Мир в руках творца. Книга пророка Даниила.

Дан 6:1–28

Следующая, заключительная история первой части книги, происходит уже при некоем новом царе, который назван Дарием Мидийским. В том, что рассказано о нем, угадываются черты сразу нескольких правителей, так что идентифицировать его с определенной исторической фигурой затруднительно; во всяком случае, появление этого персонажа знаменует смену державы. Вместо нововавилонского царства место действия становится теперь территорией персидской империи – но события продолжаются в прежнем жанре⁹ Реальная Персидская империя была куда более терпимой к верованиям подданных, иудеев в том числе, чем Вавилон. и новый царь издает неотменимый указ, запрещающий поклоняться и, главное, молиться, кому бы то ни было, кроме себя.

Как и герои предыдущих глав, Даниил игнорирует царский указ, продолжая молиться своему Богу. Далее – так и хочется сказать, «как обычно», – следуют донос и арест, и Даниила бросают на этом раз, впрочем, не в печь, а в яму со львами, где чудо Божье спасает его, так что доносчики оказываются посрамлены. Что нового, особенно по сравнению с 3-й главой, сообщает читателю автор книги? Во-первых, Дарий издает указ, прославляющий Бога, которому поклоняется Даниил, и повелевающий персидскому царству трепетать перед Ним. Со скидкой на литературную гиперболу, здесь угадывается реальное изменение религиозной политики, последовавшее после победы Кира над Вавилоном и благожелательное отношение преемников Кира (в том числе и исторического Дария) к восстановлению Иерусалима и Храма. Однако вся первая половина книги, в общем, повествует о целой череде разноплеменных царей, каждый из которых преследует верующих, впечатляется чудесами, как будто бы обращается, – а дальше все происходит снова, так что впечатление от очередного обращения следующего деспота обесценивается именно этим повторением. Читатель, живущий в эпоху очередного гонения, на это раз в державе Селевкидов, едва ли воодушевится надеждой на изменения к лучшему, – скорее он придет к выводу, что все цари делают это.

Во-вторых, и это гораздо важнее, к концу первой части книги, особенно в последней истории, становится неизбежным вопрос о том, с какой вообще стати цари позволяют себе диктовать что бы то ни было в вопросах веры. Заметим, что это сегодня, в 21-м веке, более или менее очевиден и вопрос, и ответ на него, – а тогда, когда писалась книга Даниила, как раз неожиданным был сам вопрос. И цари, и их подданные были вполне уверены, что религия – дело государственное, находящееся в сугубой компетенции царей, и только иудеи были в этом вопросе отщепенцами. Современное представление о свободе совести возникло потому и только потому, что люди, принадлежащие библейской традиции – от героев и читателей книги Даниила до христианских мучеников, – отвергли власть царей в вопросах совести, отказались верить в эту власть и повиноваться ей.

Толпа сатрапов умоляет царя запретить обращать молитву к кому-нибудь, кроме самого царя, – но право же, какая глупость молиться царю! Царь с важным видом подписывает соответствующий указ, но ничего не может сделать с нарушающим его Даниилом, – нелепость всего этого бросается в глаза. Но нам сегодня очень важно понять, что отрицание власти царей (и любого государства вообще) над тем, кому люди молятся, радикально изменило картину мира. Каждый человек перед Богом, любой – и царь, и подданый – сам по себе, а не все скопом; Бог взирает не на политическую карту, различая лишь разноцветные пятна территорий, а на сердца самостоятельных людей. Жизнь и смерть каждого из людей обретает ценность и значимость именно потому, что Бог слушает их по одному, а не толпами. Вот неотменимое новшество, рожденное библейской культурой и благодаря ей распространившееся на Земле; именно это – одна из центральных тем первой части книги Даниила.