Мысли вслух на Мф 17:1-9

Как мы часто делаем на двунадесятые праздники, приведем богослужебные размышления отцов-гимнографов, посвященные празднику и его евангельскому чтению (первые две стихиры принадлежат преп. Косме Маюмскому (ум. ок. 731), авторы третьей стихиры и кондака достоверно неизвестны):

Прежде Креста Твоего, Господи, гора уподобилась небу и облако простерлось как сень, когда Ты преображался и Отец свидетельствовал о Тебе; там были Петр с Иаковом и Иоанном, которым предстояло быть с Тобою и во время предания Твоего, чтобы [они], видев чудеса Твои, не устрашились страданий Твоих, поклониться которым нас в мире сподоби, великой ради Твоей милости.

Прежде Креста Твоего, Господи, Ты взял учеников на гору высокую и преобразился пред ними, сиянием силы озаряя их, чтобы и человеколюбием и властью явить свет воскресения, которого и нас, Боже, в мире сподоби, Милостивый и Человеколюбец.

Прежде солнца воссиявший свет — Христос, на земле телесно жительствуя и прежде Креста весь страшный замысел совершив боголепно, ныне на Фаворской горе тайно Троицы образ являя, трех верховных учеников, Петра, Иакова и Иоанна, одних на нее возвел, и, немного скрыв облик плоти, преобразился пред ними, являя благолепие изначального величия, и то не всесовершенно: удостоверяя их, но и щадя, чтобы видя это они не лишились жизни, но сколько могли вместить и видеть телесными очами; и пророков верховных Моисея и Илию привел, достоверно свидетельствующих о Его Божестве, и что Он есть истинное сияние Отца, владычествующий над живыми и мертвыми. Тьма и облако осенили их, и голос Отца свыше из облака свидетельствовал, говоря: Сей есть Тот, Кого Я нетленно из чрева прежде денницы родил, Сын возлюбленный Мой, Кого Я послал спасти во Отца и Сына и Духа Святаго крещаемых, и верно исповедающих нераздельную единую власть Божества, Его слушайте. Ты Сам, Человеколюбче, Христе Боже, и нас озари светом неприступной Твоей славы, и сделай достойными наследниками бесконечного Царствия Твоего, Преблагий.

На горе преобразился Ты, Христе Боже, и ученики Твои, насколько вмещали, славу Твою видели, чтобы, когда увидят Тебя распинаемым, уразумели добровольность страдания и миру проповедали, что Ты — воистину Отчее сияние.

Сегодня очень хочется вспомнить, хотя бы фрагментарно, замечательное стихотворение Бориса Пастернака, посвященное Преображению Господню («Август»). <...>
Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкой.
Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по старому,
Преображение Господне.
Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры.
<...>
Был всеми ощутим физически
Спокойный голос чей-то рядом.
То прежний голос мой провидческий
Звучал, не тронутый распадом…

Осознавал поэт это или нет, но вся ткань его чудесного стихотворения лежит в русле той богослужебной поэзии, в которой Преображение воспринимается как предуготовление учеников к познанию Воскресения: «…избранным от живых и от мертвых свидетелем, с небесе и земли, Тебе на Фаворе представшим, явил еси в Тебе всельшееся исполнение Божества телесне, блистание воскресения Твоего предваряя…» (Акафист Преображению Господню, кондак 1). Именно воскресение во плоти предчувствует поэт: был всеми ощутим физически. Вот эта физическая реальность божественной природы Христа была явлена ученикам, она была ими ощутима. И мы тоже должны стремиться к такой вере, чтобы она реально, физически были ощутима и нами самими и нашими близкими. В этом и есть наше преображение, без которого не будет и воскресения. Ибо таков путь, показанный нам Иисусом.

