Мысли вслух на Сир 38:20

Парадоксальный, на первый взгляд, афоризм: с печалью и унынием, оказывается, можно бороться, вспоминая о смерти, которая ждёт каждого. Наверное, большинство наших современников мысль о смертном часе привела бы в такое уныние, по сравнению с которым все остальные печали показались бы мелочью, не заслуживающей внимания ерундой. Вероятно, и автор книги смотрел на смерть именно так, но с прямо противоположным знаком. Для него, как и для всякого другого, смерть была той границей, за которой всё, что нас тревожило и печалило в этом мире, становится неактуальным, так, что в этом смысле в посмертии печалится нам будет не о чем. А вот дальнейшее зависит, очевидно, от того, кто и как видит смерть. Если она — конец всего, то хуже ничего быть не может. А если нет? Тогда, конечно, тоже возможны варианты: ведь посмертие может быть разным. Но Библия вообще ничего не говорит нам ни о каком посмертном воздаянии. Она говорит лишь о всеобщем воскресении в день Суда, когда решится судьба каждого, и решится окончательно. И вот там, на этом Суде, вполне может случиться, что казавшееся нам столь важным и так печалившее нас здесь окажется сущей ерундой, которая не стоила нашего внимания. А важным может оказаться то, на что здесь у нас не хватало ни сил, ни времени. И только Тора, данные Богом заповеди позволяют расставить всё по местам так, чтобы потом не пришлось жалеть. Тут-то и становится понятен призыв священнописателя: при правильно расставленных приоритетах унынию в нашей жизни места не будет. Воспоминание о Суде просто не оставит ему места. Если, конечно, Суд для нас реальность, а не абстракция.