Мысли вслух на Рим 2:12-16

Говоря о Торе (Законе), Павел, как видно, не делает исключения для язычников. Здесь апостол развивает в контексте нового, христианского откровения те представления о языческой праведности, которые были свойственны раввинистической традиции его времени. Эти представления основывались на интерпретации описанного в Книге Бытия союза-завета, заключённого Богом с Ноем.

Ной как раз и был образом праведника, не принадлежащего к народу Божию (а язычниками, с точки зрения евреев, считались все, не принадлежащие к еврейскому народу). Предполагалось, что Ной был первым таким праведником-неевреем, но отнюдь не единственным: союз Бога с Ноем открывал возможность праведной жизни всякому, кто пойдёт по его стопам. Павел идёт несколько дальше. Традиционно считалось, что Тора язычникам не дана, они к ней отношения не имеют, и соблюдение заповедей для язычника — дело исключительно добровольное.

Если язычник хочет праведной жизни, он их соблюдает, как это делал и Ной (впрочем, не в полном объёме: вторая, третья и четвёртая заповеди для язычников обязательными не были); если нет, он может жить по собственному разумению, как ему заблагорассудится. Апостол же уверен: Тора присутствует в сердце каждого человека.

Возможно, на эту мысль его навело общение со стоиками, которых он мог видеть на родине ещё до приезда в Иерусалим: стоики как раз были уверены в существовании внутреннего нравственного императива, присущего каждому, которому надлежало следовать без изъятий, не ожидая притом никаких наград за такое следование ни при жизни, ни после смерти. Конечно, язычник-стоик мог ничего не знать, и часто действительно ничего не знал, о происхождении того внутреннего императива, которому следовал.

Павел же был уверен, что тут проявляет себя нечто вроде «естественной Торы», того минимума Божьего присутствия в человеческой жизни, который у человека верующего раскрывается, давая ему возможность полноценной духовной жизни, включая и следование внутренней Торе, без которого говорить всерьёз о духовной жизни во времена Павла не приходилось. Конечно, ответственность за Тору лежит именно на евреях как на народе Божьем: ведь именно им Тора была дана явным образом и ими она была осознана как таковая.

От язычников ничего подобного нельзя было ни требовать, ни ожидать. Но зато с евреев, как с народа Божия, и спрос особый: они должны быть исполнителями Торы («делателями Закона»), должны осуществить её в своей жизни. Речь идёт, конечно, в первую очередь о внутренней Торе: Тору внешнюю соблюдал в те времена каждый еврей. Если же знающий Тору отказывается от этого, он и будет судим в соответствии с той Торой, которую знал, но не исполнял. А язычник, для которого знание Торы ограничивалось её «естественным», полуосознанным вариантом, лишится жизни, если не будет следовать своему внутреннему духовно-нравственному императиву, как о том догадывались стоики. Каждому своё, и спрос соответствует мере понимания.

Еще две тысячи лет назад и Господь, и апостол Павел предупреждали нас: всегда и во все времена, начиная с грехопадения, человек находится в разладе с самим собой. То ум с сердцем не в ладу, то душа с телом, то убеждения с поступками, то совесть с жизнью… Большинству людей катастрофически не хватает цельности жизни — такой, чтобы в человеке все было на своем месте, чтобы, как все-таки иногда бывает, посмотришь на человека — и понимаешь, что есть у него внутри что-то такое, за что стоило бы отдать очень многое (см. Рим. 2:29). Есть внутри стержень, не мимолетный, не преходящий, а настоящая основа, которую ничто не в состоянии поколебать (см. Мф. 7:24-27). Причем не то, что кажется незыблемым, а то, что таким останется и на Страшном Суде. Именно для цельного человека «да» — это «да», а «нет» — это «нет» (см. Мф. 5:37). Такой человек, если и учит, то тому, что и сам соблюдает. Его поступки не порочат его веру и убеждения (см. Рим. 2:21, 24). Конечно, можно сказать, что по-хорошему, картина получается идеальная и практически недостижимая. Но в том-то и загвоздка, что это не так. И идеальность не может для нас служить оправданием перед Богом, потому что Бог знает, что это не так. Он был Человеком, и Он знает изнутри, что цельным быть возможно. И именно потому что Христос открыл для нас дорогу к такой жизни, Он «будет судить тайные дела человеков через Иисуса Христа» — мерило нашей святости.

Оправдывает не наличие закона, не формальная приверженность ему, но его исполнение, дела находящихся под властью закона по закону же и будут судимы. Но почему вне закона должны погибнуть те, которые не и м е я закона согрешили? Соответствует ли высшему милосердию юридический принцип «незнание закона не освобождает от ответственности»?

Павел даёт ответ и на этот, и на другой постоянно задаваемый вопрос: что будет с теми людьми, которые совершали добрые дела, не зная заповедей? Разумом, действительно, не знали, но в их сердце жил закон совести, внятный каждому, кто не заглушил его в себе. И на деле такие люди могут быть большими исполнителями неписаного закона, чем иные знатоки писаного. О таких людях не сказано, что они не пойдут на суд, на суд не идут уверовавшие (Ин. 3:18), но на суде они смогут представить добрые дела, совершаемые по зову совести. Каким будет приговор в каждом конкретном случае, мы не знаем, но мы верим, что приговор Того, Кто нелицеприятен, не может не быть справедливым.