Мысли вслух на Иов 41:3-26

Бог не просто демонстрирует ему Свою силу. Он прежде всего обращается к Иову именно так, как Иов и хотел — по-человечески. Иов ведь больше всего боялся того, о чём друзья говорили ему, по крайней мере, дважды: того, что Бог далёк от человека, что Он только сила, и больше ничего. Примерно таким же, судя по его речи, видел Бога и Элиу. Для Иова же такой Бог — самый настоящий кошмар. И вот теперь он видит реального, живого Бога. И понимает, что Он — вовсе не только сила. А силу в чистом виде Бог показывает Иову на примере созданных им животных: бегемота и, по-видимому, кита (названного в книге «левиафаном»).

А для того, чтобы у Иова не осталось сомнений, Бог Сам подводит его к этим животным. Он наглядно демонстрирует Иову разницу между простой силой, безразличной к человеку, и Собой, Которому Иов, как сам он видит, совсем не безразличен. Так Иов получает ответ на свой главный вопрос: может ли Бог говорить с человеком по-человечески. Но ответ оказывается неоднозначным. Говорить-то Бог с человеком по-человечески может, но разница между Богом и человеком от этого меньше не становится. Пропасть между ними не исчезает, Бог просто перебрасывает через неё мост. И потому все претензии Иова оказываются необоснованными. Его друзья были правы: человек не имеет перед Богом никаких прав. Но это не значит, что отношения невозможны.

Они просто должны выйти за религиозные рамки, где вопрос прав и обязанностей, в том числе и в отношениях с Богом, является основополагающим. А вне религиозных рамок отношения очень даже возможны. Правда, при одном условии: полного и безусловного принятия Божьей воли как абсолютного духовного и нравственного императива собственной жизни. То, чего религиозному человеку, ограниченному рамками собственной религиозности, сделать почти невозможно: ведь религиозность всегда воспринимается её носителем как нечто ценное само по себе, нечто такое, что даже Бог должен оценить по достоинству.

Бог ясно показывает Иову, что для Него ценно только одно: отношения, связывающие Его с человеком. И человеческое сердце, делающее такие отношения возможными. Ему не нужна наша религия и даже наша мораль, Ему нужны мы сами. Наша жизнь. Не для того, чтобы её у нас отнимать, а для того, чтобы сделать её настолько полной, насколько мы в состоянии вместить. Но для этого все человеческие рамки, включая религиозные, надо убрать. Теперь, при встрече с Богом лицом к лицу, Иов, наконец, это понял.

Кого Господь имеет в виду, говоря о левиафане? Нелегко ответить на этот вопрос однозначно, ведь образ левиафана часто фигурирует как символ сил, бунтующих против Творца, и возможно не случайно он назван здесь «царём гордости». Но даже если это не так, и под левиафаном, как полагают другие толкователи, следует понимать какое-то живое существо, видимо, крокодила, то и при таком понимании левиафан предстаёт перед нами существом, зримо являющим мощь Творца. Красочно и выразительно его описание, мы ощущаем, как сила, неподвластная людям, укрощается Богом.

Заключительная часть слов Господних к Иову содержит красочное описание дракона, от жара которого закипают морские глубины. Впрочем, распространенное толкование утверждает, что речь идет о крокодиле – этот зверь, которому поклонялись египтяне, казался иудеям мощнейшим из тварей. Скорее всего, египетское обожествление крокодила было для автора важным аспектом. 17-й стих, в Синодальном переводе звучащий: «Когда он (крокодил) поднимается, силачи в страхе», - с большим основанием должен звучать: «Страшатся его появления даже боги». Таким образом, сила Творца, сотворившая крокодила и превозмогающая его распространяется и на языческих богов, которые тем более ничто перед десницей Всемогущего.

Наиболее существенными в 41-й главе являются 2-й и 3-й стихи, в которых Господь провозглашает Свою неподвластность ничему и никому в мире. Несмотря на некоторые различия в переводах, относящих часть текста этих стихов к силе не Господа, а крокодила, заключительная мысль выражена вполне однозначно. «Все под небесами – Мое», - говорит Господь. И снова важно обратить внимание, что это – ответ на сетования Иова, на его скорбь о том, что он отринут от руки Божьей. Все, в том числе и судьба Иова, принадлежит Богу. Нет ничего, что могло бы противостоять управляющей миром силой Творца; следовательно, если в жизни Иова и произошло все то, что произошло, – тем не менее, судьба его по-прежнему в руках Божьих.

Господь не дает Иову ответа по существу; более того, Он даже не утверждает, что такой ответ существует. Казалось бы, можно было бы сказать хотя бы о том, что Иов страдает потому, что сделался участником борьбы Бога с сатаной, клеветавшим на Бога и на Иова. В сущности, роль Иова выглядела бы вполне почетной… Но Бог не говорит ничего этого; для автора книги Иова сочинять и вкладывать в уста Господни ответы подобно рода означало бы пытаться рационально изъяснять тайну – но автор слишком мудр для этого. Таким образом, суть ответа Господа – в самом ответе, в том факте, что Иов не забыт Им.