Мысли вслух на Мф 24:13-28

Конец не наступит прежде, чем Весть о Царстве возвестят по всей Вселенной. В этом ни с чем не сравнимое величие новозаветного провозвестия, величие универсальности провозглашаемого принципа любви и свободы. А мы часто, находясь в шорах ветхозаветной духовности, делим мир на христиан и не христиан, на грешников и праведников. До определенной степени это так. Но перед лицом испытаний мы равно лишь слушатели и свидетели Радостной Вести о Спасении.

Христианская эсхатология — и в этом ее уникальность — имеет два плана. Один план — это план Конца дней, о чем говорится в Символе веры как об ожидании Господа «паки грядущего со славою судити живым и мертвым». Другой план связан с тем, что почти каждая историческая эпоха связана с исполнением, пусть и не полным, некоторых эсхатологических пророчеств. Подобно этому в философии есть представление о смерти человека как непрерывном процессе. С одной стороны, в какой-то момент наступает биологическая смерть. Но, с другой стороны, каждый миг мы необратимо меняемся, и значит тот человек, которым были мы еще недавно, навсегда перестал существовать как земное существо.

Поэтому особой значимостью наполняются слова Господа: «Слышите, я все вам сказал заранее». Это спасительные слова не только для тех, кому доведется жить при Конце дней; это спасительные слова для всех нас, потому что стоит оглянуться вокруг себя — и мы без труда увидим и лжепророков, и лжехристов, и «мерзость запустения» в «месте святом». Впрочем, людям, живущим после событий 11 сентября в Соединенных Штатах Америки - после катастрофы, которую сами американцы до деталей точно предсказали в кинематографе — говорить об этом нет нужды. Но ведь предупрежден — значит вооружен.

Говоря о Своём возвращении и о последних временах, Иисус специально предостерегает Своих учеников и последователей от увлечения лжепророками и лжемессиями. Но откуда могло взяться такое увлечение у тех, кто с вопросом о Мессии, вроде бы, определился? Ответом на заданный вопрос могли бы стать традиционные для того времени представления как о Мессии, так и о Царстве. В те времена в еврейской среде было широко распространено представление о том, что тот Храм, в котором проповедовал Иисус, станет Храмом мессианским. Сами же представления о Царстве оставались при этом ещё близкими к допленным, Царство в массовом религиозном сознании воспринималось, как земное государство, хотя и руководимое Мессией, Который его возглавит. И апостолы, надо сказать, тоже были не свободны от такого рода представлений, они даже в день Вознесения ещё были уверены, что теперь-то, наконец, их Учитель всё-таки начнёт строительство того мессианского государства, появления которого они так ждали. А ведь именно первому (отчасти) и второму (в основном) поколению христиан предстояло стать свидетелями тех самых трагических событий, о которых говорит теперь Иисус! Мессианское восстание 70 г. н.э., разгром Иерусалима и Храма стали для народа не только национальной, но и религиозной катастрофой, ведь для иудеев она означала, что Мессии они так и не дождались, а для христиан — то, что Он не вернулся до конца времён, как обещал. В такой ситуации разброд и шатания были бы вполне естественным явлением. Наверное, появились бы и самозваные «мессии», и «учителя» или «пророки», желающие «подправить» или «дополнить» Евангелие. В самом деле, если Храм уже разрушен, а Царство всё ещё не наступило, не означает ли это, что что-то было упущено? Может быть, Основатель Церкви чего-то недоговорил или недоделал? Такие сомнения могли стать (и в своё время действительно стали) благодатной питательной средой для разного рода теорий и концепций, использующих христианский язык, но по сути ничего общего с христианством не имеющими. Конечно, самым главным ответом, как это и бывает обычно в Церкви, стало полученное от Иисуса новое откровение о наступившей эпохе, о духовном смысле происходящих во время этой эпохи событий и об её завершении (оно нашло своё воплощение в Книге Откровения). Но Иисус, как видно, считает нужным заранее предостеречь Своих учеников и последователей. Ведь речь идёт о вещах слишком серьёзных: о Царстве и о спасении.

