Мысли вслух на Мк 3:20-21

Когда Иисус приходил в любое селение, об этом сразу узнавали почти все. Толпа окружала Его постоянно, так что не было времени даже поесть. Если не считать тех редких моментов, когда Спаситель удалялся помолиться, Христос с учениками постоянно служили нуждающимся в исцелении и окормлении. Такая странная жизнь, направленная прежде всего на помощь другим, а не на собственное благополучие, не могла не удивлять окружающих. И особенно странным это могло показаться Его родственникам, которые хорошо помнили времена Назарета, когда Иисус был простым никому не известным плотником. Для них Он как будто вдруг перестал быть Самим Собой, потеряв разум и здравый смысл.

Евангелист рассказывает об этом сразу после избрания двенадцати, когда несколько апостолов получили власть исцелять больных и изгонять бесов. Казалось бы, теперь им обеспечено всеобщее уважение и почет, но далеко не все могут легко принять их образ жизни. И в этом случае решение жить согласно своему призванию не только не гарантирует никаких благ, но чаще всего приносит непонимание и осуждение.

Самое, быть может, поразительное в рассказе евангелиста Марка, который мы читаем сегодня, то, что Господь вообще отвечает на возмутительное заявление книжников. Множество народа собирается вокруг Него. Людей настолько много, что даже некогда сделать перерыв для трапезы. Один за другим подходят они к Господу Иисусу с вопросами и мольбами, и большинство из них нуждаются в исцелении. Трудно даже представить себе такую концентрацию страдания в одном месте, и как ужасно должно было это выглядеть со стороны... Одержимые и сумасшедшие, калеки и оборванцы... Тут легко можно оскверниться, тут не найдешь глубокомысленного богословского постижения закона, тут нет ничего респектабельного. Интеллигентному книжнику, даже просто уважаемому человеку с положением в обществе как-то зазорно даже приближаться к этой толпе. Так и сегодня про нашу Церковь иногда говорят, что туда ходят одни старухи да полоумные...

Религия, о которой ревнуют книжники, напротив, очень респектабельна. Она не заботится о судьбе всякого отребья, ее цель — возвысить человека над неприглядностью страдающего мира. Лучшее, только лучшее достойно сверкать добродетелью в Царстве ожидаемого Мессии. А этот проповедник из Назарета... Естественный для книжников вывод: Он якшается с такой публикой потому, что Сам — один из них. И даже явные чудеса, которые невозможно оспорить, Он совершает из-за одержимости.

Невероятная милость Христа явлена в том, что Он принимает и принимает эти толпы страдающих людей, непривлекательных, как всякое страдание. Он, в самом деле, стал одним из нас, хотя не в том смысле, как думают книжники. Он пришел разделить это страдание и принести в этот мрак Свой невещественный Свет. Но и сами книжники, не ведающие собственной немощи и слепоты, говорящие дикие вещи, оскорбительные для любого человека, — даже они оказываются не чужими Иисусу. И, среди этой толпы, Он находит возможность обратиться и к ним на их языке. Это язык мудрости, язык логики, язык богословия. И только одного не принимает Христос: той немилости, которая скрывается за позицией книжников.

Странно: почему фарисеи, люди отнюдь не глупые, прибегли в полемике с Иисусом к столь нелепому аргументу? Ведь то, что ответил им Иисус на выдвинутые против Него обвинения, было совершенно очевидно каждому непредвзятому свидетелю. Конечно, непредвзятыми свидетелями обвинителей Иисуса считать трудно.

Но ведь любой обвинитель, выдвигая своё обвинение, пусть даже ложное, всегда заботится, по крайней мере, о его правдоподобии. А упомянутые в рассказе обвинители Иисуса, кажется, ни о каком правдоподобии даже не помышляют. Конечно, некая извращённая логика в таком обвинении всё же есть: в самом деле, тот, кому удалось бы войти в союз с владыкой тёмных сил, получил бы над этими силами некую власть. Но какой бы владыка позволил использовать такую власть во вред себе? На эту очевидную несообразность и указывает Иисус Своим обвинителям.

Но, похоже, обвинявшие Его фарисеи о логике уже заботились мало. Им нужно было обвинить Иисуса хоть в чём-нибудь. И не из каких-то политических расчётов, как обвиняли Его представители светской власти или храмовой верхушки, а просто из чувства самосохранения. Того самого, почти животного, чувства, которое часто не подчиняется никакой человеческой логике, требуя от его обладателя лишь одного: отвести удар, который может оказаться смертельным, отвести любой ценой. И приведённый фарисеями аргумент похож именно на такую спонтанную реакцию.

Как видно, противники Иисуса были не только раздражены, но и напуганы. Чем же? Возможностью потерять своё влияние на умы и власть над душами? Едва ли: ведь Иисус, в сущности, никогда не претендовал на занятые лидерами движения места, хотя нередко отзывался об этих лидерах достаточно жёстко. Дело было, вероятно, в другом: проповедь Иисуса, Его свидетельство о Царстве подрывало саму религиозность фарисеев, разрушая их внутренний мир.

А на такое посягательство на свой внутренний мир падший человек всегда реагирует именно так, как отреагировали фарисеи: инстинктивно, исходя лишь из того чувства самосохранения, которое в такой момент вытесняет из души все другие чувства и мысли. Эта-то реакция и перекрывает человеку дорогу в Царство, если только человек позволит ей овладеть собой полностью. А того, кто воспринимается, как угроза, человек в таком состоянии действительно готов убить. Так и готовился крестный путь Тому, Кто принёс в мир Царство.

Нежелание признавать очевидное порой вызывает к жизни самые причудливые теории и предположения. Так было и с фарисеями: некоторые из них, не желая видеть в Мессии Мессию, попытались объяснить совершаемые Иисусом чудеса тем, что Он прибегает к помощи тёмных сил.

Такое предположение всякому непредвзятому человеку должно было показаться, как минимум, странным: ведь Иисус неоднократно изгонял бесов из людей, освобождая их из-под власти тех самых тёмных сил, помощью которых Он, если следовать логике обвинявших Его фарисеев, должен был пользоваться. На это противоречие и указывает Иисус, отвергая выдвинутое против Него обвинение: не станет же, говорит Он, дьявол воевать сам с собой. Вместе с тем Иисус предупреждает о самом страшном грехе, который не прощается: о грехе хулы на Святого Духа. На первый взгляд всё просто и понятно: Он изгоняет бесов именно Святым Духом, а обвиняющие Его люди этот Дух считают и называют тёмным, бесовским, тем самым хуля Бога.

Между тем тут есть ещё и второй смысл, менее очевидный, но при ближайшем рассмотрении совершенно ясный. Речь идёт о той лжи, к которой нередко прибегает человек с тем, чтобы оправдать собственный взгляд на мир, своё отношение к тем или иным людям и событиям. Фактически, поступая так, человек обманывает сам себя, пытаясь вместе с тем обмануть и других людей, а нередко даже Бога — при всей бессмысленности этого. Вот такой самообман и оказывается в конечном счёте хулой на Духа.

В самом деле: если человек и может видеть истину хоть в какой-то мере, то лишь постольку, поскольку её ему показывает Бог. Речь идёт вообще о всякой истине, о самой возможности увидеть что-то реально существующее. Это ведь Божий мир, и только Божья воля, Божье действие, Божье определение делает его реальным и истинным. Для человека мир открывается как нечто реальное и истинное постольку, поскольку Бог показывает его человеку таким.

Отказ видеть мир таким, каким показывает его человеку Бог, и есть начало и корень лжи как способа восприятия реальности. Самообман же наподобие того, к которому нередко прибегают люди, и к которому прибегли, в частности, обвинители Иисуса, как раз и означает сознательный отказ воспринимать реальность такой, какой её показывает человеку Бог. Этот отказ становится хулой на Духа и не прощается — не потому, что Бог беспощаден, а потому, что, пока человек не откажется от самообмана, он не сможет ни увидеть по-настоящему Божий мир, ни встретиться с Тем, Кто его сотворил.

