Мысли вслух на Деян 13:24-25

В чём же всё-таки заключалась миссия Иоанна Крестителя? В том, чтобы напомнить еврейскому народу о Мессии? Но мессианские ожидания в те времена в Иудее и в Палестине вообще были весьма и весьма интенсивными, интенсивными настолько, что периодически то тут, то там вспыхивали мессианские восстания, возглавляемые очередным претендентом на мессианство.

Можно было бы сказать: в том, чтобы приготовить народ к появлению Мессии. Да, но в каком смысле? Напомнить о заповедях, о нормах и правилах духовной жизни? С этим очень неплохо справлялись лидеры фарисейского движения, что признавал даже Сам Иисус, советуя исполнять все советы фарисейских учителей. Главный смысл проповеди Иоанна, был, как видно, в другом, хотя, конечно, о необходимости соблюдения заповедей он не уставал напоминать так же, как всякий подлинный пророк. Но центром его проповеди был всё же призыв к обращению. Конечно, и тут в словах Иоанна не было бы ничего нового и оригинального, если бы они были обращены к язычникам.

Но они были обращены отнюдь не к язычникам, а к самим евреям. И не каким-нибудь отступникам, забывшим Бога своих отцов, а к людям верующим и глубоко религиозным. Иоанн понял то, чему никак не могли и не хотели поверить фарисеи, приходившие к нему, чтобы совершить то омовение, к которому призывал пророк: ему открылось, что готовых достойно встретить и принять Мессию нет, нет даже в народе Божием. Даже человеку глубоко религиозному для этого нужно, по сути, новое обращение: ведь на пороге Царства его, по словам самого Иоанна, встретит Мессия и омоет «духом Божиим и огнём».

Пророку открылось то, что даже апостолы поняли не сразу: в Царстве всё начинается заново, с чистого листа. И лист этот нельзя марать. А фарисеи, люди глубоко религиозные и потому строго соблюдавшие все нормы и правила ритуальной чистоты, недоумевали: зачем этот странный пророк призывает к омовению каждого? Ведь они, к примеру, не язычники, и не совершали они никаких таких грехов, после которых нужно было бы им совершать очистительные ритуалы!

На всякий случай некоторые из них, конечно, всё же совершали омовение, к которому призывал их Иоанн, но смысла происходящего они всё равно не понимали, вызывая гневную отповедь пророка, обвинявшего их в лицемерии. Так ещё до прихода в мир Христа обозначилась та граница, разделяющая религию и Царство, которая впоследствии заставит многих фарисеев возненавидеть Того, Кто принёс в мир Царство. Граница, обозначившая собой путь к кресту.

Сегодняшнее чтение даёт нам возможность понять смысл того, что в Новом Завете называется спасением. Перед нами проповедь Павла в одной из антиохийских синагог (ст. 16 – 41), имевшая, как видно, большой успех, особенно у язычников (ст. 42). Такой интерес на первый взгляд кажется необъяснимым: ведь Павел, в сущности, всего лишь пересказывает слушателям о земном служении Спасителя то, что уже было тогда более-менее известно, по крайней мере, в еврейской среде, да и до язычников, близких к Синагоге, кое-какие слухи об иерусалимских событиях, несомненно, должны были дойти (ст. 23 – 37). Он, конечно, предваряет свой рассказ небольшим обзором священной истории (ст. 17 – 22), но и это едва ли было новостью для всякого, кто хоть немного был знаком с жизнью и традицией Синагоги. А между тем, в самой проповеди содержится и ключ к пониманию проявленного язычниками интереса: Павел прямо говорит о том, что грехи, которым нет оправдания по закону, данному Моисеем, могут быть прощены во имя Иисуса Христа (ст. 38 – 39). Для понимания сказанного важно помнить, что, в соответствии с Торой (Законом Моисея), прощён мог быть не любой грех, а лишь грех, совершённый невольно, по слабости или по незнанию. От последствий такого греха можно было очиститься, так, что, раскаявшись и попросив у Бога прощения за содеянное, невольный грешник мог надеяться, что отныне он свободен и от самого греха, и от всего, что сделанный им грех мог за собой повлечь. А вот очиститься от греха, совершённого сознательно и добровольно, было нельзя. Можно было раскаяться в содеянном и попросить прощения у Бога, и даже получить такое прощение, но очиститься от греха, избавиться от его последствий было в таком случае невозможно. А тут оказывалось, что прощён может быть любой грех, даже такой, который до сих пор не прощался. Неудивительно, что этот момент особенно заинтересовал язычников: они-то хорошо знали свою жизнь, прекрасно понимая, что с точки зрения Торы очиститься от греха им практически невозможно. И речь в данном случае идёт не о каком-то всепрощении или попустительстве греху. Наоборот, именно в свете Царства грех всякого, кто к нему приближается, становится виден отчётливо, как никогда. Речь о том, что у входящих в Царство появляется шанс начать всё сначала. С чистого листа. И написать на этом листе свою новую жизнь — жизнь, которая станет частью Царства. И путём спасения.