Этот эпизод Преображения Господня вдохновлял многих богословов, проповедников и иконописцев. То, что Христос явил Свою славу ученикам, — это очень важный момент в отношениях между Богом и людьми. Бог еще раз подтверждает сказанное Им через пророка Амоса, что Он ничего не делает, не открыв Своей тайны людям. В этом чуде Иисус дает ученикам увидеть Его преображенный вечной славой лик, так чтобы у них была потом возможность узнать Его в воскресении (не Его вина, что ученики пали на лица свои). А явление Илии и Моисея, беседующих с Христом, позволяло ученикам лучше понять слова Иисуса: «У Бога все живы» (ср. Лк. 20:38).

Но кроме того, здесь Бог повторяет Свое свидетельство о Сыне — совершенном Сыне совершенного Отца. Совершенство отцовства — в любви Отца к Сыну. Совершенство сыновства — в послушании Сына благой воле Отца. Поэтому в Сыне явлено все благоволение Отца, в Его жизни раскрывается воля Божия о всех нас, и из этого вытекает: «Его слушайте»

Это прямое свидетельство Отца Небесного об Иисусе Христе включает в себя трудные для понимания и перевода слова en o eudokesa. Русский Синодальный перевод «в Котором Мое благоволение» далек от совершенства. Ближе всего к греческому оригиналу славянское «о Немже благоволих», но и этот перевод не идеален. Не многим лучше латинское in Quo Mihi bene conplacui («в Котором Я обрел довольство»), которому следуют и переводы на европейские языки. Видимо, точно следующий греческой фразе перевод не передает с достаточной внятностью смысл слов Вседержителя.

Что же хочет Бог сказать ученикам Христа об Иисусе, прежде чем повелеть им слушать Его? Каждый из переводов предлагает свои оттенки. Западные переводы подразумевают, что Сын — единственный, кто послушен воле Отца, кто соблюдает «Его заповедь», как говорит Сам Иисус в Евангелии от Иоанна. Это важно, потому что только вместе с Ним и мы можем исполнить заповедь Отца.

Русский Синодальный перевод подразумевает, что в Иисусе Христе и только в Нем дано нам благоволение Отца к миру и к людям. Любовь Отца выражается в том, что Он отдает Его нам, как говорит Сам Иисус, тоже в Евангелии от Иоанна. Но кроме этого, русский перевод подразумевает также то, что с особой яркостью выходит на первый план в славянском тексте: «Сей есть Мой возлюбленный, Которого Я люблю», или, иными словами, «Сей есть Сын Мой, Любовь Моя». Важно здесь то, что сама любовь Отца пребывает в Сыне и в Нем приходит к нам. Преп. Иоанн Дамаскин называет Христа «Жизнь ипостасная» — пользуясь этим приемом, можно вслед за Дамаскиным назвать его «Любовь ипостасная». И тогда можно попытаться передать этот стих словами «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, Любовь Моя — Ее слушайте[сь]».

На горной вершине происходили самые важные встречи Бога с человеком: Моисей получил закон, Илия услышал дыхание Духа. Теперь на гору всходит Иисус, чтобы начать в Себе Самом преображение человека: от болезни страха и ненависти — к божественному свету. Внизу, на ровной земле пророков всегда ждало разочарование и неприятие: Моисей увидел золотого идола, Илия — отступничество и гонение. Иисус спускается, чтобы отправиться на встречу Своему страданию, смерти и воскресению — чтобы преображение Возлюбленного Сына не остановилось на Нем, чтобы каждый мог пойти по Его пути — стать любимым сыном или дочерью Отца, жить Его светом. В этот день мы можем войти в эту связь Божьего света и Христова креста, открывающего путь всеобщему Воскресению.

Христос преобразился, оставаясь Человеком. Но Он, приоткрыв ученикам частицу Своей божественности, дал им возможность прикоснуться к иной реальности, непостижимой для всех, привыкших жить по правилам земного мира. Вряд ли свет, показанный на горе Преображения, был явлен ученикам во всей его силе и мощи, этого они скорее всего не выдержали бы. Да и то, что было дано увидеть ученикам, произвело на них такое сильное, выбивающее из колеи впечатление, что ученики очень испугались. И всё же им, людям, было дано стать причастными этому свету.

