Мысли вслух на Рим 2:28-29

Апостол говорит нам о разнице между Законом как реалией собственно духовной и той религией, которую он порождает. Иудаизм как религия действительно немыслим без Торы. Но сама Тора больше иудаизма.

Более того: соблюдение религиозных предписаний иудаизма ещё не гарантирует того, что в той же иудейской традиции называется «хранением Торы»: можно быть религиозным человеком и вместе с тем нарушителем Торы, и тогда религиозность сама по себе теряет всякий смысл. А можно не быть религиозным вовсе, подобно язычникам, но следовать «естественной» Торе, и следующие такой «естественной» Торе могут оказаться ближе к Богу, чем евреи, уверенные в своём религиозном благочестии.

Конечно, говоря о язычниках, Павел имеет в виду не поклонников каких-то языческих культов, а скорее тех, кого мы сегодня назвали бы светскими людьми: ведь большинство тех, кого называли язычниками, были во времена Павла религиозно индифферентны. Были, конечно, и настоящие, религиозные язычники, но они едва ли оказались бы в числе слушателей апостола и уж точно не стали бы христианами.

Павлу важно прежде всего следование внутренней Торе, а не внешние формы иудейской религии. Он, конечно, прекрасно понимает, что именно попытка следовать внутренней Торе выявит человеческую греховность скорее, чем что-нибудь другое, и сам этот процесс становится для человека судом. Но отсюда вовсе не следует ни то, что Тора сама по себе дурна, ни то, что нужно специально грешить, чтобы раскрыть до конца собственную греховность.

Внутренняя Тора и без того достаточно её раскрывает, а грешить сознательно означает лишь увеличивать меру греховности своей жизни. Нужно лишь не отказываться от того пути, который предполагает следование внутренней Торе, даже если такой путь становится для человека судом. И в этом смысле у евреев как у народа Божия преимущество перед всяким другим народом: ведь именно евреям как народу Божьему Тора была дана для осмысления, осознания и осознанного следования.

Не будь еврейского народа, не было бы не только иудаизма как религии, но и того пути Торы, без которого невозможно полноценное богопознание. А что не все евреи идут этим путём, так ведь путь Торы — дело личного, добровольного выбора человека. Можно заставить человека исполнять религиозные нормы и предписания, но нельзя принудить его к духовному пути, к той духовной работе, без которой этого пути нет. И даже если множество единоверцев Павла оказывается всего лишь религиозными формалистами, их формализм никоим образом не обесценивает ни Тору, ни тот духовный путь, который она предполагает.

Наверное, вся жизнь христианина заключается в осознании собственной несравнимости с Богом (ни по мудрости, ни по справедливости, ни по милости) и в благодарности Богу за Его отличие от нас и за все то, что Он ради нас сделал... И что интересно, Бог эти различия не сглаживает. Он не гладит нас по головке, приговаривая: «Ах вы Мои бедные! Ну ничего, ничего, вы все равно хорошие...» Нет, наш Бог не таков. Он не скрывает от нас, что мы больны, больны, в общем-то, смертельно. Он впрямую говорит, что мы «злы» (см. Мф. 7:11). Как скажет потом апостол Павел, вторя царю-псалмопевцу Давиду: «Никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного» (Рим. 3:11-12, см. Пс. 13, 54). Причем Павел четко осознает, что и он точно такой же (см. Рим. 3:9, 1 Тим. 1:15). Господь же видит нас гораздо лучше нас самих. Именно поэтому Он может говорить о том, что в нас есть хорошего, несмотря на общий печальный фон (см. Мф. 7:11). И только Он — знающий о нас даже то, какими мы можем быть, — предлагает нам все равно обращаться к Нему, прося, прежде всего Его Самого и Его царства. И Он не преминет ответить на нашу просьбу — придет и сделает из каждого из нас нового человека (см.Рим. 6:10-11).

Сегодня Апостол говорит нам об очень важных вещах. Бог дает людям Свое Слово, чтобы мы могли жить в соответствии с Его замыслом. Кто же из нас в совершенстве исполнил Его волю? Но даже когда человек оказывается неверен своему призванию, Бог остается верен Своей любви. Значит ли это, что Его верность дает нам право забыть о Его призыве и делать зло в надежде, что Бог сможет превратить его в добро? Апостол предостерегает нас от этого. Для нас это единственный способ ответить на Божью верность .