Мерзость запустения на святом месте означает отступничество от Бога, пренебрежение Им и тем, что от Него исходит. И может наступить день, когда мера греха и беззаконий превысит всё мыслимое и поставит мир на край пропасти. Тогда хранящим верность придётся, как семье Лота, отвернуться от нового Содома и прекратить всякое участие в его делах.

Очень хочется "расшифровать" эти слова, подогнать к какой-либо эпохе и успокоиться: теперь мы знаем, в какой момент начинать себя вести указанным образом. Но невозможно сказать, когда настанет последний день. Много раз за прошедшие века надвигались события, вроде бы соответствовавшие предсказанным, но опять конец отодвигался.

Господь не дал нам расписания предстоящих событий, но зато раскрыл некоторые важные признаки тех дней. Он упомянул о скорби, сильнее которой не будет ни до, ни после. Краткое, но ёмкое упоминание об этом даёт нам увидеть, что те дни будут сокращены, и это свидетельствует о том, что Господь не хочет допустить гибели мира, даже если люди будут всё делать для того, чтобы его погубить.

И вот Он предупреждает нас с осторожностью относиться к слухам о Его появлении в разгар бедствий и катаклизмов. Но как отличить многочисленных лжемессий и лжепророков от Истинного, если, как Он Сам свидетельствует, они станут совершать великие знамения и чудеса, которыми произведут сильнейшее впечатление даже на верных? Не стоит, но можно было бы привести целый ряд имён нынешних лжепророков, объявивших себя «Христом во втором пришествии» и сумевших произвести сильнейшее впечатление на тех, кто им доверился. А ведь происходит всё это в странах, некогда христианских.

Подлинный же Сын Человеческий и здесь раскрыл нам признак Своего Второго Пришествия, и он удивительно прост, хотя и не укладывается в наше восприятие: то, что это Он, будет видно всему миру. И если в первый раз Он явился в мир неузнанным, то при повторном приходе ни у кого не будет сомнений, что это и в самом деле Христос.

Казалось бы, сегодняшний текст весь о страхе, страхе быть застигнутыми за дурными занятиями в пришествие Господне и за то понести страшное наказание на последнем Суде. Целые пласты культуры и западного и восточного христианства были построены на таком отношении к этим словам. Но давайте задумаемся, правильно ли мы понимаем этот страх. Вспомним слова из начала Евангелия от Луки. «И сказал им ангел: не бойтесь. Ибо вот благовествую вам радость великую». Господь призывает нас не к страху, а к радости. Но все-таки как тогда понять сегодняшний текст?

Все мы очень разные. Мы все обладаем разным духовным, интеллектуальным, нравственным уровнем. В то же время слово Божие адресовано к каждому и поэтому оно обязано быть многомерным, отражая всю сложность устройства человеческого общества. Главное уметь прочесть то, что Господь говорит лично тебе, в этом заключается молитва. Людям самоуверенным полезна мера страха. Но есть люди, которых страх способен придавить, им дается надежда. Господь знает их чуткость и дает им образ смоковницы, по листьям которой мы можем судить о приближении лета. И тогда люди, казалось бы, слабые, вдруг обретают силу возвыситься над любым страхом, потому что начинают понимать, «Воздвигший Господа Иисуса, воздвигнет с Иисусом и нас(2 Кор 4:13-18).

Другое дело, что в той мере, в какой исполнена несовершенством и грехом история Церкви, страх человека был угоден ее неправедным служителям, ибо рождал раболепие, попросту подчинял людей их власти. Но все это преходяще. Мы всегда должны уметь отделять преходящее от истинного.

В русском языке слово «апокалипсис» ассоциируется с чем-то ужасным, с огромной мировой катастрофой, всемирным катаклизмом. И действительно, апокалипсические картины, нарисованные в Библии, впечатляют наше сознание. Но мы не должны полностью отдавать себя во власть этих впечатлений, памятуя о той мере оптимизма, которая в них заложена. И не случайно Господь в рассматриваемом сегодня отрывке сравнивает Конец времен с летом, самым благоприятным периодом, приводя пример распускающихся листьев смоковницы. Но все-таки это будет испытание. Феофан Затворник пишет: «Надо так себя держать, как держит ученик, которому предстоит экзамен: что ни делает он, а экзамен все нейдет из головы; такое памятование не дозволяет ему ни минуты понапрасну тратить, а все время употребляет он на приготовление к экзамену».

