Мысли вслух на Рим 16:1-16

Передавая приветы и представляя тех, кого хотел представить римским христианам, Павел, вероятно, не случайно упоминает о заслугах каждого и о том, какую роль каждый из представляемых сыграл в его жизни и служении. Ведь служение и самого Павла, и тех, кого он представляет римской церкви (так же, как и тех, кому он передаёт приветы), было не просто церковным служением. Прежде всего, оно было свидетельством о Царстве и свидетельством Царства. А такое совместное свидетельство и является тем, что связывает христиан в нашем, ещё не до конца преображённом мире. Собственно, только такую связь и можно назвать духовной в строгом смысле слова. В самом деле, любые отношения между людьми в нашем преображающемся мире остаются делом чисто естественным, природным до тех пор, пока в них не войдёт дыхание Христа и Царства, то дыхание, которое, собственно, и есть упоминаемый в привычном нам русском Синодальном переводе «дух». А войти в межчеловеческие отношения дыхание Царства может лишь тогда, когда сама жизнь тех, кого эти отношения связывают, принадлежит Царству.

Но в нашем, ещё не до конца преображённом мире жить в Царстве и означает свидетельствовать, иначе быть не может, ведь Царство, которое принёс в мир Спаситель, «не от мира сего», мир может увидеть его лишь благодаря тем, кто, подобно Самому Иисусу, ему его покажет. И на отношения таких свидетелей между собой мир тоже смотрит, как на свидетельство, ведь, если человек стал свидетелем Царства, свидетельством становится вся его жизнь целиком. А потому любые отношения христиан друг с другом становятся совместным свидетельством о Царстве, не только тогда, когда двое вместе проповедуют или несут какое-то иное церковное служение, но и тогда, когда они просто появляются вместе на глаза людям. Можно было бы сказать, что само сосуществование христиан становится свидетельством (или, если они об этом забывают, антисвидетельством) Царства. И Павел, прекрасно это понимая, вспоминает прежде всего те моменты совместного свидетельства, в которых, как видно, наиболее ярко проявилась его связь с теми, о ком он упоминает в своём послании. Так, что даже приветствия и представления становятся под его пером свидетельством о Царстве.

Павловы послания нередко завершаются довольно длинными списками имён тех, с кем так или иначе свёл его Бог во время его апостольского служения. Нам эти имена ничего не говорят, нигде, кроме посланий самого Павла, они не встречаются. Наверное, его адресатам все упоминаемые апостолом имена были знакомы, или им были знакомы люди, их носившие.

Но что они нам? И всё же дело обстоит не так просто. Церковь ведь существует не только в истории, не только во времени. Она существует также и над временем. Над историей. В Царстве, где нет истории такой, какой мы её знаем, и нет того линейного времени, к которому мы привыкли.

В Царстве, где не забыто ни одно имя и ни один человек. Где бы и когда бы он ни жил — и где бы и когда бы ни встретил Христа и ни приобщился к жизни Царства. А для самого Павла Царство — реальность абсолютная и безусловная. А значит, для него нет расстояний и нет расставаний. Каждый, с кем у него установились отношения, становится ему своим навсегда. И не потому, что у апостола хорошая память (хотя, вероятно, с памятью у него проблем не было).

Просто все отношения, которые складывались у Павла с теми или иными людьми, были частью Царства. Потому, что другой жизни у него не было. А значит, все они принадлежат вечности не меньше, чем времени. Или даже больше: ведь Царство лишь проецируется в тот поток времени, в котором мы живём, в полноте же оно существует там, где все такие потоки во всём их множестве сливаются в гармоническое единство, которое мы называем вечностью.

Уникальность отношения к каждому и с каждым только и возможна из вечности, как проекция отношений, сложившихся в вечности, в тот временной поток, который мы по недоразумению зачастую считаем единственно реальным. Но для Павла вечность Царства была куда реальнее того вечно ускользающего потока, который мы называем реальностью. И в этой вечности Царства он помнит всех, с кем свёл его Бог, и ясно видит всех, кого помнит.

Последний отрывок, которым завершается чтение послания апостола Павла к Римлянам, может показаться каким-то «техническим». От глубин богословия апостол обращается к множеству конкретным людям, главным образом передавая им приветы. Но, как и в библейских родословиях, в этом перечислении приветствий есть важный смысл.

Когда христианское вероучение систематически излагается в учебнике догматического богословия, оно выглядит довольно тяжеловесно и изрядно отдает абстракцией. Конечно, это проблема учебников, а не вероучения, но все же... Перечисление приветствий в конце послания к Римлянам сразу вводит всю богословскую мысль апостола к контекст реальной Церкви. Все, что он говорил выше, перестает быть потоком глубокомыслия, и становится практической вещью, передаваемой от одного человека к другим, чтобы жить.

И, кроме того, практически все упоминаемые апостолом люди объединены одним: принадлежностью к Церкви. Все по-разному, они служат ее созиданию. И это служение не менее значимо, чем Павлов богословский дискурс, который без него в самом деле рискует превратиться в абстракцию.