Мысли вслух на 2 Кор 10:1-11

Говоря о себе и о своём служении, Павел стремится развеять некоторые бытовавшие среди христиан Коринфа заблуждения насчёт своей личности. