Мысли вслух на Иов 26:1-14

Ответ Иова на замечание Билдада оказался предсказуемо язвительным (ст. 2 – 4). Ему, ищущему встречи с живым Богом, общие места теперь стали уже казаться настоящим издевательством. Словно передразнивая своего друга, Иов сам произносит краткую, но выразительную речь, прославляющую величие Божие (ст. 5 – 14). Он как бы хочет сказать Билдаду, что, если уж дело дойдёт до соревнования в красноречии, то в этом соревновании последним он не будет. Но Иову не до ораторских упражнений: его жизнь идёт к концу, а главного он так и не узнал. Замечание Билдада о непостижимости путей Божиих было, конечно, лишь общим местом, но Иову было уже не до общих мест, ему нужны были не общие места, а ответы на мучающие его вопросы. Он не может относиться к словам так же легко, как его друзья.

Для Билдада сказанное им, в сущности, не значило ничего, это было всего лишь замечание вообще. Для Иова же оно было ответом на заданный им вопрос, притом ответом совершенно неуместным. Переливание из пустого в порожнее никак не входило в его планы, и попытки вовлечь себя в пустую болтовню вместо серьёзного разговора он не без основания воспринимал, как своего рода насмешку. Так говорят обычно с детьми или с психически больными людьми; а между тем, Цофар уже намекал на то, что Иов говорит то, что говорит, потому, что он не в себе.

Отвечая на эти обвинения, Иов и произносит речь в том духе, который был близок и понятен его друзьям, как бы желая показать им, что все их аргументы и общие места ему известны так же хорошо, как и им, и что он вовсе не отвергает той частичной, в рамки религии укладывающейся правоты, которую эти общие места в себе несут. Но Иов также хочет достучаться до разума и сердца своих друзей, он хочет убедить их в том, что их правота не последняя истина, что есть нечто большее, то самое, чего он, Иов, ищет и не может найти. Для друзей Иова величие Бога, открывающееся в красоте и гармонии мироздания, оказывается едва ли не высшей формой откровения, опыт личного богообщения из всех троих известен, кажется, одному Элифазу, но и в его жизни он не занимает центрального места. Для Иова же теперь именно такой опыт выходит на первый план, величие Божие, открывающееся в Его творении, для него аксиома. Но такого естественного откровения Иову мало, ведь оно никак не отвечает на волнующие его вопросы. Он хочет получить ответ от Самого Бога, а его друзьям кажется, что человек в здравом уме и в твёрдой памяти никогда не стал бы ничего у Бога требовать, тем более, ответа на вопросы, без которых, как думали друзья Иова, вполне можно прожить.

Иов иронизирует над Вилдадом, но нет иронии в его словах, когда Иов говорит о величии Творца, оно для него не подлежит ни сомнению, ни умалению. Можно было бы даже сказать, что наконец-то Иов и один из его обвинителей пребывают в единомыслии, если бы в их представлениях о Боге не было некоторых существенных различий.

И Вилдад, и Иов испытывают страх и трепет перед Богом, но они у них неодинаковы. В страхе Вилдада слишком сильно чувствуется человеческий ужас перед силой и могуществом, поэтому трудно сказать, любит ли он Бога или только боится Его. Человеческая душа так устроена, что отношение к Богу часто проецируется на отношение к людям, и наоборот («не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» 1 Ин 4:20 ). Поэтому чёрствость Вилдада по отношению к Иову удивлять не должна.

Иов же открыт Богу, его страх — не панический ужас, но благоговение перед Его безграничным величием. Но Иов сознаёт и величие человека, при всей его малости и слабости предназначенного Богом быть венцом творения. В сердце Иова есть смирение, но нет придавленности, потому что он, несмотря на все свои сомнения и приступы отчаяния, способен любить Создателя.

Речи друзей Иова, которые ничего не объясняют и никого не утешают, Иов называет словами ради слов. «Кому вы говорили это?», - спрашивает он. Надо заметить, что для Иова и его друзей величие Сущего – аксиома, и любой из них может воспевать Его величие без конца. В этом радикальное отличие библейской духовной культуры от современной: для нас порой бывает неочевидно даже само существование Бога.

Но знающий величие Бога Иов тем не менее говорит о том, что все человеческие знания – лишь микроскопическая частица истины. «Как мало мы слышали о нем», – в этой части речи Иов вновь настаивает на том, что недостижимость Бога делает жизнь нестерпимой мукой. Дар вечности, о котором говорит Экклезиаст, для Иова характеризуется глубокой потребностью человека в соприкосновении с Творцом. Только в этом смысл жизни и пища для сердца, как выражается тот же Экклезиаст.

Обращает на себя внимание еще одна деталь, не имеющая отношения к тому, что хотел сказать автор книги. Говоря о величии Творца, он возвещает, что Бог «повесил землю ни на чем» (это выражение будет использовано поэтами Восточной Церкви в богослужебных текстах). Следовательно, представления автора о структуре мироздания гораздо ближе современным взглядам, чем принято думать.