Мысли вслух на Откр 5:1-14

В видениях Престола Славы нередко присутствует определённого рода динамика, связанная с реализацией некоего плана Божия относительно отдельного человека или целого народа, как это было, к примеру, с Исайей Иерусалимским, для которого такое видение стало призванием на пророческое служение (Ис. 6 : 6 – 8). Иоанну же у Престола Славы открывается Божий план спасения, касающийся всего человечества. Он видит исписанный со всех сторон и запечатанный семью печатями свиток («книгу»), которую никто не может ни распечатать, ни прочитать — факт, очень огорчающий апостола (ст. 1 – 4). В контексте пророческой традиции свиток символизирует обычно данное Богом откровение, которое пророк должен вместить, проглотив свиток (Иезек. 2 : 8 – 3 : 3). Число семь, ассоциирующееся со священным семисвечником, символизирует в Книге Откровения полноту освящения мира и человека; как видно, семь печатей, которыми запечатан свиток, должны в таком случае символизировать соответствующую такой полноте освящения полноту откровения, т.е. полноту Царства. Неудивительно, что вместить эту полноту не способен никто, кроме Самого Спасителя, Который открывается Иоанну в виде жертвенного ягнёнка с семью глазами и семью рогами, символизирующими всеведение и всемогущество, полученные Им от Бога (ст. 6 – 8).

Образ Мессии, приближающегося к Престолу Славы, можно считать для апокалиптических книг традиционным (Дан. 7 : 13 – 14). Но в Книге Откровения Иоанна, в контексте традиционной культовой символики, связанной со Скинией и с Храмом, этот образ приобретает облик приносимого в жертву ягнёнка («агнца»). Как видно, тем самым Бог обращает внимание Своего служителя на ту сторону служения Христа, которая связана с очищением мира и с его освящением, немыслимым без такого очищения, без освобождения мира от власти греха и его последствий. Эту сторону служения Спасителя можно было бы назвать священнической, именно в таком смысле Его называли Первосвященником и Искупителем, Тем, Кто освобождает от власти греха, от которой кроме Него никто другой освободить не может. И песнь обновления («новая песнь»), которую поют стоящие у Престола, подтверждает смысл происходящего (ст. 9 – 14). Так Иоанну у Престола Славы открывается главный замысел Бога: очищение и освящение мира через приобщение его к тому Царству, которое принесёт в мир посланный Им Мессия.

Книга, в которой заключена история мироздания, в которой можно увидеть то, что происходит вне времени и пространства, недоступна для человека. Никто не может ее прочесть. Никто не может проникнуть в будущее, хотя каждый человек жаждет этого знания. Апостол пишет, что он плакал оттого, что не нашлось никого из людей, кто мог бы открыть книгу. Ответом на его слезы становится явление Агнца. Первым так Христа назвал Иоанн Креститель и вот теперь, мы видим сверхчеловеческое достоинство Христа. Приняв на Себя человеческую природу, добровольно лишил Себя почти всех прерогатив божественности, нуждался в отдыхе, сне, пище, Он страдал, и умер. И победив смерть, Он может открыть эту книгу — единственный из всех.

Действо, разворачивающееся у Престола славы, имеет вполне определённый смысл, выраженный в символах открытого Иоанну видения. Сам по себе Престол славы символизирует собой духовный центр Царства, а значит, и духовный центр мира — ведь мир изначально был задуман Богом как Своё Царство. «Как бы закланный» Агнец очевидным образом символизирует в этой картине Самого Христа, Который подходит к Престолу славы так же, как подходит Он к нему в видениях другого апокалиптика — автора Книги Даниила. Как и в Книге Даниила, рога здесь символизируют силу, а глаза — видение и ведение. Оба этих образа в таком именно смысле уходят корнями глубоко в яхвистскую традицию, и не только пророческую. А число семь в Библии всегда было символом полноты — той полноты мироздания, которая свойственна миру, не испорченному грехопадением.

Не случайно у Агнца семь глаз и семь рогов: Его сила и Его ведение охватывают мироздание во всей его полноте, в той полноте, в какой оно было задумано Богом. Что касается свитка («книги» Синодального перевода), то этот образ многозначен. В пленный и послепленный период он в первую очередь ассоциировался с синагогальным свитком Торы, который в каждой синагоге считался главной святыней. С другой стороны, со времён Иезекииля и его видений свиток становится также символом пророческого откровения, которое пророк принимает и воспринимает, проглатывая свиток.

Оба упомянутых образа между собой связаны: ведь Тора была и текстом, и живым откровением одновременно — по крайней мере, для тех, кто не ограничивался лишь формальным следованием Торе, а вставал на путь внутренней Торы. К тому же, как считалось, в Торе заключены все судьбы мироздания, и её текст символически отражает и выражает эти судьбы. Запечатанный свиток в таком контексте означает, что подлинный смысл Торы и как откровения, и как духовного пути от человека скрыт. А раскрыть его, снять печати может лишь Агнец-Христос.

У Престола звучит «новая песнь» или «песнь обновления»: исторически такие гимны были связаны с празднованием дня Яхве или дня Господня — особого праздника, вероятно, связанного с освящением Храма Соломона. Это был праздник богоявления и духовного обновления народа. И в данном случае речь идёт о духовном обновлении, равного которому прежде не бывало, обновления, с которого начинается новая эпоха в истории человечества, эпоха, когда всё задуманное Богом осуществится, и мир снова станет Его Царством — в полноте и до конца.

Образ Престола славы, небесного Престола, который является духовным центром мироздания, был известен яхвистской традиции ещё с допленных времён. Его видели пророки, мудрецы, авторы гимнов, которым он открывался в видениях. Престол этот символизировал власть Бога как Царя сотворённой Им вселенной, Царя совершенно реального, Который присутствует в сотворённом Им мире и непосредственно направляет процесс его существования в каждый момент времени и в каждой точке пространства. Так, в образе Престола славы, открывался визионерам духовный центр Божьего творения — точка, где Божья воля соприкасается с миром.

Там, у Престола, возможно освящение человека — а на земле, у земных алтарей, оно оказывается возможным постольку, поскольку Бог проецирует эту точку в тварное пространство и в тварное время. Есть, однако, своё «пространство» и у Бога, так же, как есть у Него и своё «время». Не такое, разумеется, как в тварном мире, но есть. Есть в том смысле, что Бог ведь тоже существует, каким-то образом (для нас абсолютно непостижимым) осознавая Своё существование, как осознаёт его всякая личность.

Поскольку Бог — Личность, а не безликий Абсолют, Его существование и представляет собой осознаваемый Им духовный процесс. Для нас Его существование в самом себе — нечто неописуемое, нечто такое, что невозможно выразить никакими словами, но для тварного мира это существование может стать и действительно становится именно динамикой, притом такой, которая превосходит любую динамику внутри него самого. Мы обычно говорим в таком случае о Божьем дыхании или духе, а когда соотносим такую Божью динамику с полнотой Его личностного бытия, называем её Святым Духом, третьей ипостасью Троицы.

Что же до рождения Мессии, то Его земное рождение было непосредственно связано с той же динамикой Божьей жизни — и апостолу в видении эта связь была показана как некое событие, разворачивающееся у Престола славы. В центре его оказался закланный Агнец — Мессия как воплощение Божьего Слова, которое (воплощение) неотделимо от процесса, протекающего в глубине Божьей Личности и позволившей Слову существовать в этой глубине, из которой и проистекает Его воплощение. Так приоткрывается Иоанну тайна Божьей жизни, неотделимая от Личности Христа и Его земного служения.