Мысли вслух на Откр 1:9-20

Полученное Иоанном откровение начинается со встречи — встречи с воскресшим Христом. Произошла она, по свидетельству апостола, в «день Господень» (в Синодальном переводе «день Господень» превратился в «день воскресный»). Что это был за день, точно сказать сложно: так могли называть и день воскресения Спасителя, и некоторые традиционные яхвистские праздники. Но о каком бы празднике ни шла речь, день Господень во всяком случае воспринимался верными как день прямого вмешательства Бога в происходящие события, как день богоявления, а значит, с одной стороны, Суда, а с другой — зримого и для всех очевидного торжества Божия. Иоанну же этот день открывается как день торжества Мессии, воскресшего из мёртвых.

Причём Мессия предстаёт перед ним таким же, каким предстал когда-то на горе Преображения: облачённым в сияющие одежды, из которых как минимум одна (подир) имеет прямое отношение к левитскому священническому облачению. Христос очевидным образом предстаёт перед апостолом как Первосвященник в первую очередь, как Первосвященник, освящающий мир. Оно и неудивительно: ведь Царство, входя в мир, в первую очередь его освящает, притом во всей возможной для творения полноте.

Освящение и до прихода Христа было главной целью верующих яхвистов, ради него они приходили к алтарю, ради него совершали жертвоприношения и участвовали в жертвенных трапезах, ради него хранили духовную, нравственную и ритуальную чистоту. Но тогда, до прихода Христа, освящение могло быть лишь временным и неполным. Люди менялись, подойдя к алтарю, и мир вокруг тоже менялся, но лишь на время, а потом, возвращаясь к обычной, повседневной жизни, они вновь становились прежними. И мир преображался лишь вокруг алтаря, вокруг Скинии, вокруг Храма. Теперь же наступила эпоха именно полного преображения и человека, и мира в целом.

Преображения, которое в состоянии изменить саму природу, вернуть её к той полноте, какая была свойственна миру в первый день творения, когда зло ещё не имело над ним власти. А затем двинуться дальше — соответственно тому замыслу, который Бог имеет в виду, творя мир. У Него ведь есть некий план, связанный с будущим Его творения — и он совсем не похож на то будущее, которое в состоянии обеспечить себе падшее человечество. И вот теперь поставленный Богом Царь Божьего Царства предстаёт перед Иоанном, готовый действовать.

Откровение дается Иоанну, когда он во время гонения на христиан, был сослан на остров Патмос. Речь идет о первых десятилетиях христианства, но уже в этом тексте мы находим упоминание о том, что субботним днем, то есть отданным Богу, для уверовавших в Христа стал день воскресения. Мессия предстает перед апостолом Первосвященник, Ходатай за мир, Грядущий Судия, облеченный в подир  — одеяние священника и опоясанный золотым поясом, символизирующим царское достоинство. Кличи от ада и смерти , а значит и власть над ними, теперь в руках Христа, который, пройдя через смерть, стал для нас источником жизни.

Своё откровение Иоанн, судя по собственному его свидетельству, получил в «день Господень» (в Синодальном переводе он назван «днём воскресным»). «Днём Господним» в те времена могли называть день воскресения Христова, но у этого словосочетания есть более глубокий смысл, связанный как с яхвистской, так и с собственно христианской традицией. Традиционно в яхвизме день Яхве или день Господень, как называют его обычно в русском переводе, связывался с днём Суда и с днём торжества Божия, с днём Его воцарения над миром, воцарения для всех зримого и потому очевидного.

Впоследствии, под влиянием главным образом проповеди поздних пророков, он стал также днём прихода Мессии, а значит, и начала мессианского Царства. Неудивительно, что у христиан этот день оказался связан с днём воскресения Спасителя — такое изменение смысла было вполне естественным. Однако при всём том день Господень не утратил и своего эсхатологического смысла: он в глазах христиан был также днём возвращения Спасителя во славе и окончательного торжества Царства. Книга Откровения же является эсхатологической и апокалиптической по самому смыслу того, что в ней описано.

Таким образом встреча со Христом оказывается уже не обычной встречей, подобной тем, которые для первых христиан были делом хорошо знакомым, она становится встречей особенной, которая вводит Иоанна в особое измерение бытия, называемое эсхатологическим. Встретиться с Воскресшим можно и просто идя по дороге, как это было с Павлом (тогда, впрочем, ещё Саулом), но здесь речь идёт о встрече у Престола, там, где центр мироздания и центр истории.

В конце концов именно там окажется Иоанн, которому Иисус Сам покажет всё, что касается истории Царства и связанных с ней событий. Так же, как и истории падшего мира — истории, идущей к своему концу. Начинается же всё со встречи с самим воскресшим Иисусом, Который и открывает апостолу глубину Царства такой, какова она есть. День Господень оправдывает своё название, он действительно становится днём торжества Царства. Пока это торжество видит один Иоанн, но настанет день, когда его увидят все.

Видения Иоанна, изложенные в Книге Откровения, начинаются с того, что, по своему собственному свидетельству, он «был в духе в день Господень» (так в греческом тексте). Выражение «день Господень» в данном контексте можно понимать по-разному. Первое, что приходит в голову: речь идёт о воскресном дне, который первые христиане праздновали примерно так же, как празднуем его сегодня мы, особенно торжественным богослужением. Но надо признать, что сегодня практически невозможно сказать точно, праздновался ли этот день христианами в конце I в. н.э. (когда была написана Книга Откровения) таким образом или нет. Другое объяснение, которое кажется не менее вероятным: речь идёт о том празднике, который назывался «днём Яхве» (или «днём Господним») ещё до плена, в эпоху Первого Храма. По-видимому, тогда его праздновали примерно в те же дни, когда и Йом-кипур, и Рош-ха-шана («еврейский Новый год»).

Вероятно, изначально день Яхве был днём освящения Первого Храма, которое, возможно, было совершено как раз в первый день года. От послепленной эпохи, правда, никаких упоминаний об этом празднике не осталось, но возможно, как раз именно слова Иоанна свидетельствуют о том, что он не исчез. Если так, то полученное Иоанном откровение оказывается значимым ещё и в смысле дня, когда оно было дано. Не случайно день Яхве отмечался особо торжественно ещё во времена Первого Храма: этот день был днём торжества Бога и Царства Божия, днём торжественного восхождения Яхве не престол, после которого, собственно, и наступает день Суда, а мир становится Царством Божиим. Не случайно именно с богослужениями этого дня был связан литургический опыт видений Престола славы, отражённый в яхвистской гимнографии, в частности, в Книге Псалмов.

А Иоанн получает своё откровение тогда, когда Храма уже не существовало и прежняя история завершилась, оставив в большом недоумении и в духовной растерянности как Синагогу, так и Церковь: всё закончилось не совсем так или совсем не так, как ожидали и иудеи, и христиане. Христиане, в частности, не могли понять, почему спустя уже более десяти лет после разгрома Храма, предсказанного Иисусом, Он не вернулся, как обещал. И полученное апостолом откровение как раз давало ответ на этот мучивший многих вопрос, смысл которого сводился к тому, что земная история действительно закончилась, но история Царства, входящего в мир, только начинается. А то, что эта новая история духовно неотделима от прежней, подчёркивалось тем фактом, что дано оно было в день Яхве, в день старого храмового праздника, смыслом которого как раз и было ожидание скорого торжества Царства. Так старая эпоха духовно соединялась с новой.