Наверное, вся жизнь христианина заключается в осознании собственной несравнимости с Богом (ни по мудрости, ни по справедливости, ни по милости) и в благодарности Богу за Его отличие от нас и за все то, что Он ради нас сделал... И что интересно, Бог эти различия не сглаживает. Он не гладит нас по головке, приговаривая: «Ах вы Мои бедные! Ну ничего, ничего, вы все равно хорошие...» Нет, наш Бог не таков. Он не скрывает от нас, что мы больны, больны, в общем-то, смертельно. Он впрямую говорит, что мы «злы» (см. Мф. 7:11). Как скажет потом апостол Павел, вторя царю-псалмопевцу Давиду: «Никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного» (Рим. 3:11-12, см. Пс. 13, 54). Причем Павел четко осознает, что и он точно такой же (см. Рим. 3:9, 1 Тим. 1:15). Господь же видит нас гораздо лучше нас самих. Именно поэтому Он может говорить о том, что в нас есть хорошего, несмотря на общий печальный фон (см. Мф. 7:11). И только Он — знающий о нас даже то, какими мы можем быть, — предлагает нам все равно обращаться к Нему, прося, прежде всего Его Самого и Его царства. И Он не преминет ответить на нашу просьбу — придет и сделает из каждого из нас нового человека (см.Рим. 6:10-11).

Павел цитирует текст из Книги Псалмов, где речь идёт о всеобщей греховности, о том, что праведников на земле не осталось. Это скорее аллюзии на некоторые отрывки из разных псалмов, так, что найти приведённый апостолом отрывок в том виде, в каком он находится в послании, невозможно. Такие аллюзии на известные отрывки из Книги Псалмов, из пророческих книг или даже из Пятикнижия были нередки в раввинистических дискуссиях.

Главная мысль Павла понятна: безгрешных людей на свете нет, а значит, нет и невиновных перед Богом и Торой. Именно Тора и обнаруживает греховность человека, ею, по слову апостола, познаётся грех. Здесь Павел поднимает очень серьёзную проблему, актуальную для тех, кто шёл путём праведности, который предполагает Тора, и прежде всего Тора внутренняя. Именно внутренняя Тора, воспринимаемая и переживаемая человеком как духовно-нравственный императив, раскрывала ищущему пути его собственную несостоятельность.

Тора, воспринятая преимущественно или исключительно внешним образом, могла создать иллюзию чего-то такого, на чём можно самоутвердиться, противопоставив себя тем, кто Торы не знает и не соблюдает. Но тогда Тора сводится к тому, что апостол называет «делами Торы» («делами Закона»), к тому, что мы назвали бы сегодня религиозными обязанностями. И тогда, конечно, Тора окажется для следующих ей феноменом исключительно религиозным.

Павел же говорит о другом, он говорит о внутренней Торе и о том духовном пути, который предполагает следование ей. Тут уже дело не в религии. Тут важно соотнести каждый свой шаг, каждую интенцию с внутренней Торой как с системой открытых человеку Божьих интенций. Это духовная работа, несводимая ни к какой религиозной практике. Но как раз именно попытки соотнести свою волю в её конкретных проявлениях с такими же конкретными проявлениями Божьей воли и обнаруживают человеку его несовершенство.

Оказывается, сделать это совсем не так просто даже при всём желании: воля падшего человека подчиняется ему далеко не так легко, и далеко не все свои интенции падший человек может даже просто отследить, не говоря уже об их осознании. И никакие «дела Торы», никакая религиозная практика и внешняя религиозная активность помочь человеку тут не могут. Хотя бы потому, что вся такая практика и любая такая активность затрагивают лишь поверхность человеческой личности, периферию её существования. А путь праведности, соответствующий Торе, требует глубинных изменений.

В каждом человеке, по мысли ап. Павла, звучит голос совести — это написанный в его сердце природный нравственный закон, происходящий от Бога, сотворившего человека. Конечно, Закон, данный Израилю через Моисея, звучит громче, но важно, что ни один человек не далек от слова Божьего. Проблема не в том, что мы не знаем, как правильно, а в том, что не следуем этим правильным путем! Почему? Потому что все время ищем своего, а не Божьего, отсюда и те лживость и жестокосердие, о которых говорит Спаситель.

