Мысли вслух на Лк 17:1

Нам очень не нравятся зло и грех, и это правильно. То, что в мире многое происходит вопреки правде, вопреки воле Творца, вопреки добру и красоте, не может не вызывать протеста у нормального человека. Но нам свойственно «обижаться» на Бога за то, что «Он все это допускает», снимая ответственность за «все это» с себя самих. Почему в мире так много зла — вопрос закономерный, но неправильно поставленный. Господь Иисус Христос предлагает ученикам отнестись к проблеме зла совершенно иначе, активно и ответственно.

«Соблазны» — то, что несет сомнения и разочарования в вере, то, что вызывает отвращение людей — таков смысл греческого слова «skandalon», которое употребляет евангелист. Они уже есть в реальном мире, и потому уже поздно вести разговор о том, как это так вышло... «Горе тому, через кого они приходят», — вот что по-настоящему важно. Если обратиться к главным вопросам нашей жизни, то можно сказать, что Господь направляет внимание учеников не на то, «кто виноват», а на то, «что делать». Он говорит о том, что распространение зла может быть остановлено волей людей, причем не каких-то людей вообще, а лично тебя. Невозможно не придти соблазнам, потому что они уже пришли, они есть в мире. Но важно, чтобы они не приходили через тебя. По-видимому, это единственный путь противостояния злу.

И еще существенно, что если ты хоть в малой степени прикладываешь усилия к тому, чтобы не быть самому источником зла, поражения на этом пути и долготерпение Божье к тебе самому помогают тебе найти ответ и на вопрос о происхождении зла, и на вопрос о причинах долготерпения Божьего.

Слова Иисуса о соблазнах часто разбивают на две части и используют только первую, которая говорит, что соблазны неизбежно существуют в этом мире. Незачем надрываться и стараться жить по закону любви, если все равно эти самые соблазны нас настигнут. Доводя эту ситуацию до логического конца, говорят, что незачем считать поступок Иуды ужасным, если Мессию все равно бы предали. В некотором смысле это превращение христианства в фатализм: приход зла предопределен, зачем же ненавидеть плоды зла в мире и стараться отрекаться от них? Но то, что предлагает нам Иисус, лишено предопределенности: соблазны придут, грех есть в мире, зло существует и действует, но это не повод становиться самому проводником зла и источником соблазна.

В словах о горе, грозящем тому, через кого приходят соблазны, можно видеть угрозу, но их можно понимать и как необходимую констатацию факта: человек согласившийся стать проводником соблазнов, становится жертвой того самого зла, которое согласился усилить собственной поддержкой. Поэтому слова о мельничном жернове можно понимать не столько в качестве пожелания расправы, сколько как сожаление о тех душевных мучениях, на которые такой человек согласился себя обречь, и с которыми не сравнится никакая казнь. Лукавый, вводя нас в соблазн, манит иллюзиями, но после короткого подобия кайфа они обязательно рассеиваются и наступает похмелье. Хорошо ещё, если посреди похмелья прорезается сожаление о содеянном начинает вызревать покаяние, но ведь трясина может и затянуть.

Вопрос о том, сколько раз прощать, рассматривается после совета наблюдать за собой, и это закономерно: не мешает оглянуться, каковы мои дела и имею ли я моральное право не прощать. Мы уже привыкли к тому, что число 7 может и не иметь буквального значения, так что прощать следует не только до указанного здесь количества, но и после него. Отметим, что не здесь не говорится о механическом прощении того, кто не просит о нём, даже дан совет выговорить ему. Но для того, чтобы простить в тот момент, когда брат попросит прощения, необходимо пребывать в готовности прощать.