Пожалуй, самое главное, что Священное Писание говорит нам о конце света, — это то, что он настанет. В сегодняшнем евангельском чтении Господь весьма подробно говорит ученикам о том, что конец будет подобен жатве, когда творение принесет Создателю свой плод. Но весьма важно, что далее Он говорит, что мы не знаем того часа, в который придет Господь наш. Потом, после Воскресения, Господь скажет об этом еще более определенно: не ваше дело знать времена и сроки, которые Отец положил в Своей власти. Выходит, знать о факте наступления конца нам нужно (коль скоро Сам Господь говорит об этом), а время его наступления нам знать не следует. Более того, Господь в притче говорит о том, что нам следует всегда быть готовыми к этому дню.

Древние христиане ожидали, что конец мира придет со дня на день, и это ожидание, с одной стороны, одушевляло их и давало силы противостоять гонениям и соблазнам, но, с другой стороны, по прошествии 2-3 столетий послужило причиной некоторого недоумения, разочарования и переосмысления Евангелия. В наше время мы забыли о грядущем конце, так что время и признаки его наступления волнуют нас больше, чем то, что мы будем говорить на Последнем суде.

Вероятно, дело в том, что известие о конце времен необходимо нам не для того, чтобы определить наши действия и поступки. Жить следует в правде Божией в любое время — и назавтра после сотворения мира, и накануне его конца. Скорее, факт предстоящего завершения истории мира нужен нам для правильного отношения к этому миру и реалиям нашей жизни. Небеса обветшают, как поношеная одежда, и вместе с ними прекратится зло и страдание, насилие и ложь, которую мы привносим в творение. Это одновременно и день суда, и день надежды. Мы увидим Христа и увидим Его творение во всей задуманной Им красоте. По сравнению с этим все то множество зависимостей и иллюзий, которые заполоняют наше сознание и с которыми придется расстаться, отступает на второй план.

Господь сравнивает последние времена истории мира с тем, «как было в дни Ноя». Это важная, хотя и очень печальная констатация: во дни Ноя умножилось зло, но никто, кроме одного Ноя, не придавал этому значения. Дело в том, что поврежденная грехом человеческая природа не просто способна, но даже и склонна не замечать обстоятельств эпохи, если это обличает нас. Человек может осознавать причинно-следственные связи, он может судить о глубинном смысле истории по тому, что он наблюдает в мире. Но мы не хотим этого, потому что из этого пришлось бы делать выводы и менять свою жизнь. И потому пришествие Сына Человеческого оказывается таким неожиданным, потому суды Его кажутся нам странными. С практической точки зрения для нас важно, что Господь призывает учеников быть готовыми к последнему дню. Это волевое усилие всегда свойственно вере, и там, где оно совершается, наша жизнь выходит за рамки ограниченного человеческого восприятия. Проповедь Христа о последних днях дает, таким образом, Его ученикам возможность не только с замиранием сердца ждать конца, который нагрянет, как тать в нощи, но уже сейчас, не дожидаясь назначенных сроков, войти в ту жизнь, которая настанет после неминуемого конца.

Уже почти две тысячи лет читают люди эти слова и понимают, что это — про них. Умножение беззакония проявляется в разные времена по-разному: то это гонения на христиан со стороны язычников, то это использование государственных механизмов насилия для обеспечения идеологической чистоты граждан, то война, то расизм, то криминализация общества, то внедрение потребительской психологии, то политический терроризм... Но во всех случаях страшнее всего не жестокость насильников, а охлаждение любви христиан. «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить», — говорит Иисус. Потеря любви — это смерть души. «Претерпевший же до конца спасется». О каком терпении идет речь? Означает ли оно равнодушное взирание на окружающее зло? Конечно, нет. Терпеть — это значит сохранять любовь во всех обстоятельствах, противостоять злу внешнему, не позволяя ему захватить нас изнутри. Таково долготерпение Божие, такое терпение — дар Духа и плод Духа.

