Мысли вслух на Ин 14:26

Произнося слово "Утешитель" каждый человек представляет себе что-то свое, но есть и общие черты, которые можно выделить. Утешитель должен избавлять от грусти и тоски, утирает слезы, гладит по голове и говорит что-то приятное. Так ли понимает это слово Господь, когда говорит об Утешителе? Ничего подобного мы не находим: Утешитель научит всему и напомнит все. Утешение предстает перед нами как познание, принятие и усвоение слов Христа. Только в этом Господь видит для нас возможность утешиться, обрести счастье и свободу.

Русский перевод греческого слова «Параклетос» подчеркивает только одно значение этого многозначного слова. И мы подчас ожидаем от Святого Духа в первую очередь утешения в наших скорбях. Но заметим, что Иисус говорит о совсем других делах Духа, скорее относящихся к другим переводам Его Имени. Параклетосом назывался адвокат в судебном заседании, который мог подсказать подсудимому правильное поведение, верные слова. О том, что Дух Святой дает силу и слова для свидетельства о Христе, сказано и в других местах Нового Завета (см. Мф. 10:19-20; Ин. 15:26; Деян. 1:8). Но Дух не только вкладывает слова в уста, Он приносит любовь и истину в сердце, и именно любовь и истина становятся источником всех наших взаимоотношений, движущей силой всех наших поступков. Так произошло с апостолами в Пятидесятницу, так будет и с нами, если только мы будем просить об этом, потому что «Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него» (Лк. 11:13).

В Страстную пятницу, в Страстную пятницу, которая не далека от нас, а близка как никогда, пусть нас и не было тогда на свете, владыка Антоний митрополит Сурожский говорил с амвона такие слова. «<...> Мать стояла у Креста; Ее Сын, преданный, поруганный, изверженный, избитый, истерзанный, измученный, умирал на Кресте. И Она с Ним со-умирала... Многие, верно, глядели на Христа, многие, верно, постыдились и испугались и не посмотрели в лицо Матери. И вот к Ней мы обращаемся, говоря: Мать, я повинен – пусть среди других – в смерти Твоего Сына; я повинен – Ты заступись. Ты спаси Твоей молитвой, Твоей защитой, потому что если Ты простишь – никто нас не осудит и не погубит... Но если Ты не простишь, то Твое слово будет сильнее всякого слова в нашу защиту... <...>Вот, встанем перед судом нашей совести, пробужденной Ее горем, и принесем покаянное, сокрушенное сердце, принесем Христу молитву о том, чтобы Он дал нам силу очнуться, опомниться, ожить, стать людьми, сделать нашу жизнь глубокой, широкой, способной вместить любовь и присутствие Господне. И с этой любовью выйдем в жизнь, чтобы творить жизнь, творить и создавать мир, глубокий и просторный, который был бы, как одежда на присутствии Господнем, который сиял бы всем светом, всей радостью рая. Это наше призвание, это мы должны осуществить, преломив себя, отдав себя, умерев, если нужно – и нужно! – потому что любить – это значит умереть себе, это значит уже не ценить себя, а ценить другого, будь то Бога, будь то человека, жить для другого, отложив заботу о себе. Умрем, сколько можем, станем умирать изо всех сил для того, чтобы жить любовью и жить для Бога и для других.» Так близка нам эта пятница, когда владыка говорил эти слова, как все Страстные пятницы, что были и будут. «Я повинен». Меня тогда не было на свете, но я повинен. Нельзя воспринимать сегодняшний день как символическое воспоминание о когда-то бывших событиях. Нет. Ибо Тело и Кровь, которых мы причащаемся не символ, а Само Тело и Сама Кровь. Вот я, и я виноват здесь и сейчас. Пугает, когда люди заранее начинают поздравлять друг друга с Пасхой (это действительно бывает и бывает часто!). Сегодня я ничего не знаю о Пасхе, я знаю только одно – я виновата или я виноват, ибо Он умер, а я ничего не сделал, чтобы это предотвратить.

Дух Святой научит вас всему, но также и напомнит вам всё, что говорил Христос. В этих словах содержится ответ на часто задаваемый вопрос: по какому принципу отбирались канонические евангелия, если известно, что евангельских повествований было гораздо больше? Слова и эпизоды, записанные четырьмя евангелистами, сохранились именно потому, что Святой Дух не допустил их забвения. Между тем каждый, кто хоть немного знаком с “апокрифическими евангелиями”, согласится, что они, хотя и используют некоторые евангельские мотивы, относятся к другому виду литературы.

Уходя, Он оставляет ученикам мир, но подчёркивает, что Его мир не похож на мир, привычный людям. К сожалению, тот мир, который обычно устанавливается в отношениях между людьми, можно определить всего лишь отрицательно, как временное отсутствие войны и вражды, и в том его слабость и непрочность. Но мир, приносимый Христом, равносилен подлинности жизни. Рядом с ним всякая вражда выглядит тёмной щелью, куда пока что не проник свет.