Что означает пожелание иметь веру хотя бы с горчичное зерно(опять горчичное, из которого вырастает большое неискореняемое Царство)? Неужели и впрямь у нас нет веры, если мы не ворочаем горами? Должно быть, мы и в самом деле недостаточно тверды в вере и не всегда сознаём, что евангельские слова неслучайны и не только являются притчами, но и могут действовать совершенно буквально. Впрочем, свернуть горы и повернуть реки, как мы теперь знаем, не самое необходимое диво, гораздо важнее незаметные, но и трудные сдвиги в сердцах.

Слова об обращении с рабами станут понятнее, если видеть в них не рекомендацию, а совет применять к себе наше собственное привычное отношение к другим. Правило не желать другим того, чего не желаем себе, можно понимать и так: мы можем заслужить по отношению к себе то, что делаем другим. И если мы взглянем на себя, то увидим, что нет у нас заслуг перед Богом, они не наши, так что нечем нам перед Ним гордиться.

Парадоксальность Божьего Царства проникает в самые сокровенные области человеческой жизни. Сегодня в центре парадокса — вера. Это, может быть, самое непростое слово в человеческом языке, потому что мы почти всегда используем это слово не по назначению. Например, когда ученики просят Иисуса умножить их веру, оказывается, что они просят не того, что им нужно. Они могли бы сдвинуть горы даже с ничтожно малой верой («горчичное зерно» — явно что-то очень маленькое). Но что же может быть важнее? Ведь Христос много раз произносит разным людям слова «Вера твоя спасла тебя». Так происходит и с исцеленным прокаженным самарянином: собственно само чудо исцеления происходит со всеми десятью, но «вера спасла» только его. А какая же может быть вера у этого еретика? Остальные-то пошли показаться священникам, чего как раз требовала их вера. В обоих случаях Христос понимает под «верой», очевидно, не совсем то, что понимают под ней ученики, или что обычно понимаем мы с вами.

В рассказе о десяти прокаженных интересна такая деталь: Господь посылает прокаженных исполнить написанное в Законе о проказе и о ее исцелении — пойти показаться священникам. Будучи иудеями, чтящими Закон (девять из них), они не могли бы скоро вернуться и поблагодарить Иисуса, если бы стали сначала исполнять законную заповедь, а потом только давать волю чувствам. Почему же Господь больше рад не им, а десятому — Самарянину, полу-язычнику, который не смел приблизиться к Учителю-иудею? Может быть, для Него важнее не формальная благодарность, выраженная в храмовой жертве, которую должен был принести исцелившийся прокаженный, а живая, идущая из сердца и превозмогающая все законнические барьеры... Мы все знаем, как важно благодарить Бога, но делаем ли мы это из внутреннего порыва, или благочестиво идем приносить Ему очередную «благодарственную» жертву?

Как видно из слов Спасителя, вопрос о вере имеет непосредственное отношение к вопросу о духовной жизни как таковой. Что означает умножить веру? Как умножение веры понимали сами ученики? Наверное, они вкладывали в эти слова нечто связанное с той уверенностью, которую переживали, когда по поручению своего Учителя проповедовали Царство и с радостью видели, что им повинуются не только люди, но и духи. Такое ощущение силы в те времена обычно и связывали с верой, с её наличием или отсутствием. Иисус же говорит несколько о другом. Он говорит о вере как о духовном состоянии. Именно и только духовном. Всё-таки любые проявления внутренней силы в человеке — феномен природный столько же, сколько и духовный.

Тут не только духовный импульс как таковой, не одна интенция, но и природа, и психика тоже, отзывающаяся на духовное воздействие. А Иисус говорит только о духе. Только о воле. Только об интенции. Дух — не природа. Тут количественные измерения невозможны. Духа, воли не бывает больше или меньше. Воля, если она не раздроблена, не рассеянна по внутреннему (психическому) или внешнему (физическому) пространству, обладает абсолютной силой. Не во всей сотворённой Богом вселенной, конечно (такой силой обладает воля лишь Самого Творца), но в конкретной его точке совершенно точно.

