Мысли вслух на Деян 18:1-28

Павел продолжает проповедь в Коринфе и в Ефесе, и опять срабатывает схема, уже знакомая нам по другим городам: проповедь среди иудеев, принятие благовестия одной их частью и неприятие другой, затем — обращение с проповедью к язычникам. Некоторым изменением схемы могла бы показаться поддержка апостолов со стороны римских властей, но по сути она ничего не меняет, да это вовсе и не поддержка: Галлион руководствуется принципом «разделяй и властвуй», так что пусть дерутся и ослабляют друг друга, только бы не доходили до крайностей.

Но на фоне бурных столкновений происходят нешумные, но более важные события — в Церкви растут и выходят на служение новые подвижники, среди из них — Акилла и Прискилла. И если в начале главы мы видим их принимающими наставления Павла, то в конце её мы видим их уже способными скорректировать красноречивого и сведущего в Писаниях Аполлоса, и тот к ним прислушивается. Каждый, приходящий в Церковь, получает возможность духовно расти, ведь Церковь не кастовая структура, где у каждого строго закреплённое раз и навсегда место, а живой организм, растущий навстречу Творцу.

Слово «миссионер» сейчас приобрело неоднозначный смысловой оттенок. Оно ассоциируется либо с вероломными европейцами-христианами, способствовавшими колонизации и порабощению менее развитых народов (хотя многие из них действительно служили Богу, а не людям), либо с назойливыми уличными агитаторами, приглашающими вас в очередную секту (хотя сама по себе уличная проповедь не хуже других методов). Сегодняшний же отрывок приоткрывает нам духовный опыт настоящего миссионера и служителя Евангелия, апостола Павла. Он не энтузиаст, его проповедь — не самодеятельность. На служение его побуждает Дух, которого он принял по вере во Христа, оно является его внутренней необходимостью («Горе мне, если я не благовествую » (1 Кор. 9:16), — говорит он). И что важнее всего — его служение основано не на его желании или силах. Павел действует и живет присутствием Христа, Который и укрепляет его — невидимо или видимо.

Сегодняшнее чтение показывает нам тот образец, которому могут и должны следовать представители власти, не желающие мешать Богу и тем, кто свидетельствует о Царстве. Речь идёт о происшествии в Коринфе, где в те времена существовала одна из крупнейших в древнем мире иудейских общин (ст. 12 – 16). По-видимому, местные иудеи, требуя суда, рассчитывали на то, что местная власть поддержит традиционную синагогу в её противостоянии с новым христианским движением. Но они, как видно, ошиблись: проконсул отказался вмешиваться в религиозный спор и быть судьёй в таком деле, справедливо полагая, что его вмешательство могло бы потребоваться лишь в том случае, если бы дело шло о действительном нарушении законов государства. Впрочем, его невмешательство зашло в данном случае слишком далеко (ст. 17), но такая позиция была всё же достаточно взвешенной и, во всяком случае, непредвзятой. Конечно, библейское отношение к светской власти нельзя назвать однозначным. Если говорить о ветхозаветных временах, то в эту эпоху идеалом всё же оставалось теократическое общество, где власть принадлежала вождям-харизматикам, которых обычно называли судьями. Избрание первого царя Саула вызвало у последнего судьи Самуила весьма неоднозначную реакцию (1 Цар. 8 : 4 – 22). Но выборная светская власть была всё же лучшим выходом по сравнению с грозившей народу анархией. Надо заметить, что Тора (Закон Моисеев) достаточно жёстко определяет круг прав и обязанностей тех, кто находится у власти (Втор. 17 : 14 – 20), и на первом месте здесь, как видно, оказывается требование соблюдать нормы данного Богом Закона. Но общество, основанное на Торе, возможно лишь в том случае, если её нормы и ценности добровольно принимаются самим этим обществом или, по крайней мере, большей его частью. Если же общество остаётся в массе своей языческим, то лучшим вариантом оказывается невмешательство представителей власти в жизнь религиозных общин. И дело тут не в том, что они могут ошибиться и по ошибке поддержать не ту общину. Дело в том, что в духовной жизни вообще невозможно ничего понять, глядя на неё со стороны. Представители языческой власти в принципе не в состоянии никому ничем помочь в духовном плане, любая поддержка любой общины с их стороны всегда бывает обусловлена соображениями, не имеющими ничего общего с духовной жизнью. Конечно, такая поддержка не способствует ни распространению в мире Царства, ни даже духовному становлению или развитию общества. В такой ситуации самой лучшей помощью оказывается именно невмешательство. Невмешательство, которое позволяет свободно действовать Богу и Его свидетелям.

