Мысли вслух на Ис 66:10-24

«Как утешает кого-либо мать его, так утешу Я вас, и вы будете утешены в Иерусалиме…» У Сергея Аверинцева есть статья о слове «благоутробный», которое в современном русском языке переводится как «милосердный», «сострадательный». В классическом греческом языке это слово имело исключительно медицинский аспект в смысле здорового живота. Но вот, попадая в библейскую культуру, оно вдруг приобретает новый смысл. «Остается один вопрос: неужели авторы Ветхого и Нового Заветов действительно видят в любви Бога к людям, в любви Христа к людям, в любви христиан друг к другу черты столь специфического вида любви, как «чревное» материнское жаление? Неужели образ Яхве, столь часто представляющийся нам абсолютным воплощением строго отеческого начала, имеет в себе нечто материнское? На этот важный вопрос следует ответить утвердительно.» И вот далее Аверинцев обращается именно к тому тексту Исаии, о котором мы говорим с вами сегодня. Часто человек наших дней, привычный к различного рода «гендерным исследованиям», задает нам и себе лукавый вопрос: а почему наш (или ваш) Бог – мужчина и подобное тому. Далее это частенько ведет их к тому, чтобы назвать Богородицу – богиней. Но на самом деле сегодня мы видим то очень важное обстоятельство, что все гораздо сложнее. И не стоит, наверное, в экуменическом порыве в христианстве выискивать инь и янь, ибо и экуменизм подлинный не так прост. Далее Сергей Сергеевич вспоминает еще один фрагмент из Исаии. «“Сион говорит: Яхве оставил меня, и Господь мой забыл меня. Может ли женщина забыть младенца своего? Не пожалеет ли она сына чрева своего? Если даже и они забудут, то Я не забуду тебя” (Ис 49:14–15)». «Итак, Бог есть больше мать, чем сама мать», - говорит Аверинцев. Давайте никогда не торопиться в Священном Писании, давайте по-настоящему в его изучении стремиться к духу «целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви».

Оказывается, среди открывающихся в это время путей Господних есть и такие, которые ведут спасаемых на миссию к иным народам, к язычникам. Не стоит думать, наверное, что это пророчество уже исполнилось, оно продолжает исполняться. Не в том дело, что есть еще народы, не получившие Христова благовестия. Но в каждом народе, в каждом городе и селе все еще есть люди, осознанно или неосознанно погруженные в язычество (атеизм — это тоже его разновидность). Да и в нас самих рудиментов язычества хоть отбавляй. Каждый раз, когда мы решаем что-то, даже не попытавшись сопоставить свою волю с волей Божией, когда мы руководствуемся не любовью к кому-то другому, мы — самые настоящие язычники. И к нам самим нужно направлять нашу миссию. Как важно для успешной миссии это ощущение, что мы и они — в сущности одно и то же, и только Христос — иной. Вселенскость миссии приводит к вселенскости Церкви. Как важен для всех нас стих 21, указывающий на универсализм, сверхнациональную открытость Церкви, отсутствие в ней кастовой замкнутости.

В нашей вере в благость Божию непременно содержится представление о Его верности, в первую очередь, верности Своим обещаниям. Мы не можем знать сроков исполнения этих обещаний, для нас, как правило, непостижимы пути их исполнения, но непреложность их лежит в основе нашего доверия Богу.

В том пророчестве Исаии, которое мы прочитали сегодня, есть два Божиих обетования. Во-первых, Бог говорит о новом небе и новой земле — о новом Творении, что означает, что Его действие в этом мире еще не завершено. Тот мир, в котором мы сейчас живем и который мы знаем, — еще не всё, еще не предельная реальность, он «прейдет», поэтому нам не надо слишком всерьёз руководствоваться установлениями этого мира (в отличие от установлений, исходящих от вечного Бога).

Во-вторых, хотя мир станет иным, есть что-то из этого мира, что не исчезнет, а перейдет в новое Творение, и это «что-то» — человечество, «семя ваше и имя ваше». Это спасённое человечество вместе с новым небом и новой землёй будет пред лицом Божиим всегда. Верим ли мы этому? Хотим ли в этом участвовать?

Осуждение формального ритуализма выражено в столь резких тонах, что могло бы показаться осуждением всякой обрядности, что было бы странным после всех обстоятельных описаний храмовых действий и самого устройства храма. Но пророческие слова не отрицают необходимости обрядовых действий, а напоминают, во имя чего они совершаются. Они помогают соприкоснуться с высшей реальностью Бога, превосходящего всё мыслимое и немыслимое и открывающего нам то, до чего мы не в силах додуматься.

Завершается книга, и перед нами ещё раз в сжатом виде проходят важнейшие из изложенных в ней откровений. Каждое из них по своему удивительно, но даже на их фоне поражает пророчество о священниках и левитах, которых Господь будет брать от всех народов. Здесь говорится о братьях слушателей пророка, но только ли о братстве по плоти идёт речь? Не призваны ли стать братьями и сёстрами все, пришедшие к Богу и тем самым ставшие частью народа Божия?

Слова пророка Исайи, которые мы читаем сегодня, очень характерны для второй части его книги, которую называют «книгой утешения». «Возрадуйтесь радостью... чтобы вам питаться от сосцов утешений его (Иерусалима)». И далее, в последних словах своей книги, пророк говорит о вечном празднике, когда из субботы в субботу будет приходить всякая плоть на поклонение пред лице Господне. Для нас важно также обратить внимание на слова об утешении: «как утешает кого-либо мать его, так Я утешу вас», говорит Господь.

Все, что предстоит нам в ближайшие дни — празднование Пасхи Христовой. Богослужебная книга этого периода — Цветная Триодь — получила сове название от недели Цветоносной, которая наступит послезавтра. Древние христиане рассматривали пост последней недели перед Пасхой именно как праздник. Как могут быть праздничными дни, когда мы стоим у подножия Креста в ужасе от содеянного нами? Для этого необходимо всем сердцем поверить, что в смерти Спасителя нам явлена вся безграничность любви Бога к нам.