Говоря о Своём возвращении во славе, Спаситель особо выделяет три важных для нас момента. Один из них связан с той, постоянно не дающей нам покоя, мыслью, что о времени Его возвращения неизвестно ничего. Нам бы очень хотелось заполнить этот, как нам кажется, пробел в Евангелии, может быть, потому, что нам кажется, будто Бог пытается что-то от нас скрыть, а может быть, оттого, что нам действительно страшно: а вдруг Он застанет нас неготовыми?

Иисус и Сам говорит, что такое вполне возможно; чтобы этого избежать, нужно пытаться не вычислять невычислимое, а жить в постоянной готовности встретить Того, Кого, как мы уверяем во всеуслышание, мы ждём и рады видеть всегда. В других Своих притчах о Царстве Он говорит и о том, что нам мешает быть готовыми к встрече, прежде всего указывая на недоверие. Притча о талантах — прекрасный тому пример: раба, вернувшего хозяину полученное без прибыли, погубило именно недоверие. Он явно испугался того, чего не испугались другие: а что, если он окажется плохим финансистом и не сумеет правильно распорядиться деньгами?

Между тем, Царство (а речь в притче идёт о дарах Царства) может распространяться в мире только в том случае, если каждый, приобщившийся его жизни, приумножит собой полноту того, к чему приобщился, если он сам станет носителем дыхания Царства и его любви. Это хорошо; но как же быть с теми, кто, несмотря на все усилия свидетелей, всё же Царства не знает? Неужели все они обречены? Спаситель так не считает. Рассказывая о последнем Суде, Он говорит: каждый, представший на Суд, судится в зависимости от того, как он относился к «этим младшим братьям», под которыми Иисус, очевидно, подразумевает Своих учеников и последователей. Никто не отрезан от Царства и от спасения, даже те, кто в нынешнюю эпоху, эпоху наступающего Царства, остался вне его.

Их жизнь Бог оценит в связи с Царством и с теми, кто жил его жизнью. Речь идёт не о привилегиях для христиан в день Суда, а об объективной данности: после преображения мира судьба каждого определяется в зависимости от меры объективного участия человека в этом процессе. Ведь именно от меры участия каждого и зависит, в конечном счёте, день возвращения Спасителя. И не определён он как раз потому, что близость его зависит не только от Бога, но и от нас.

Рассказ Иисуса о последних временах называют иногда малым Апокалипсисом. В самом деле, о последних временах в контексте новозаветного откровения мы можем узнать, главным образом, из этого рассказа и из Книги Откровения, хотя некоторые высказывания и замечания, встречающиеся в апостольских посланиях, позволяют думать, что новозаветная апокалиптика была уже в первохристианский период достаточно богатой и, возможно, не сводилась лишь к двум упомянутым текстам. Но именно они составляют основу новозаветной апокалиптической традиции. А между тем, в рассказе Иисуса все упомянутые Им события, в сущности, относятся к периоду до 70 г. н.э., когда после поднятого зелотами под мессианскими лозунгами антиримского восстания был после долгой осады взят и до основания разрушен Иерусалим и Храм. И сразу после этого, следуя логике рассказа Спасителя, наступают последние времена, дни Его возвращения и окончательного торжества Царства. Что это: пренебрежение всей многовековой христианской историей? Искажение исторической перспективы? Едва ли: рассказ, судя по дошедшему до нас евангельскому тексту, был передан очень аккуратно, скорее всего, дословно, а Сам Иисус, конечно, не допустил бы в Своём рассказе таких ошибок и недоразумений. Скорее всего, дело в другом: для Него вполне реальна лишь история, как процесс духовный, а не чисто событийный. Вся новозаветная история для Него — история Царства, которую Он излагает на примере тех событий, которые должны произойти вскоре после Его смерти и воскресения. А прежняя история для Него, как видно, заканчивается в 70 г., вместе с концом Храма. Это не значит, что дальше уже не будет ничего, что Он вернётся сразу же или вскоре после 70 г., это лишь значит, что ничего такого, чего не было бы в описанные им десятилетия, не будет и в последующие века. Или, по крайней мере, не будет ничего нового принципиально, такого, что могло бы коренным образом изменить вектор духовной истории человечества. В самом деле, если вся христианская история, с духовной точки зрения, есть история наступающего Царства, то Иисус действительно сказал о ней всё, и больше добавить нечего. А другая история в тот момент Его, как видно, не интересовала.