На первый взгляд, здесь происходит зарождение новой религии — христианское благовестие, не будучи принято материнской средой, иудеями, выходит за ее пределы и обращается к язычникам. Формально, это действительно так, но сами проповедники во главе с Павлом явно так не считают (и это ясно следует из его проповеди). Дело, наверное в том, что христианство (не как религия, а как новый опыт жизни с Богом) коснулось прежде всего тех, кто искал не религиозной системы, а настоящей, вечной жизни, кто искал Христа и — наконец — получил Его присутствие в Духе. Кажется, это напрямую касается и нас — тех, кто еще не определился и тех, кто уже давно считает себя христианами.

Что такое христианство? Где его границы? Для многих сегодня христианство ассоциируется с последователями Христа, которые заявляют себя в качестве таковых, и с церковью (точнее — со множеством церквей, существующих в современном мире). Кто-то вспомнит о Церкви с большой буквы, о том теле Христовом, о котором говорил апостол Павел. Между тем Сам Иисус никогда не утверждал, что Он ограничит Своё общение только Своими последователями. Только христианами. Собственно, Он и не оставил в мире никаких христиан — Он оставил небольшую общину Своих учеников, которая впоследствии разрослась.

Потом, спустя некоторое время, небольшая тогда ещё группа этих самых учеников назвалась «христианами», или, выражаясь современным языком, «мессианистами». Затем это самоназвание усвоили все ученики Христа. Сам же Он ни о каких «христианах» не говорил. Он говорил о Своих последователях — о тех, у кого с Ним есть какие-то отношения. Именно какие-то — хотя бы минимальные. Опосредованные.

Хотя бы через тех, у кого отношения с Ним более осознанные и ответственные. Тут, конечно, мера полноты может быть разной. Есть ученики и последователи более близкие, есть ближайший круг учеников-апостолов, есть и среди апостолов наиболее близкие Ему люди. Есть те, кто Его знают лично — больше или меньше, лучше или хуже. Есть и такие, кто с Ним не знаком лично, но кого знает Он.

Знает хотя бы, например, потому, что кто-то из этих людей связан с кем-то из Его непосредственных учеников. Связан дружбой, сотрудничеством, когда-то оказанной услугой или помощью. Царство ведь, то, которое Он принёс в мир, — отношения в первую очередь. В идеале — личные отношения с Ним Самим как с Царём этого Царства, но для начала — хотя бы с кем-то из Его учеников. Цепочка отношений может опосредованно связывать человека с Царством и с его Царём.

Такие отношения — ещё не всё, но они могут стать началом пути. Если человек будет последователен, раньше или позже в его жизни наступит момент, когда надо будет не просто соприкоснуться с Царством и его жизнью, но и познакомиться с Царём, который этим Царством правит. Всему, однако, своё время. Важно одно: никакое соприкосновение с Царством — прямое или опосредованное — не проходит бесследно. Каждое из них — шанс, который может, если правильно им воспользоваться, стать шансом на спасение.

Сегодняшний евангельский отрывок может служить хорошей иллюстрацией того, что такое Церковь, что такое община верующих во Христа. В ее центре - ее Глава - Сам Христос. Рядом с Ним трудятся апостолы - основа будущей иерархии Церкви. Они помогают людям тем, что облегчают и упорядочивают получение Божьего дара каждому нуждающемуся. И нигде не сказано, что они тоже едят. Наверное, они тоже участвовали в этой трапезе, но в первую очередь они здесь для служения - в помощь и Христу, и людям. Людям, которых вокруг Него тысячи. И все так или иначе голодны, всем от Него, наверное, что-то нужно. Конечно, Христос может насытить их голод "из ничего". Ему - Богу, сотворившему небо и землю - не необходимы никакие наши хлеба и рыбки, у Него их больше, чем у нас. Но все же Он использует их, чтобы дать нам то, чего мы так жаждем. Он берет то, что есть у каждого из нас, и благодаря Ему оказывается, что наше совместное богатство больше, чем просто все вместе взятое. Бог всегда готов сотворить для нас чудо, но мы не всегда готовы принять его. И Он ждет от нас нашего первого шага. Хоть и малого, а все же участия в деле нашего спасения - согласия.

Символично второе имя лжепророка Елимы, препятствовавшего Варнаве и Савлу проповедовать Христа римскому проконсулу, — Вариисус, буквально сын Иисуса. Как будто само имя говорит о претензии волхва вытеснить собой Христа, если не в мироздании, то хотя бы во внимании Сергия Павла. Елима ведёт себя подобно антихристу, ведь греческое анти означает не только против, но и вместо, а цель антихриста — поставить себя на место Христа.

Савл, противодействуя волхву, временно ослепляет его, и мы вспоминаем, как и сам Савл ослеп в тот момент, когда Христос открылся ему. Для Савла временная слепота стала знаком наступающего прозрения и призывом к покаянию, и не того ли он хотел и для Елимы?

Покаялся ли Елима и каким был его дальнейший путь, Лука не упоминает, как не говорит он и о судьбе Симона Волхва. Но уверовал Сергий Павел, и перед нами - первый случай апостольской проповеди, обращённой к высокопоставленному римскому чиновнику, и первый же опыт оказался успешным. (И нет ли взаимосвязи между новым именем Савла — Павел — и именем проконсула? Не знак ли это установившегося между ними духовного единства?).

Проповедь апостолов продолжается в Антиохии Писидийской, и уже Павел, как совсем недавно преследуемый им Стефан, раскрывает иудеям смысл ветхозаветной истории как пути ко Христу. Теперь Павел готов претерпеть то, что выпало Стефану.