Мысли вслух на Рим 14:13-26

Павел обращает внимание на то, что может разрушить мир внутри церковной общины. Как быть, если за один стол во время трапезы хлебопреломления садятся правоверные евреи, для которых важны все религиозные предписания иудаизма, и язычники, которым до этих предписаний нет никакого дела?

Можно ли поставить на стол некошерную пищу только потому, что для христиан вопросы кашрута уже неактуальны? С одной стороны, можно, и никаких обвинений в отступничестве отказывающемуся от кошерной пищи предъявить нельзя. Но, с другой стороны, есть ведь ещё и отношения между членами общины. Отношения взаимной любви. Апостол прекрасно понимает, что за религию человек цепляется вовсе не от силы, а от слабости.

От духовной слабости, которая, не позволяя человеку пережить отношения с Богом и со Христом во всей полноте, заставляет его искать опоры в том, что не имеет прямого отношения ни к Царству, ни к духовной жизни.

Религия — это костыли. Но можно ли отбирать костыли у того, кто не может без них обойтись, только потому, что другие, здоровые и сильные, прекрасно без них обходятся? Очевидно, нет. И даже бравировать своей силой и своим здоровьем перед теми, кто их лишён, не очень-то по-братски. Конечно, речь не идёт о том, чтобы здоровые изображали из себя больных или вели себя, как больные.

Но уж если так вышло, что путь приходится делить с теми, кто не может обойтись без костылей, именно здоровым приходится подстраиваться при движении по дороге под больных, а не наоборот. Конечно, человеку, ощущающему свою силу, всегда хочется дать ей волю и проявить себя во всей полноте. Но тогда о слабых, о тех, кто не может угнаться за сильными, придётся забыть. А вместе с ними придётся забыть и о любви, без которой никакая сила ничего не стоит.

В яхвизме, как и в иудаизме, понятия чистоты и нечистоты были ключевыми в религиозной жизни. На первый взгляд может показаться, что это сугубо ритуальные ограничения, частично заимствованные из языческого мира. Но это всё же не совсем так. Понятия чистоты и нечистоты были связаны с теми представлениями о жизни и человеке, которые были свойственны ещё допленному яхвизму и которые затем стали обычными и для иудаизма тоже. Библия описывает человека как двуединое, духовно-природное существо.

Бог «вдувает» человеку «в ноздри» (так в еврейском тексте) то дыхание жизни, которое и делает его человеком. А сама человеческая жизнь — это поток, который включает в себя и духовную, и природную составляющую. Божье дыхание жизни соприкасается в нём с природой, проникая в неё и меняя её качество. Этот поток жизни и называется тем еврейским словом, которое на русский язык переводят обычно как «душа».

Естественно, что интенсивность и качество этого жизненного потока могут быть разными. В мире и в человеческой жизни есть нечто такое, что засоряет его русло и замедляет течение — это и называется на библейском языке нечистотой или скверной. В первую очередь, конечно, оскверняют человека последствия совершённого греха. Но в дохристианские времена были в мире и другие вещи, которые могли осквернить человека, привести к обмелению и истощению потока его жизни.

Всё, что имеет отношение к смерти, распаду, энтропии — всё такое уменьшало меру полноты жизни человека и снижало её качество. А в таком состоянии и встреча с Богом оказывалась для человека проблематичной, а то и вовсе невозможной: ведь чтобы встретиться с Ним, пережить реальность Его присутствия на том месте, которое Он Сам выбрал, нужно уже обладать неким минимумом полноты и интенсивности собственного существования.

В шеоле, в царстве мёртвых, Бога не славят потому, что Его присутствие там не обнаруживает себя: ведь то существование, которое ведут там умершие — это существование по минимуму, когда поток жизни почти уже совершенно иссяк. До прихода Христа всё это приходилось учитывать. Но со Христом в мир вошло и Царство со всей своей полнотой жизни, прежде невиданной и неизвестной.

Теперь каждому, кто живёт этой жизнью, можно уже не опасаться того, что какие-то процессы в непреображённом мире помешают ему жить всей полнотой жизни Царства. Теперь помешать человеку может лишь его собственный грех. И, конечно, страх нечистоты: ведь страх часто сам создаёт свой собственный предмет. Кто по-прежнему боится нечистоты падшего мира, тот непременно столкнётся с её на себя воздействием. Остальным же, выбравшим Христа и Царство, можно на этот счёт не беспокоиться: ведь дыхание Царства сильнее любых разрушительных сил мира сего.