Представители римской власти на местах реагировали на обвинения в адрес самого Павла и других христиан по-разному. Иногда они брали сторону ортодоксальных евреев, а иногда предпочитали не вмешиваться в ситуацию, как произошло в Ахайе. Оно и понятно: формального, юридического повода для вмешательства у властей не было, повод мог быть только политическим, и это стало ясно уже в истории с Пилатом, утвердившим по чисто политическим соображениям смертный приговор Иисусу.

В Ахайе же всё произошло иначе. Тамошний проконсул, Галлион, предпочёл сохранить верность римским законам и римским понятиям о справедливости и о правосудии. Он прямо сказал обратившимся к нему с жалобой евреям, что их жалоба касается исключительно их внутренних дел и споров, а римский закон в данном случае не нарушен. Стало быть, и власти в этот конфликт вмешиваться нечего. Интересно упоминание проконсулом некоего «спора об именах». Вероятно, в общинах диаспоры Павел говорил о том же, о чём в Иудее говорили все апостолы: об имени Иисуса, призывая которое можно спастись. Уже тогда, в Иудее, эта проповедь вызвала, как минимум, недоумение и противодействие Синедриона.

Вероятно, теперь в диаспоре споры об имени стали отголоском тех споров в Иудее, которые вызвали санкции тамошних религиозных властей. Но властей римских эти споры в любом случае не касались — так считал проконсул. Это не значит, что римские власти допускали полную свободу религиозной жизни. Любые религиозные общины должны были быть официально зарегистрированы, а регистрация допускалась только для представителей тех религий, которые в Римской империи считались «традиционными» (собственно римские культы и традиционные культы завоёванных Римом народов).

Но Синагога была зарегистрирована официально, иудаизм считался религией традиционной, и вмешиваться во внутриобщинный спор у властей не было никаких юридических оснований. В этом смысле и отвечает проконсул обратившимся к нему с жалобой евреям. Казалось бы, нормальный ответ, но… от Пилата, например, такого нормального ответа получить не удалось. Конечно, Ахайя — не Иерусалим, ситуация тут была далеко не столь напряжённая, да и масштаб конфликта несопоставим. Но выбор всегда остаётся за человеком.

Конечно, здесь ещё не выбор христианина, не выбор между Царством и тем злом, в котором лежит мир. Но любой выбор между правдой, как понимает её человек, и ложью или приближает человека к Царству, или от Царства отдаляет. Независимо от того, что думает по этому поводу сам человек, и даже от того, знает ли он о Царстве, думает ли о Боге. Духовные законы ведь для всех одни. И выбор — всегда явление духовное. Как и следующий за ним поступок.

Перед нами пример того, что Господь хочет от нас в наших отношениях друг с другом. Мы видим группу людей, занимающихся какой-то работой (а именно, проповедью Евангелия), которым находится «соперник» (см. Деян. 18:24-28). Но это — терминология нынешнего мира. В самом деле кто-то трудится и находится человек, который делает ту же работу. Он жаждет того же, что и они — прославления Бога в сердцах находящихся рядом с ним. Но даже несмотря на это, возможны реакции, похожие на реакции маленького ребенка — ревность и жадность. Когда у него есть, например, флейта, и он на ней играет, радуя окружающих. И вдруг оказывается, что флейта есть и у другого мальчика, который тоже радует окружающих игрой на своем инструменте... Но апостолы выше этого. Они находят друг друга и других людей в радости о Христе, помогая идти к Нему прямой дорогой.