Поэтому веры с горчичное зерно достаточно, чтобы сдвинуть с места гору. Вера тут — не внутренняя сила и уж точно не убеждённость в чём бы то ни было, а полнота отношения с Богом. Та же самая полнота, которая, будучи обращена на творение, становится источником бесконечно мощной силы, если только полностью сконцентрировать её на чём-то конкретном. Но достичь такой концентрации непросто. Никакие психологические способы тут не помогут.

Эта концентрация — производное от той полноты жизни Царства, которая в принципе после прихода Христа открыта каждому ищущему. От той самой полноты, переживание которой позволяет служить, не считая заслуг: сделали то, что должны, мы всего лишь рабы, не заслуживающие вознаграждения. От той полноты, переживая которую понимаешь, что всякий грех абсолютно разрушителен, и, хотя грех в падшем мире неизбежен, соучастие в нём для жителя Царства — всегда экзистенциальная катастрофа. От той полноты, которая возможна только в Царстве и без которой Царства нет. Полнота, ради которой только и имеет смысл жить.

Сегодняшнее чтение полностью посвящено описанию духовного состояния тех, кто соприкасается с Царством. Не случайно оно начинается с утверждения духовной свободы человека (ст. 1–2). Конечно, в мире, лежащем во зле, грешники будут всегда, вплоть до полного его преображения, но это отнюдь не оправдывает тех, кто выбирает путь зла и греха: каждый сам отвечает за свой выбор перед Богом. Однако в Царстве выбор, так же, как и раскаяние в любом грехе, возможен вплоть до конца времён, когда Царство раскроется во всей своей полноте, и потому Иисус велит прощать согрешившему брату, если он раскаивается и просит прощения за содеянное (ст. 3–4).

Но настоящее раскаяние невозможно без той внутренней духовной цельности, которую имеют в виду ученики, когда просят Иисуса «умножить веру» (ст. 5). А Иисус в ответ не просто указывает на то, что может сделать вера духовно цельного человека (ст. 6), но и объясняет, как такую веру обрести (ст. 7–10). И не для того Он сравнивает Своих учеников с рабами, чтобы их принизить, а для того, чтобы объяснить им, как должен относиться к своему служению человек, ищущий Царства: как рабу не приходит в голову, что он, исполнив поручение своего хозяина, что-то заработал или может на что-то претендовать, так и человек, исполнив порученное Богом, ни в коем случае не должен думать о том, что он чего-то заслужил или на что-то имеет право.

Подобное, очевидно, возможно или от безысходности, как и бывает обычно с рабом, которому некуда уйти и который знает, что никакой награды за свой труд он не получит, или от полноты доверия, когда глубина отношений с Богом и с людьми такова, что порученное Богом делается, как нечто само собой разумеющееся, и человеку даже в голову не приходит требовать себе какого-то вознаграждения за труд. Такие отношения требуют от человека полного предания себя в волю Божию, и, если человек решается на это, он действительно обретает ту духовную цельность, которая делает веру способной «двигать горами».

Но на первый план здесь выходят, конечно, не открывающиеся возможности и даже не духовное состояние само по себе, а отношения с Богом и с Тем, Кого Он посылает в мир. Не случайно Иисус уделяет такое внимание одному из исцелённых Им людей, который вернулся с тем, чтобы Его поблагодарить (ст. 12 – 19). Конечно, Иисус здесь отходит на второй план, исцелённые Им люди исцеляются по дороге, как бы без Его прямого участия. Но, быть может, Он и действует подобным образом с тем, чтобы исцелённые смотрели на Него не как на чудотворца, а как на Того, Кто принёс в мир Царство. Он оставляет им свободу: кто не хочет благодарить Его, может этого не делать, он не заболеет снова. И тогда выясняется, что отношения с Ним оказались важны лишь одному из десяти. Десять человек соприкоснулись с Царством, а в Царство вошёл лишь один. Один, которому оказалось важно не только здоровье, но и Тот, Кто принёс это Царство в мир.