Пророческая беседа на горе Елеонской, которую мы читаем сегодня в Евангелии от Матфея, с самого момента написания Евангелия вызывала огромный интерес. Подчас этот интерес принимал совсем уж нездоровые масштабы, особенно в некоторых еретических сектах. Но и «нормальные» с точки зрения исповедания и душевного здоровья христиане тоже не обходили этот текст вниманием. Пожалуй, только Апокалипсис может с ним в этом сравниться... Вероятно, что-то в нас есть, что привлекает наше внимание к концу света... Быть может, безумие мира, в котором мы живем, вызывает в нас помимо нашей воли мысль о конце... А может быть, это проявление инстинктивного страха ответственности за грехи?

Однако, в содержании слов Господа Иисуса важно для нас не только то, какие ужасы и катаклизмы будут сопровождать конец мира. Гораздо важнее само по себе откровение о конце. Ведь от этого существенно зависит наше отношение к тем ужасам и безумию, которые уже имеют место быть. Одно дело, если так будет продолжаться бесконечно — наши войны, враждебность и глупость, наша жестокость и наше бессилие, лишь изредка отмеченные взлетами человеческого духа, вдохновленного прикосновением Всемогущего. И совсем другое дело, если мы поверим словам Господа о том, что на фоне кажущегося торжества зла наступит день Божьей победы, день, когда осуществится в полноте замысел Творца. И еще важнее для нас, что этот День Господень уже наступил, когда Спаситель мира восшел на Крест ради нас.

Вот уже две тысячи лет мы ждем Его пришествия. И практически всегда многие были уверены, что время близко. Мы не знаем (и не можем знать), «когда это будет» — сегодня или через тысячу лет. Грозные знамения были и есть налицо: лжепророки, войны, голод, идолопоклонство, охлаждение любви. Похоже, что все это время мир живет в «последние времена». И, как и всегда, люди делятся (условно) на три группы: тех, кто не верит в то, что конец мира связан с явлением Иисуса, тех, кто верит и боится, и тех, кто верит и ждет. Основные темы в пророческих беседах Христа — тяжесть и мука последних испытаний, и — радость встречи. Если эта встреча не предвещает ничего радостного (а только тьму и скрежет зубов), то Второе пришествие превращается в кошмар, подсознательный для неверующих и сознательный для верующих. Именно так к нему относится большинство людей. Но те, кто жаждет увидеть Его Лик, читают эти стихи Евангелия не с ужасом, а с надеждой.

Сегодняшний отрывок комментаторы называют иногда «малым Апокалипсисом». Такое название, очевидно, связано с тем, что приведённый здесь рассказ Иисуса о конце времён напоминает некоторые описания «большого Апокалипсиса», Книги Откровения Иоанна. И всё же различий между ними никак не меньше, чем совпадений.

Главное различие заключается в том, что Иисус рассказывает Своим ученикам о событиях, которые произойдут ещё при жизни первого поколения христиан. Исключением оказывается лишь завершение рассказа, описывающее возвращение Христа во славе (ст. 29–31). Его Иисус, как видно, связывает с событиями 70 г. н.э., когда вследствие поднятого зелотами антиримского восстания Иерусалим был после длительной осады разрушен римлянами, а евреям было запрещено селиться в Иудее (ст. 15; под «мерзостью запустения», о которой говорится в Книге Даниила, Иисус, очевидно, имеет в виду осквернение и разрушение Храма римскими солдатами при взятии ими Иерусалима).