Непобедима в человечестве мечта об идеальном обществе, где все будет хорошо, справедливо и изобильно. Только почему-то не получается. Может быть, дело в том, что каждый из нас считает, что общество плохое, а я-то хороший. Христос, говоря о Царстве Божием, всегда подчеркивает духовный характер этого Царства, его осуществление внутри человека, а не в «обществе». Об этом же пишет и апостол Павел: наша принадлежность Христу определяется не внешними и телесными категориями, а действием Святого Духа в нас.

Как-то скучно это звучит, не вдохновляет, не правда ли? Куда лучше было бы: «Будем искать того, что служит к нашему самоутверждению и ко взаимному удовольствию». Слово «мир» нам напоминает старые лозунги о борьбе за мир, а «назидание» — самых противных учителей в школе.

Почему это так? Как получилось, что в нашем восприятии так извратились эти замечательные слова? Ведь «мир» — это не просто отсутствие войны и даже не отсутствие вражды. В библейском языке «шалом» — это состояние Творения в седьмой день, когда Бог, совершив всё, отдыхает, когда всё «хорошо весьма». Таковы же «новые небо и земля», о которых говорится у пророков и в книге Откровения, тот новый мир, который можно сопоставить с исходным значением греческого слова «космос», слова, от которого происходит «косметика», потому что Космос — это Вселенная, наполненная красотой. «Мир» — это подлинная цельность, гармония, порядок и красота. И именно этого призывает нас искать апостол Павел, такого мира внутри нас и в наших отношениях друг с другом, который создается только Богом.

А слово «назидание» описывает не нотацию, а взращивание, умножение добра, того, что хорошо. Здесь еще одна удивительная вещь, связанная с Богом. Сам Бог и есть Добро, и Он бесконечен, поэтому во всем, что связано с понятием добра, не действуют обычные законы сохранения типа «если где-то что-то прибавилось, значит где-то столько же убавилось». Когда мы чем-то хорошим (любовью, утешением, знаниями и т.д.) делимся с другим, то у другого этого прибывает, а у нас не только не убывает, но тоже каким-то неожиданным образом увеличивается, происходит взаимное назидание, взаимное возрастание в добре, совместное движение к истинному Добру, к Богу.

В своих посланиях Павел немало места уделяет рассуждениям о роли и месте религии в церковной жизни. В первохристианской церкви в одной общине нередко оказывались религиозные евреи («обрезанные», «иудеи») и нерелигиозные представители других народов, населявших Римскую империю («необрезанные», «язычники»). Язычество в ту эпоху уже не означало принадлежность к той или иной религии, язычниками называли тогда тех, кого сегодня мы назвали бы светскими людьми. Неудивительно, что между двумя этими группами внутри Церкви назревал конфликт: они были слишком непохожи. Для еврея следование всем нормам и правилам иудаизма было делом само собой разумеющимся, они не представляли себя в одной общине с людьми, для которых религия безразлична. Между тем, большинство обратившихся ко Христу недавних язычников были именно такими: им нужен был Христос, а не иудаизм. Евреи же нередко настаивали на обязательности для всех соблюдения правил собственной религии, нередко утверждая, что, не соблюдая их, спастись невозможно: ведь для них они ассоциировались с Торой как таковой, без которой в Царство не войти. Что было делать? Ведь недавние язычники были так же искрении и чистосердечны в своём неприятии иудаизма, который был им действительно чужд, как евреи в следовании ему, без чего они не могли представить себе жизни не только в нынешнем веке, но и в будущем. Как было совместить два этих подхода? Сам Павел был уверен в том, что религия, как таковая для спасения необходимой не является: ни обрезание, ни «дела Закона» сами по себе не спасают. Но что, если без всего этого для человека и Тора не Тора, и Царство не Царство? Такому человеку действительно было бессмысленно говорить о ненужности религии, ему надо было дать возможность взять свою религию с собой в Царство. Тому же, кто мог без неё обойтись, навязывать её не следовало. Решение оставалось за самим человеком. Но оно должно было быть осознанным и однозначным: ни игра в религию, ни произвольный от неё отказ для полноценной духовной жизни не годились. И апостол предлагает простой критерий: если совесть человека спокойна, значит, с духовной жизнью у него всё в порядке. И тут уже неважно, религиозен ли он, или нет. Ни искренняя религиозность, ни искренний отказ от религии духовной жизни не вредят. Вредит лишь та неопределённость, которая и заставляет человека метаться, лишая его духовного спокойствия. И Павел призывает каждого выбрать тот образ жизни, который ему ближе, ничего не навязывая другим. Выбрать искренне и однозначно.