Слова Петра о трёх кущах, о том, что здесь хорошо, закономерны, они глубоко отражают внутреннее состояние не только Петра, но и многих из нас, впервые сталкивающихся с потрясающими явлениями духовного мира. Мы рискуем обо всём забыть и только хотим продолжать находиться там, где нам хорошо. Но духовные радости даются не для того, чтобы мы пассивно получали от них удовольствие. Дав ученикам заряд, Христос вместе с ними спускается в мир, где им (и нам) ещё над многим предстоит потрудиться.

Как говорит Спаситель в конце предыдущей главы, среди Его учеников некоторые увидят Царство, пришедшее в силе, еще до своей смерти. Это слово сбывается через несколько дней, когда трое их них видят Его преображение на горе. В чем же заключается Царство Божье, явленное им в тот день? Они видят (насколько могут вместить) Человека, облеченного в божественную славу, Человека, о котором Сам Бог говорит: «Это Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение»... То есть, перед ними предстает Человек, о Котором Бог может радоваться, а не скорбеть, Человек, вполне осуществивший божественный замысел о Нем, или, выражаясь современным языком, идеальный, настоящий человек, Богочеловек. В чем еще может заключаться для нас Царство Божье, как не в уподоблении Богу, не в становлении такими, какими Он хочет нас видеть? На горе преображения Бог, ставший Человеком, показывает нам путь и цель нашего земного бытия.

Сегодняшнее чтение посвящено одному из важнейших событий земного служения Спасителя — Преображению. Судя по упоминанию в рассказе шалашей («кущей», ст. 4), произошло оно в дни еврейского праздника Суккот. Эти дни верующие евреи традиционно проводили в шалашах на природе, в поле или в саду.

Время Суккота было временем благодарения за только что собранный урожай и воспоминания о днях, проведённых в пустыне после Исхода, когда народ ещё не получил своей, обещанной Богом, земли. И именно теперь Иисус открывает Своим ученикам Царство, показывая им его таким, каким мы увидим его в конце времён, когда оно раскроется во всей полноте. Они оказываются как бы в совершенно ином мире, хотя дело, очевидно, происходит на земле, которой ни Сам Иисус, ни Его ученики отнюдь не покидали. Но земля преображается: на неё опускается сияющее облако, появление которого ещё со времён Моисея было связано с богоявлением, обозначая место присутствия Божия (ст. 5). И, как во времена Моисея, из этого облака звучит голос Божий, свидетельствующий об Иисусе. Лик Иисуса и вся его фигура сияет светом преображённой человечности (ст. 2), а рядом с Ним появляются два великих пророка древности — Моисей и Илия (ст. 3).

Очевидно, время в Царстве течёт иначе, здесь нет непреодолимой границы между прошлым, настоящим и будущим, а потому в Царство могут войти все, кто его искал, в какие бы времена ни жили ищущие. Неудивительно, что ученикам не хочется покидать место, где им открылось Царство; они готовы остаться на горе Преображения навсегда, им бы хотелось лишь одного: чтобы этот Суккот не кончался никогда (ст. 4). Но это было невозможно: ведь Царство ещё не раскрылось во всей полноте, впереди был ещё долгий путь, и его нужно было пройти до конца.

В Царстве нет непреодолимой границы между прошлым, настоящим и будущим, но в нашем непреображённом мире она существует, а потому и Царство открывается нам лишь на время: ведь для нас конец времён ещё впереди. И не случайно именно теперь, после того, как Царство открылось ученикам, Иисус начинает рассказывать им о Своём крестном пути, об ожидающей Его смерти и Воскресении (ст. 9–13). Таков путь в Царство; оно рядом, но иначе в него не войти. И Иисус предупреждает Своих учеников о том, что путь будет трудным. Царство явлено в мире, и мир волен теперь принять его или отвергнуть. Но отвержение Царства обернётся крестом для тех, кто жаждет его обрести. И первым на крест взойдёт Тот, Кто принёс Царство в мир.