Впрочем, христиане и фарисеи, как рассказывает очевидец этих событий историк Иосиф Флавий, покинули город ещё до начала осады, причём христиане, как видно, в данном случае следовали прямому указанию своего Учителя (ст. 16–20). На долю же оставшихся в городе, судя по свидетельствам того же Иосифа Флавия, действительно выпали тяжкие бедствия, о которых говорил Своим ученикам Иисус (ст. 21). Восстанию предшествовал период напряжённых до лихорадочности мессианских ожиданий, когда претенденты на мессианство появлялись буквально каждый день. Не случайно Иисус счёл необходимым предостеречь учеников от увлечения такими лжемессиями (ст. 23 – 25). Но и благая весть о Мессии настоящем прозвучала по всей Римской империи ещё до 70 г. (ст. 14).

Тогда встаёт закономерный вопрос: если речь в рассказе Иисуса идёт о событиях, происходивших в первые десятилетия христианской истории, как же следует понимать Его слова о конце истории, который должен был наступить после этих событий? Рассказ Иисуса был настолько хорошо известен первому поколению христиан, что те из них, кто пережил катастрофу 70 г., пребывали в полном недоумении: всё предсказанное Учителем произошло, а Он всё не возвращался. Между тем, Сам Иисус ничего не говорил о сроках: он лишь указал на события 70 г., как на конец земной истории. Всё дальнейшее, очевидно, происходит уже как часть какого-то иного процесса, этой историей не определяемого. Начинается другая история, история Царства, входящего в мир. История, в которой каждому из нас так или иначе придётся участвовать. А каким будет это участие, зависит только от нас самих.

На протяжение веков эти строки понимались по-разному. Сначала в них видели пророчество о скором конце и пришествии Иисуса, которое произойдет еще до того, как прекратится поколение свидетелей Его жизни. Затем — недоумение по поводу несостоявшегося обещания. Затем — неясные слова о катастрофах, затем — нечто вроде memento mori, о том, что никто не знает своего часа. Теперь — для кого-то это руководство к действию на случай второго пришествия, а для кого-то — материал для вычисления «знамений времен» и сроков, которые должны вот-вот исполниться, для кого-то загадка, к которой неизвестно, как подступиться. Так или иначе, они отражают веру учеников в то, что история Иисуса не закончилась с Его смертью. Более того, она не закончилась с Его Воскресением. Она вообще не закончится — пока стоит этот мир... и после его конца.

Желание учеников показать Христу здания храма, который Он не только не раз видел, но и наводил в нём порядок, выглядит странно. Что стоит за этим? Может быть, наивная самоуверенность, желание покрасоваться в роли знатоков? Или кому-то из учеников, чаще бывавших в Иерусалиме, было трудно избавиться от взгляда на Христа как на малообразованного провинциала? Что ж, слишком многие из Его земных современников с трудом понимали, рядом с Кем они находятся.

Христос же в ответ на предложение об экскурсии обращает внимание учеников на другое, не на достижения архитектуры и строительной техники, но на предстоящие человечеству испытания.

Беседа о признаках конца света звучит очень современно. Учеников, как и многих наших современников, интересуют время и конкретные реалии предстоящих событий. Но не о том, о чём им хочется, Иисус ведёт речь. В первую очередь Он предупреждает об опасности появления лжехристов. Затем Он говорит о войнах и природных катаклизмах, но предупреждает, что все эти бедствия ещё не будут означать конец света.

В сущности, Он говорит о тех событиях, которые во все века казались предвестниками конца света, который так и не наступал. И в наше время многие из этих признаков повторяются: каждый день идут войны, происходят природные бедствия, а уж лжехристов развелось!.. Но и в наше время не стоит быть уверенным, что уж теперь-то точно скоро конец света.

Гадать о дне и часе не стоит. Для нас же гораздо важнее предстоять перед Богом каждый день и час.

