Мысли вслух на Мф 8:26

Что же всё-таки произошло тогда, во время той переправы через Генисаретское озеро? Чудо? Сверхъестественное вмешательство Бога в события нашего непреображённого мира? Можно, наверное, посмотреть на ситуацию и так тоже. И всё же: все совершаемые Иисусом во время Его земного служения чудеса являются свидетельством Царства. Быть может, и демонстрацию власти над стихией тоже можно считать таким свидетельством? Что она доказывает? Силу и власть Самого Спасителя? Наверное, да. Но только ли её? Чтобы ответить на заданный вопрос, надо попытаться понять, какая сила усмирила бурю. Сила Божия? Сила Самого Иисуса, Который несёт в Себе всю полноту Божию? Или нечто иное? И, самое главное: утихла ли буря? На первый взгляд, заданный вопрос может показаться странным. Но, собственно, что такое чудо? Простое изменение законов природы, которое происходит в известном месте в известное время? Но такое изменение само по себе мгновенно разрушило бы наш мир: ведь он и существует лишь потому, что законы, на которых он основан, повсюду действуют в нём неукоснительно. А ведь мир этот сотворён Богом вместе с теми законами, на которых он основан. Так что же: Бог противоречит Сам Себе? Едва ли. Скорее можно предположить, что в данном случае в дело вступают другие законы другого мира, который почему-то вдруг соприкоснулся с нашим. Но ведь Царство и есть такой мир! Оно живёт по другим законам, отличающимся от законов непреображённого мира, а с нашим непреображённым миром оно соприкоснулось благодаря Иисусу, Который принёс его к нам. Мир вокруг Него живёт по законам Царства, а не по законам непреображённого мира. А в Царстве бурь нет, его природа полностью подвластна духу. Пока Иисус спит, Царство никак не проявляет себя: ведь Его воля не участвует в происходящем. Но стоит Ему проснуться, как мир вокруг становится Царством. И буря утихает: ведь в Царстве ей места нет.

На фоне катастроф, преследующих человечество, эти слова одновременно обличают и несут надежду. Неужели ужасные бедствия, обрушивающиеся на мир, объясняются такой простой вещью? Неужели гибель и страдания людей есть результат гнева Божия на наше маловерие? И для чего Господь говорит это, неужели для того, чтобы напугать нас?

А если бы мы не были маловерами, то что? Слова Христа о нашей боязливости подразумевают, что катастрофы в своих причинах мало от нас зависят — иначе чего бы нам бояться? Господь, следовательно, вовсе не говорит о том, что бедствия посылаются в качестве возмездия. Но тем не менее мы призваны к такой вере, чтобы мы могли взять на себя ответственность за мир, в котором мы поселены, и противостоять силам распада. И наше маловерие, в сущности, является отказом от этого призыва.

Но не менее важно, что это Господь говорит не столько об уже случившихся вещах, сколько «на будущее». На практике это означает для нас, что вера, т.е. доверие Богу, может сделать нас неуязвимыми для этих беспричинных, «энтропийных» бедствий. В наших руках есть средство противостоять им — это доверие, молитва и любовь к людям. Это обнадеживает, потому что эти средства в самом деле доступны для нас.

Ученики были готовы пойти за Христом, куда бы Он ни направился. Следом за Ним они вошли в лодку, чтобы сопутствовать Ему. Но, даже идя за Христом, ученики слишком долго не понимали Его.

Интересно, что, описывая реакцию учеников на совершённое Иисусом успокоение бури, евангелист пишет: "Люди же удивляясь говорили..." В тот момент, когда ученики не понимают Учителя, они не могут называться учениками.

Сон Христа посреди бурного моря поражает не только тем, что Он проявлял потрясающее самообладание посреди разбушевавшейся стихии, когда все ученики были встревожены. Здесь мы могли бы вспомнить и покой Бога по окончании творения, когда мир уже развивался предписанным ему ходом. Даже пребывая в покое, Господь оставался Творцом и Господом движущегося мироздания.

Но ещё мы можем вспомнить Его предстоящее Воскресение, когда Он, поднявшись из гробового покоя, снова приведёт в чувство растерянных апостолов.