В сегодняшнем чтении из Деяний мы видим спокойные и адекватные взаимоотношения верующих. В Ефес приходит Аполлос – человек, знающий Писание, явно наделённый от Господа даром слова. Он проповедует о том, что знает – а знает он пока немного, не всё. Таким образом, проповедь его несовершенна. В городе уже есть христиане, которые учат несколько иному. И вот эти христиане зовут вновь пришедшего к себе. Для чего? Чтобы поделить канонические территории? Нет, чтобы рассказать о том, чего он ещё не слышал. Обе стороны абсолютно открыты: Акила и Прискила обращаются к Аполлосу как к равному, Аполлос слушает их с доверием. И нет конфликтов – есть мирный разговор, в котором может участвовать и действовать Святой Дух.

Сегодня мы читаем о служении апостола Павла и его сподвижников в большом портовом городе Эфесе, столице римской провинции Асии. В нескольких эпизодах, описанных Лукой, мы можем увидеть события очень схожие с тем, что происходит и в наши дни. Как тогда, так и сейчас находятся люди, горящие духом, всем сердцем стремящиеся к познанию истины, к осознанию самого важного в жизни. Один из таких людей — Аполлос, готовый проповедовать и нести другим людям все, что он узнал о спасении, и в то же время, открытый к большему познанию, готовый услышать радостную весть о Христе и о даре Духа от учеников Павла — Акилы и его жены Приски. Неслучайно в последствии Аполлос становится одним из ближайших сотрудников и друзей Павла, ведь сочетание готовности учить и готовности учиться — великий и редкий дар. А ведь именно так действует и передается живая весть о Христе, и если бы мы всегда жаждали углубления своих веры и знания о Нем, будучи всегда готовы поделиться верой и знанием с другими, мы тоже могли бы содействовать делу благовестия.

Сегодняшнее чтение позволяет нам яснее увидеть ещё одну, чрезвычайно для нас важную, сторону духовной жизни. Речь идёт о происшествии с некими иудейскими заклинателями (Деян. 19 : 13 – 16). Конечно, ситуация, в которой оказались эти люди, была далеко не рядовой. Но в ней, как в капле воды, отразилось то, что касается каждого, независимо от того, приходится ли ему иметь дело с одержимыми или нет. Как видно, упомянутые Лукой заклинатели решили воспользоваться именем «Иисуса, Которого проповедует Павел». Вероятнее всего, они лишь слышали и о Павле, и об Иисусе, не зная лично ни того, ни другого. Но они, возможно, собственными глазами видели, что, выражаясь современным языком, метод работает. И, как видно, решили воспроизвести то, что делал Павел. Результат, судя по свидетельству евангелиста, оказался печальным и, кажется, для самих экспериментаторов неожиданным. Они, наверное, рассчитывали на то, что работать будет само упоминание имени Иисуса, но, очевидно, ничего подобного не произошло. На первый взгляд может показаться, что речь идёт о попытке использовать имя Иисуса в качестве самого обыкновенного магического заклинания. Но дело вряд ли обстояло так просто, ведь речь всё же шла о верующих евреях, об иудеях, которые слишком хорошо знали о запрете, налагаемом Торой на всё, так или иначе связанное с магией и с соответствующей практикой. Возможно, вернее было бы видеть в происшедшем довольно распространённую в евангельскую эпоху в иудейской среде практику изгнания бесов через призывание имени Божия. Существовали и определённые молитвенные формулы, позволявшие, как считалось, с большей степенью вероятности добиться нужного результата. Скорее всего, упомянутые в рассказе заклинатели решили, что и Павел использует для изгнания бесов из одержимых какие-то особые, тайные молитвы, позволяющие добиваться успеха там, где другие терпят поражение. Не зная сути христианства как учения о воскресшем Мессии и о мессианском Царстве, входящем в мир, они, похоже, приняли его за некий новый способ экзорцизма. И оказались жестоко посрамлены: ведь освобождение одержимых от власти тёмных сил по молитвам Павла происходило не потому, что его молитвы были какими-то особенными, а потому, что сам он жил жизнью Царства, к которой по его молитвам приобщались и другие. Христианство не духовная или молитвенная практика, дающая адептам какие-то особые способности или открывающая им некие тайны мироздания, недоступные непосвящённым. Это просто жизнь в Царстве. Жизнь, которую можно и нужно принять, а, приняв, поделиться ею с другими.