«И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь». Давайте поразмышляем сегодня над этими словами. Наверное, чтобы проникнутся их смыслом, нам следует вспомнить еще одни слова, из Евангелия от Иоанна: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин 13:35). Когда сопоставляешь эти две фразы, то понимаешь, что вот она, картина последних дней: кругом царит ненависть и себялюбие – и лишь истинные ученики Христовы ниточками любви друг ко другу во всем мире образуют ту невидимую сетку, на которой он держится.

Но почему она охладеет? Каковы причины подобного явления? Нам вроде бы ясно говорится – по причине умножения беззаконий. Но это не до конца понятно, как умножение беззаконий приводит к охлаждению любви? Нам просто любить совершенство, оно настолько прекрасно, что невольно притягивает к себе наше восхищение, а за ним вскоре следует то, что мы привыкли называть любовью. Но это ли любовь? Господь говорит, что нет любви выше, чем та, когда жизнь отдают за друзей (Ин 15:13). Но совершенство на то и совершенство, чтобы не требовать за себя жертв, напротив, жертвы нужны тому, кто несовершенен. Так Господь принес в жертву Своего единородного Сына за наше несовершенство и явил нам идеал любви. Значит, умножение беззаконий умножает несовершенство и, значит, как мы показали выше, требует все более совершенной любви. Вот поэтому любовь и охладевает, что не каждый хочет стремиться к совершенству.

Ученики видят в зданиях Иерусалиского храма знак прочно установленного в этом мире Божьего владычества. Храм построен навсегда, даже разрушенный, он был вновь отстроен и стал еще величественнее. Прочность каменных зданий символизирует незыблемость оснований жизни, неуклонность хода истории. Господь же говорит о том, что судьба мира сложнее, чем человеческие о ней представления. Свобода человека избирать доброе и злое ведет к тому, что спасение может быть достигнуто только как личный выбор, требующий терпения. Он говорит о том, что за имя Христово учениками предстоит претерпеть отвержение и страдания. Такая двойственная судьба мира — страшные бедствия и тайна обращения сердец к Богу — важное откровение о человеческой свободе. И не менее важны для нас слова Христа о том, что торжество зла имеет ограниченный, временный характер, что грядет конец мира, и настанет он тогда, когда возможность избрать Христа своим пастырем будет предложена каждому.

Слова Иисуса о стихийных бедствиях, эпидемиях, войнах и социальных катаклизмах, как о родовых схватках, в которых рождается Царство, истолковывали нередко, как указание на то, что всё это будет происходить в последние времена, став их характерной чертой. Не случайно каждая большая война или большая эпидемия, не говоря уже о переворотах и революциях, становились поводом для появления в околоцерковных кругах слухов о том, что последние времена близко.

Между тем, Сам Иисус говорит прямо, что день Его возвращения во славе и торжества Царства вычислить невозможно, и, скорее всего, не потому, что эта дата скрыта, а потому, что она ещё не определена: ведь история Царства — процесс богочеловеческий, и когда оно раскроется в полноте, зависит не только от Бога, но и от людей. Что же до всего перечисленного, то его Иисус называет «началом» родовых схваток Царства не в том смысле, как мы чаще всего понимаем слово «начало» сегодня, а в смысле их истока или первопричины.

И дело тут не в какой-то особой «инфернальности» тех или иных событий, хотя, если говорить о войнах и социальных катаклизмах, характерные черты падшей человеческой природы тут порой действительно проявляются как нельзя ярче, а в том, что всякое такое событие оказывается для всего человечества или для некоторой его части ситуацией критической, иногда пограничной, а бывает, что и просто запредельной в отношении как духовном, так и социальном. А такая ситуация всегда может стать последней, идёт ли речь об отдельном человеке, о народе или обо всём человечестве в целом.

Ведь христианская история, история наступающего Царства, — это, с одной стороны, история христианской праведности (или, как её иногда называют, христианской святости), а с другой — история того всё более разрастающегося зла, в котором лежит мир. А каждый катаклизм, особенно социальный, представляет собой духовный кризис, связанный с этим противостоянием. И вряд ли будет удивительно, если какой-нибудь из них окажется последним. Но и ожидать от каждого кризиса, что последним станет именно он, тоже, наверное, не стоит.