Мир в руках творца. Книга пророка Даниила.

Дан 1:1-21

Первая глава содержит весьма колоритную историю, главная функция которой – объяснить читателю, кто такой Даниил, и как он вместе с тремя отроками оказался в центре последующих событий. Сюжет этой истории разворачивается в полусказочном контексте, где угнанные из Иерусалима люди используются не в качестве банальных рабов, а воспитываются и обучаются, еще и питаясь с царского стола. Для автора и читателя здесь имеет значение не то, насколько такое вообще было возможно; на этот вопрос можно отвечать по-разному, и это не важно. А важно, что некоторые люди – те, кому предстоит стать героями повествования, пытаются сохранить верность закону. Оставим в стороне вопрос о том, можно ли было в самом деле сговориться с начальником евнухов: едва ли.

Но обращает на себя внимание то, что сохранение верности закону лежит в плоскости пищевых запретов и осквернения. Пророки предпленной эпохи и времен Плена считали предательством закона совершенно другое – а вот как оно повернулось... Очень непросто понять, что же произошло в духовной жизни израильтян на рубеже 6–5 веков, между временем Исайи Вавилонского и Второзахарии, с одной стороны, и временем Ездры, Неемии и автора книги Даниила – с другой. Как это вышло, что сконцентрированная на практической нравственности и любви к ближнему проповедь пророков сменилась духовностью, сосредоточенной на ритуальной чистоте/осквернении. Это, между прочим, актуальный вопрос, потому что нечто подобное происходило и происходит и в другие переломные моменты религиозной истории монотеизма.

Очень возможно, во-первых, что проповедь пророков на самом деле была довольно маргинальным явлением, и тексты пророков, как и вся их традиция, были сохранены достаточно малым числом последователей. Мы–то привыкли без достаточных оснований думать, что проповедь любого пророка доходила до ушей и сердец каждого израильтянина и меняла духовную жизнь народа, а на самом деле... Также весьма возможно, что та законническая традиция, которая глухо присутствует на заднем плане предпленной эпохи, была как раз не маргинальной и вполне расцвела в Плену. Воистину, «во что вас еще бить, продолжающие свое упорство» (Ис 1:5)! Так или иначе, для автора первой главы (в отличие, быть может, от автора 2–7 глав) пищевое осквернение примерно равноценно поклонению идолам. Впрочем, в Маккавейскую эпоху и позже так думали в Израиле, похоже, едва ли не все... И наконец, невредно задать и вопрос о том, насколько действительно пророческая проповедь этического монотеизма и все более зацикливающееся на осквернении/очищении законничество мудрецов противоположны и несовместимы. Потому что на самом деле те произведения мудрых Израиля, которые вошли в канон или стали близки к нему, как раз не являются свидетелями чистого законничества таннайского толка...

Так или иначе, автор изображает в первой главе людей, которые вознамерились сохранить верность закону, подвергая себя изрядной опасности; сказочная сторона дела состоит еще и в том, что это им удается. Но автору гораздо важнее другое. В начале главы сообщается, что Навуходоносор не просто выкармливает красивых юношей, «годных служить»; начальник евнухов должен научить их «книгам и языку халдейскому», то есть определенной совокупности знаменитой халдейской мудрости. И возможно, более важной смысловой рифмой в первой главе является не то, что на кошерной пище отроки выглядят более упитанными, а то, что в результате приверженности закону они обретают дар мудрости от Бога Израилева.

И мудрость от Бога Израилева оказывается «в десять раз выше» языческой мудрости. Дальше читатель увидит проявления этой мудрости, в частности – упование на Бога в безнадежных ситуациях. Это кажется безумием в глазах мира, но Бог избрал немудрое, чтобы посрамить мудрых. Эта мудрость своеобразна и не всегда может быть понятна язычникам; но а) она в десять раз выше их собственной мудрости и б) она ведет к победе.