. Им надо было перестроить свою жизнь - все ее аспекты, включая культуру питания, интимных отношений, ведения хозяйства, - чтобы войти в Его мир. Пренебрежение Его указаниями оборачивалось гибелью, как это случилось с двумя сыновьями Аарона (гл. 10).

Книга, называемая в русском переводе «Левит» (по имени колена Левия, из которого происходило всё священство), содержит указания, или руководство, не только для священников: она обращена ко всей общине израильтян. И тому было, по крайней мере, две причины: во-первых, народ должен был знать о своем преимуществе и о своей ответственности, и, во-вторых, нельзя было допустить, чтобы священники обрели над народом деспотичную власть, опирающуюся на исключительное право знать, как следует приближаться к Богу.

Иудейская и христианская традиции связывают написание Пятикнижия в целом и книги Левит в частности с именем Моисея. Вопрос о том, кто был автором и когда начала создаваться эта книга, разрешается в ее последнем стихе: «Вот такие заповеди для сынов Израилевых дал Моисею Господь на горе Синай». Этот факт подтверждается пятьдесят шесть раз в двадцати семи главах книги Левит. Продолжающиеся исследования истории Израиля и библейской текстологии раньше или позже уточнят дату появления книги, относимую различными учеными и ко второй половине XV, и к самому началу XIII в. до Р.Х. Но ни одно серьезное исследование не может без ущерба для истины игнорировать утверждение Писания о том, что в самом полном и реальном смысле его Автор - Бог. Какую часть Божественного откровения записал сам Моисей, а какую под его диктовку - писец или какие пояснения позже сделал вдохновенный редактор, не имеет принципиального значения для того, кто принимает прямое утверждение Библии о ее Авторе.

Сегодня благодаря Иисусу Христу мы не живем в мире, описанном в книге Левит. После совершенной жертвы Иисуса отпала необходимость ежедневно приносить в жертву животных. Он упразднил служение первосвященников, став нашим Ходатаем перед Богом. В Нем мы обрели источник, в котором можем быть омыты от грехов наших, и благодать, преобразующую нашу природу. Книга Левит предназначалась для того, чтобы преподать людям первоначальные истины о Боге. Те, кто усвоил эти уроки, могли перейти к постижению и принятию истины о Том, Кто стал «поручителем лучшего, чем прежний, Завета» (по словам описавшего этот переход автора Послания к евреям).

Бог, представленный в книге Левит, велик, свят и могуществен. Он был и остается «огнем, сжигающим всё, что гнев Его вызывает» (Евр 12:29). Желая восстановить разрушенное грехом единение человека с Ним, Он учил израильтян в древности и учит нас теперь, как нам жить в Его присутствии.

Мысли вслух: ежедневные размышления о Библии

Прокажённого, исцелившегося от своей болезни, предписано очищать — так, как очищают от греха. Точнее, не от самого греха, а от его последствий — в грехе можно лишь раскаяться, от последствий же греха приходится именно очищаться. Что означает такое очищение? Для язычника очищение означает прежде всего своего рода гигиеническую процедуру, только не физическую, а психическую и психосоматическую. Предполагалось, что в мире есть немало такого, от чего психофизиология человека может пострадать, если позволить ему воздействовать на человеческую природу.

Очищающим считалось обычно то, что в состоянии встряхнуть человека, так воздействовать на его тело и душу, чтобы заставить их пережить потрясение — большее или меньшее. В момент такого потрясения человек как бы «стряхивал» с себя все навязанные внешними воздействиями устойчивые психофизические состояния, переживая это как очищение, освобождение от них. В яхвизме всё было не совсем так.

Конечно, пребывание в Божьем присутствии и окропление жертвенной кровью было потрясающим воздействием на человеческую природу — иногда потрясающим даже в буквальном смысле. Однако в данном случае было ещё кое-что: воздействие на человека Божьего присутствия способно было восстановить то психофизическое состояние, которое было для него нормальным и которое позволяло затем освятиться — у того же алтаря, но через отдельное жертвоприношение.

Последствия греха ведь разрушали прежде всего отношения человека с Богом, разрушали потому, что меняли его природу, приспосабливая её к греху и к смерти больше, чем к жизни, тем более в Божьем присутствии. То же самое происходило и в случае, если человек годами и даже десятилетиями жил фактически медленно умирая, как жили прокажённые: их природа трансформировалась, адаптируясь к смерти вместо того, чтобы адаптироваться к полноте жизни. Вот очистительные ритуалы и жертвоприношения и должны были остановить этот процесс адаптации к смерти и развернуть его в противоположную сторону — насколько такой разворот был возможен в мире, где смерть царствовала.

Болезнь и нечистота, болезнь и грех, связь между ними — тема старая и спорная. Ещё сравнительно не так давно (по историческим меркам, конечно) проказа считалась болезнью не просто заразной, но и нечистой, оскверняющей. Ссылались при этом как раз на Книгу Левита — тут ведь всё однозначно. Между тем и в те времена, и особенно сегодня встаёт закономерный вопрос: почему именно проказа?

Да, проказа — болезнь заразная, но есть и другие, не менее опасные — та же чума, например, или оспа, или холера, или сибирская язва. Все эти болезни были известны в древности, но особо выделена в Книге Левита почему-то именно проказа. Если свести проблему только к медицине, к гигиене, к противоэпидемическим мероприятиям, вопрос останется без ответа. Что же тогда? Холера — болезнь смертельная, как и чума, и сибирская язва.

Все они убивают человека — порой мучительно, но всегда сравнительно быстро. Нередко даже сегодня — если отсутствует соответствующая медицинская помощь. Смерть, однако, сама по себе в древности не была такой уж проблемой — как ни страшно это прозвучит для уха нашего современника. В древности (да и в Средние века тоже) никто не «благоговел перед жизнью». Люди просто жили — как Бог давал им жить. В свой час радовались, в свой час страдали, в свой час рождались, в свой час умирали.

Тот, кто хотел выйти из этого круга, искал своего пути, иногда его находил, иногда нет. Эмоции по поводу краткости жизни, или близости смерти, или ещё чего-то в таком роде — считались излишними. Радовались конкретным радостям, печалились конкретными печалями, страдали от конкретных страданий — всё в своё время. По-настоящему страшной и бессмысленной считалась не смерть, а жизнь в умирании.

Вот проказа и стала символом как раз чего-то подобного — жизни в умирании. Примерно как для нас сегодня ею стал рак, особенно тянущийся долго и мучительно и никак не заканчивающийся — но рак в древности был большой редкостью. Проказа же встречалась куда чаще, чем она встречается сегодня в нашем мире, и она была неизлечимой. Человек жил, умирая на протяжении порой десятилетий, и невольно вставал вопрос: за что? Ответить на вопрос о человеческой греховности в таком случае практически невозможно — по крайней мере, человеку, но констатировать факт нечистоты возможно вполне. Что и было сделано — просто по факту. Как всё в те времена.

Как мы видим, в обязанности священников входит, кроме всего прочего, распознавание кожных болезней. На самом деле...


	Благодаря регистрации Вы можете подписаться на рассылку текстов любого из планов чтения Библии Мы планируем постепенно развивать возможности самостоятельной настройки сайта и другие дополнительные сервисы для зарегистрированных пользователей, так что советуем регистрироваться уже сейчас (разумеется, бесплатно).