Еще две тысячи лет назад и Господь, и апостол Павел предупреждали нас: всегда и во все времена, начиная с грехопадения, человек находится в разладе с самим собой. То ум с сердцем не в ладу, то душа с телом, то убеждения с поступками, то совесть с жизнью… Большинству людей катастрофически не хватает цельности жизни — такой, чтобы в человеке все было на своем месте, чтобы, как все-таки иногда бывает, посмотришь на человека — и понимаешь, что есть у него внутри что-то такое, за что стоило бы отдать очень многое (см. Рим. 2:29). Есть внутри стержень, не мимолетный, не преходящий, а настоящая основа, которую ничто не в состоянии поколебать (см. Мф. 7:24-27). Причем не то, что кажется незыблемым, а то, что таким останется и на Страшном Суде. Именно для цельного человека «да» — это «да», а «нет» — это «нет» (см. Мф. 5:37). Такой человек, если и учит, то тому, что и сам соблюдает. Его поступки не порочат его веру и убеждения (см. Рим. 2:21, 24). Конечно, можно сказать, что по-хорошему, картина получается идеальная и практически недостижимая. Но в том-то и загвоздка, что это не так. И идеальность не может для нас служить оправданием перед Богом, потому что Бог знает, что это не так. Он был Человеком, и Он знает изнутри, что цельным быть возможно. И именно потому что Христос открыл для нас дорогу к такой жизни, Он «будет судить тайные дела человеков через Иисуса Христа» — мерило нашей святости.

Все люди стали грешниками, и потому никто не имеет права претендовать на праведность, и тем более превозноситься над кем-либо на основании «небольшого» количества своих грехов. Даже степень тяжести грехов не должна становиться предлогом для самовозвеличивания, ведь грех отвратителен независимо от степени, да и степень может меняться, маленький запущенный грех обязательно стремится разрастись.

Законом мы не оправдываемся, но познаём грех. Необходимо помнить, что в законе сформулированы правила, помогающие жить и воспринимать мир. Законом задан уровень, на который следует равняться, но который часто остаётся недостижимым в силу человеческой греховности. Так просто и привычно люди отзываются о повседневных греховных поступках, как о чём-то обычном и даже безобидном, а между тем грех — иррациональная тёмная сила, губящая, подобно трясине. Закон — карта болотистой местности, но того, оступился, карта не может вытащить из трясины. Вытаскивает Господь.

Продолжая разговор о преимуществах еврейства, Павел прямо говорит о том, что этих преимуществ нет. Но он, разумеется, говорит о преимуществах не религиозных, а собственно духовных. Речь не идёт ни о какой традиции, ни о какой теологии и даже ни о каком знании Торы как текста. Преимущество в духовном смысле могло бы быть лишь у того, кто мог бы жить, не греша, но таких людей, к сожалению, в нашем падшем мире нет (ст. 9). В подтверждение своей мысли апостол приводит слова древнего псалма, красочно описывающего человеческую греховность (ст. 10 – 18). На это, конечно, всегда можно было возразить, что Тора и не требовала от человека безгрешности, она лишь требовала правильного выбора в конкретной ситуации, выбора, который соответствовал бы нормам Торы. Но Павел в данном случае, как видно, полемизирует с теми, кто был уверен, что избавиться от греха и войти в Царство можно было, исполняя то, что апостол называет по-гречески «делами Торы» или «делами Закона» (ст. 20). Речь, по-видимому, идёт о том, что по-еврейски называется словом мицва, буквально переводимом как «повеление» или «заповедь».

Однако во времена Павла в иудейской среде оно начало обозначать то, что сегодня мы называем обычно религиозными обязанностями. А соблюдение Торы сводилось при таком понимании заповеди к исполнению многочисленных религиозных обязанностей, из которых некоторые находили себе основание в тексте Торы, а другие опирались исключительно на существовавшую в тот период раввинистическую традицию. Здесь можно было бы увидеть не очень заметную на первый взгляд полемику с другой известной раввинистической школой — школой Шаммая, с представителями которой последователи Гиллеля вели постоянные дискуссии. Именно Шаммай был уверен в том, что исполнение религиозных обязанностей само по себе освящает и очищает человека. Но апостол делает акцент на другом. Он говорит о том, что Тора служит вовсе не для того, чтобы соревноваться друг с другом в исполнении множества религиозных обязанностей. Она нужна для того, чтобы, по выражению Павла, «узнать грех», т.е. научиться отличать грех от праведности и видеть то, что мешает идущему в Царство на его пути (ст. 20). Тора не волшебная палочка, открывающая обладающему ею врата Царства, она больше похожа на компас, помогающий не сбиться с пути праведности. И любое другое её употребление делает Тору бесполезной, а надежды на её эффективность — иллюзорными.