Сложнее всего принять самые простые вещи. Сложнее всего ответить на вопрос, допускающий только два ответа "да" или "нет". Всего нечего, нужно решить для себя кто есть Иисус. Если ответ "Он – мессия", то дальше, по Его словам, все просто. Любишь Его, соблюдаешь Его слово, и жизнь превращается в нечто в буквальном смысле неземное. Бог-Творец, Вседержитель сотворит себе обитель в том, кто любит Сына. Самое неприятное здесь простота выбора. Любишь – не любишь. Веришь – не веришь. Исполняешь - не исполняешь. Вроде бы верю, но не исполняю. Как же тогда быть – тот, кто любит, тот обязательно исполняет, значит, я не люблю. И обители из меня не получится? Так бы и ходить по этому заколдованному кругу, человеческий выход из которого только одни: раз все так ужасно и я своими силами никак и никогда не исполню слова Иисуса, значит и нечего стараться. И тут же, приходит ответ. Своими человеческими силами, конечно, ничего не получится, но тот, кто идет на Крест ради спасения каждого человека, пошлет Утешителя, который напомнит все, что забыто в суете, поднимет каждого, кто падает и падает на ровном месте.

Говоря ученикам о Своём пути и о Своём служении, Иисус упоминает об «утешителе», которого пошлёт им Отец и о котором Сам Иисус говорит, что мир не может его ни увидеть, ни познать (ст. 16 – 17). Этот-то «утешитель», которого Иисус называет также «духом святым» (ст. 26) и «духом истины» (ст. 17), и напомнит в своё время апостолам обо всём, что они теперь слышат от своего Учителя (ст. 25 – 26). Упоминание духа, или дыхания, Божия (а соответствующее греческое слово, так же, как и его еврейский эквивалент, может означать и то, и другое) в контексте рассказа о Царстве, конечно, не случайно. О духе, или о дыхании, Бога впервые заговорили ветхозаветные пророки. Для них дух был не абстрактным богословским или философским понятием, а частью живого опыта богообщения, они действительно ощущали, как Бог дышит в их сердцах. Но Иисус, как видно, имеет в виду нечто большее. Он говорит о духе как о реальности вселенского, космического масштаба, которая, однако, остаётся скрытой от мира: ведь реальность эта иного порядка, чем наш, ещё не преображённый, мир. Дыхание Бога соединяет всех, пребывающих в Царстве, делая их единым целым: и Отца, и Самого Иисуса, и апостолов, и всех, кто войдёт в Царство по их молитвам и под воздействием их проповеди. И если прежде дыхание Божие ощущали лишь отдельные люди в особые, исключительные моменты своей жизни, то теперь оно открывается каждому, пребывающему в Царстве. И неудивительно: ведь дыхание Божие пронизывает Царство, оно его животворит и даёт Царству силу воздействовать на мир, преображая его. Благодаря ему в Царстве нет расстояний: здесь лишь качество отношений, лишь интенсивность любви определяет взаимную близость. До сих пор апостолы видели Царство лишь благодаря Иисусу, они смотрели на Него, и через Него им открывалась сила Божия. Теперь им предстояло войти внутрь и увидеть изнутри то, что прежде они видели лишь извне. Наступало время, когда Иисус станет невидим для мира, который в состоянии увидеть лишь то, что ещё не преображено, так что и сами апостолы уже не увидят его физическим зрением; но, войдя в Царство, они найдут Его там, увидев уже не глазами, а сердцем (ст. 19 – 20). Не случайно говорит Иисус о мире, которого непреображённый мир не знает (ст. 27): настоящий покой и гармония возможны лишь в Царстве, пронизанном дыханием Божиим и соединённым узами любви. И Иисус снова и снова зовёт апостолов в это Царство, зовёт с тем, чтобы, став его частью, они смогли бы нести его в мир, который так нуждается в преображении и освящении.

Кто-то где-то сказал: «Любовь есть инструмент познания». И в самом деле, что можем мы знать о том, кого не любим? Отвернувшись от человека, нельзя соприкоснуться с ним, нельзя стать ему ближе, понять его. Это же верно и тогда, когда речь идет о познании Бога. То, что можно знать о Нем, не любя, не стремясь к Нему — только сухая и относительная «схоластика» о том, что Он, дескать, такой великий и сильный и мудрый. Но по-настоящему узнать Его, («познать», на языке Писания, соединиться с Ним, «пребывать в Нем») дано лишь тому, кто готов любить. Именно поэтому Иисус говорит, что откроет Себя не всему миру, а только ученикам, которые и получат Духа истины, открывающего Отца тем, кто может Его понять, то есть — полюбить.