Мысли вслух на 1 Кор 2:1-16

Было бы просто и очевидно, если бы Павел был, как и большинство апостолов, необразованным рыбаком. Но именно он — фарисей, воспитанник Гамалиила, знаток Писания, человек грамотный и красноречивый. И всё это он перечёркивает одним движением. Почему? Ведь в других ситуациях он и призывал на помощь всё своё красноречие и образование, и напоминал, что он не безграмотный мальчишка... Но к коринфянам он пришёл как ничего не знающий; более того, «в немощи и в страхе». Почему ему было страшно — понятно: он лишился такой мощной опоры и защиты, как человеческая мудрость. Но вот почему он добровольно отказывается от этой опоры? Я думаю, для нас сейчас вполне достаточен простой ответ: потому что в той ситуации Богу было угодно обращаться к коринфянам так — минуя мудрствования человеческие. Но Он послал того, кто был сведущ и в человеческой мудрости, вынуждая его отказаться от «своего» во славу Божию — потому что это нужно было и самому Павлу.

В известном смысле можно было бы сказать, что вся история христианства есть история христианской проповеди. Не случайно и Павел в своём послании напоминает своим корреспондентам о проповеди, которую те когда-то слышали от него самого и от других свидетелей.

На первый взгляд может показаться, что в этом нет ничего особенного: ведь всякое учение (и не только религиозное) распространяется по миру благодаря проповеди своих адептов и сторонников.

Но апостол тут же обозначает различие между проповедью любого другого учения и проповедью Христа: проповедь Христа — всегда именно свидетельство, а не просто изложение некой, пусть и абсолютно верной, доктрины. И дело не в том, что рассказ о собственном, лично пережитом опыте всегда убедительнее абстрактных рассуждений. Дело в том, что христианской доктрины не существует и существовать не может в принципе. Христианство — не доктрина, не теория, не учение, а факт. Факт, включающий в себя воскресшего Христа и входящее в мир Царство. Факт, о котором можно знать или не знать, но о котором в любом случае надо говорить, как о реальности, а не как о теории.

Просто кто-то с этой реальностью соприкоснулся и об этом факте узнал, а кто-то нет. Те, кто узнал, считают то, что они узнали, настолько важным, что стараются рассказать о нём как можно шире, поделиться найденным с как можно большим числом людей. Это и есть христианское свидетельство.

Вот только рассказывать о таких вещах имеет смысл лишь в том случае, если они действительно стали частью твоей собственной жизни. Не случайно Павел говорит о проповеди не словами, а явлениями силы, силы Божьей и силы Царства. И дело тут, конечно, не в том, что сила убедительнее слов.

Дело в том, что говорить о Царстве, не будучи ему причастным, — занятие в высшей степени бесполезное. На словах всё равно никого и ни в чём не убедить. А если человек причастен жизни Царства, он неизбежно несёт с собой и его силу, и его дыхание. И эта сила, это дыхание свидетельствуют о реальности слов свидетеля лучше любых, самых красивых теорий.

Но главное даже не в свидетельстве как таковом, а в том, что явления силы Царства дают возможность слушающим непосредственно к нему приобщиться, так сказать, попробовать новую жизнь на вкус. И решить, подходит ли им эта, предлагаемая христианами, альтернатива жизни мира сего. А решив, определиться с тем, нужно ли им Царство, или нет.

Эти слова давали некоторым основание думать, что у Павла, а возможно, и у других апостолов было некое тайное, эзотерическое учение, которое они проповедовали каким-то специально посвящённым людям, что впоследствии не раз приводило к появлению в околоцерковной среде разного рода кружков и сект, члены которых претендовали на хранение и передачу особого «тайного знания», связанного с Царством и с духовной жизнью.

На самом же деле говорить о какой-то эзотерике в данном случае не приходится, а проблема заключается в том, как понимали в разные эпохи слово «мудрость». В яхвистской, а позднее и в иудейской традиции под мудростью понимали прежде всего практику осознанного действия, будь то ремесленный навык, умение управлять государством и собственным домом или умение выстраивать отношения с Богом и жить праведной жизнью.

В последующие же столетия под мудростью подразумевалось или какое-то особое знание, или некий тайный мистический опыт, что и послужило источником недоразумений, связанных с якобы существовавшей апостольской эзотерической традицией. Но мудрость, о которой говорит Павел, была связана с Торой, о которой в евангельские времена было принято думать, что она существовала прежде сотворения мира. Для самого же апостола Тора была связана ещё и с личностью Иисуса Христа, который для него был единственным примером «живой Торы».

А поскольку мудрость для апостола была неотделима от праведности, праведность — от личности Иисуса Христа, и обе они — от той бедности, о которой говорил еще Исайя Иерусалимский и воплощением которой стал земной путь Спасителя, неудивительно, что Павел считает такую мудрость, с одной стороны, совершенной, а с другой — абсолютно непонятной лежащему во зле падшему миру. Человеку, живущему одной лишь естественной, природной жизнью (Павел называет её «душевной») даже путь бедности в том смысле, в котором о ней говорит Исайя, кажется абсурдом. А уж земной путь Спасителя для такого человека — полный крах, и идти Его путём — безумие.

Лишь человек, для которого Божье дыхание, дыхание Царства становится реальностью, меняется сам и осознаёт волю Бога, как и Его промысел. Вот тут-то и начинается та подлинная мудрость, о которой говорит апостол, недоступная миру падшей природы. «Совершенными» же апостол называет как раз тех, кто руководствуется не законами мира сего и его путями, а Торой, путём праведности и дыханием Царства. Для таких людей земной путь Христа — не поражение, а победа, следование же за Христом — не безумие, а единственный путь ко спасению.

Нам часто кажется, что мы знаем, что думает другой человек. Мы уверены, что понимаем, что он чувствует, как рассуждает... А потом оказывается, что всё это не имело ни малейшего отношения к реальности. Потому что он — другой. Ещё ярче это проявляется в наших отношениях с Богом, Который по природе Своей — Другой. Никакие наши человеческие размышления не помогут понять Его по-настоящему. Но Он даёт Духа Своего ищущим Его.

Даром Божьим в этом стихе апостол Павел называет в первую очередь дар благодати Святого Духа, который делает людей духовно зрячими, способными видеть добро и зло, различать и выбирать между ними. Как следствие, дарованием Божиим становится новая жизнь человека, ставшего учеником Господа Иисуса Христа. В ней нет места тому, что в послании к Галатам апостол называет делами плоти, но есть место делам Духа, то есть исполнению заповеди Христа о любви друг ко другу.

Именно принятие нами Духа Божьего в Крещении дает нам все это, потому что без Него мы слепы. Возьмем в качестве притчи обыкновенные подарки, которые все мы во множестве получаем на дни рожденья. Если мы получим нечто сложное и нам вовсе неизвестное, то надо, чтобы мы получили и инструкцию, чтобы воспользоваться подарком — иначе в нем не будет смысла. Апостол говорит нам, что Бог дает нам Своего Духа, чтобы мы могли увидеть, какова эта новая жизнь, и воспользоваться ею.