Приготовление к Посту завершается чтением слов Христа, переданных нам евангелистом Матфеем, о том, что такое пост и молитва. В Нагорной проповеди Господь говорит ученикам, что пост и молитва имеют смысл только втайне от людей. Только когда они становятся событиями твоих глубоко личных отношений с Богом и кроме Бога не видны никому, только в этом случае пост и молитва имеют смысл. Господь предупреждает нас о тонком соблазне «показаться постящимся пред людьми». В это время поста враг наш и в самом деле искушает нас желанием показаться, чтобы окружающие подумали (пусть хотя бы не вслух): «Ах, какой благочестивый, ну прямо святой...». Вот это «Ах!» уничтожает весь смысл поста. Разрывайте сердце ваше, а не одежды ваши, как читали мы в среду у пророка Иоиля.

И еще Господь говорит нам сегодня о молитве: не будьте многословны, как язычники. Ничего не значат ни продолжительность молитвы, ни число сказанных в ней слов. Только движение души к Богу придает молитве ценность. И заканчивается сегодняшнее чтение молитвой «Отче наш». У апостолов был обычай произносить эту молитву трижды в день: утром, днем и вечером. Несомненно, апостолы молились и сверх того, но эти три раза стали для христиан своего рода духовным каркасом, на котором держится весь день — и вся жизнь.

14-я глава послания к Римлянам часто наводит на довольно грустные мысли. Как ни увиливай, а все же слова апостола Павла в сегодняшнем отрывке из этой главы звучат довольно неожиданно при сравнении с жизнью современных христиан. Точнее, с теми ее принципами, которые мы обычно называем духовностью или духовным стилем. Царство Божие, видите ли, не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе! Спрашивается, почему же в таком случае мы до такой степени погребены под правилами поста, что порой принимаем их за суть своей веры? Про мир тоже неплохо вспомнить, когда мы митингуем против кого-нибудь... А уж слово «радость» кажется нам совершенно чужеродным.

История христианской Церкви до некоторой степени объясняет, как сложилась та «духовность», с которой мы сегодня имеем дело, только говорить об этом неинтересно и бесполезно. Апостол Павел в сегодняшнем отрывке сам, в сущности, объясняет, почему мы принимаем все это: чтобы не подавать другим повод к соблазну. Но есть в его словах одна важная вещь, на которую стоит обратить внимание. Само изобилие наших правил о том, что и как надо делать, показалось бы апостолу и его современникам весьма странным, потому что они знали то, что мы забыли: «все мы предстанем на суд Христов» и «каждый из нас за себя даст отчет Богу».

Забвение этого факта ведет к тому, что ты начинаешь без остановки поучать других. Вероятно, имеет смысл внимательно прислушиваться к словам Христа «кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном» (Мф. 5:19). Может быть, Господь имел в виду не инструкции в школьном стиле, а пример и воодушевление? Это важно, потому что, не думая об этом, ты рискуешь жить в Новом завете, как в Ветхом.

"Блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает". Осуждение себя - это не выполнение того, что мы принимаем на себя перед Богом. Не осуждать себя в своем избрании - это не оглядываться и не фантазировать. Не предполагать, "что было бы если бы...". Это навык прямого хождения перед Богом в тайне сердца. Это умение вести жизнь терпения и не завидовать тем, кто живет по-другому. Бывает, что мы смотрим на людей, которые не исполняют поста и думаем, что их жизнь легче, веселее, проще. Мы отступаем от своего выбора Христа. Через сомнение и фантазии мы впускаем в свою жизнь лукавство и недоверие Богу.