Когда ученики будят Христа, спящего во время бури, и просят о спасении, Он укоряет их в боязливости и маловерии — но только в них. Не следовало людям верующим бояться, но обращаться к Богу, в данном случае — будить Христа, несомненно, следовало. Это важная деталь: конечно, ученикам следовало разбудить Его, что же еще было делать? Вот бояться и нервничать, метаться с панике — не следовало.

Мы нередко думаем, что упование выражается в том, чтобы прикорнуть рядом с Учителем на том же возглавии лодки и тоже попытаться заснуть, делая вид, что ничего не происходит. Нет, не такова задача учеников. Мы призваны в своем сердце побеждать страх и не поддаваться распаду. Только так можно предъявлять нашу жизнь Богу, чтобы Он совершал Свои чудеса и спасал нас.

Сегодняшнее чтение вновь возвращает нас к главной теме всех четырёх евангелий — к теме Царства. Перед нами два рассказа: об усмирении бури (ст. 23 – 27) и об исцелении одержимых (бесноватых) (ст. 28 – 34). Казалось бы, речь идёт об очень разных событиях, ведь в одном случае Иисус имеет дело с природной стихией, а в другом — с людьми и тёмными силами. Но, в сущности, в обоих случаях речь идёт о том, как Царство Божие, которое несёт в Себе Иисус, преображает окружающий Его мир. Окружающим кажется, что Он обладает какими-то сверхчеловеческими способностями или какими-то особыми данными Ему Богом силами, и потому может творить чудеса, каких никто другой сотворить не может (ст. 27). Но на самом деле дело не в силах и не в способностях, а в том, что мир вокруг Него преображается, оттого и буря утихает, и бесы не выдерживают, убегая прочь (ст. 32). Никакая сила, даже сила Божия, не воздействует так на мир: она может, конечно, многое изменить в нём, но в данном случае речь идёт уже не просто о переменах, а о полном преображении, так, что меняются сами законы мироздания. По законам непреображённого мира буря не может утихнуть без причины. Собственно, в этом мире она и не утихает, но в Царстве её нет; а дальше всё зависит от того, какой реальности окажется причастен человек, пребывающий посреди бури: реальности падшего мира или реальности Царства. И здесь всё определяется только верой, доверием к Тому, Кто принёс это Царство в мир (ст. 26). Но если веры нет, даже явления Царства сами по себе её не заменят. Так было с гергесинскими бесноватыми: явление Царства было налицо, и бесы, которые, естественно, не в силах были его вынести, почувствовали это очень скоро (ст. 29). А вот с людьми всё оказалось не так просто. Трудно было не поверить рассказу очевидцев (ст. 33), но рассказ этот, как видно, произвёл на местных жителей парадоксальное впечатление: они попросили Иисуса оставить их в покое (ст. 34). И вряд ли дело было в том, что им стало жаль потерянного стада. Конечно, жители этих мест были язычниками и вряд ли много думали о Мессии или о Царстве. Но одно они поняли: в их жизнь вошёл Некто и привнёс Нечто такое, с чем жить по-прежнему станет невозможно. Если Он останется среди них, вся их жизнь круто изменится. А этого они, по-видимому, не хотели. Иисус столкнулся здесь с главным препятствием на Своём пути: с нежеланием людей принимать то Царство, которое Он им предлагает. И тогда Он уходит. Ведь если человек отказывается от Царства, Спасителю нечего больше ему дать.

В отдельную группу изречений Иисуса Христа евангелист выносит Его короткие реплики, обращенные к различным людям и призванные в корне изменить их представления о жизни. И вот два замечательных примера: слова о том, что «человеку негде приклонить голову», и о «мертвых, хоронящих своих мертвецов». В первом случае, новый ученик, горящий пламенным желанием пойти за Учителем в огонь и в воду, вдруг узнает, что на этом пути ему придется позавидовать «лисицам и птицам небесным», что судьба Учителя и учеников совсем не будет соответствовать его представлениям о жизни прославленного и мудрого человека. Во втором случае, ученик узнает, что различие мертвых и живых отступает на второй план по сравнению тем преображением, которое ожидает учеников Иисуса, так что на их фоне все остальные оказываются «мертвецами». Но удивительнее всего то, что эти два изречения следуют в Евангелии одно за другим, выявляя контрасты Небесного Царства: презренный и униженный Учитель оказывается на деле средоточием жизни.