Одна из величайших святых нашего времени — Тереза из Лизье, — начала писать свои автобиографические заметки «Повесть об одной душе» с того, что раскрыла наугад Евангелие и попала взглядом на те самые слова, с которых начинается наш отрывок: «Потом взошел на гору и позвал к Себе, кого Сам хотел» . По ее мысли, в них заключена вся тайна призвания к святости: «Он не зовет тех, кто достойны этого, а тех, кого Сам хочет».

Весь отрывок — о «позванных» и «призванных» — о взаимоотношениях Господа с самыми ближними. Зачем избирает Он круг ближайших учеников? Есть ли у нас основания, чтобы согласиться с словами Терезы или мы подспудно уверены, что из всех слушателей избранные Иисусом были достойнейшими?

В стихах 28-29 — предостережение, причем одно из самых суровых в Евангелии. Обратим внимание: не Иисус осуждает книжников. Он, говоря притчами, предоставляет им самим возможность посмотреть и проверить, что из сказанного относится к ним. Не в этом ли Его уважении к человеческой совести — ключ к тому, что такое «хулить Духа Святого»? Любое другое хуление — внешнее: человек может «не знать, что делает». Хуля Духа Святого — знает и делает это вопреки тому, о чем кричит собственная совесть. Не потому ли и осуждение оказывается вечным, что не остается ничего в человеке, что могло бы его восставить?

В последних стихах 3-ей главы видется горькое свидетельство отвержения Иисусом родственных уз вследствие непонимания Его родными, пока не осознаешь: Господь не отходит от родных, а иначе в чем была бы ценность для учеников называться «братом, и сестрой, и матерью»? Он делится с исполняющими волю Божию Своей самой личной, самой нежной и заботливой любовью.

Человеческий ум изворотлив — это известно давно и хорошо. Так же, как и то, что он величайший на свете угодник: если человеку очень хочется в чём-то убедиться, что-то себе доказать или что-то для себя обосновать, его ум рад стараться и угодить — он найдёт нужные аргументы и предложит такие интерпретации вполне очевидных фактов, которые при желании позволят человеку увидеть их совершенно не такими, какими они являются на самом деле.

Особенно «полезной» такая деятельность человеческого ума оказывается тогда, когда некие факты никак не хотят вмещаться в рамки тем же человеческим умом придуманной схемы, концепции, теории. Примерно так было и в случае, когда некие «книжники» (по-видимому, учёные раввины или учителя Торы из Иерусалимской академии) стали утверждать, что Иисус якобы изгоняет тёмных духов, пользуясь силой их же главы, владыки мира теней и царства смерти, одним из имён которого было Вельзевул.

Нелепость такого утверждения была очевидна, и Иисус тут же указал на неё книжникам: если бы всё было так, как они утверждают, это было бы огромной удачей — ведь тогда оказалось бы, что в царстве тьмы произошёл некий раскол, так, что теперь бороться с ним будет совсем нетрудно. Всем было очевидно, что ничего такого ожидать не приходилось. Книжники же просто предложили некую теорию, которая могла объяснить происходящее, не разрушая их собственных концепций, и в первую очередь концепций мессианских, да и некоторых других тоже.

Этот Человек, говорили они, нарушает Богом данный Закон (на самом деле — предписания, придуманные людьми и предложенные как интерпретация того самого Богом данного Закона), следовательно, быть Божьим человеком Он не может, следовательно, не может и исцелять, а раз всё же исцеляет, значит… вот тут-то и пригодилась новая теория: значит, Он исцеляет не той силой, не Божьей. Логика соблюдена, вот только к реальности они никакого отношения не имеет.

Однако человек, желающий обманываться, старается не замечать этого, и действительно не замечает, а ум помогает ему пребывать в неведении. Жизнь человека определяет ведь не ум и не логика, а воля, заставляющая человека выбирать и решать. Выбирать, в том числе, и то, что он хочет видеть и чего он видеть не хочет. А увидеть желаемое или не заметить нежеланного не так уж трудно — если надо, и ум, и чувства в этом помогут. Они ведь не могут противостоять воле, определяющей, кем и чем человек окажется перед Богом и людьми.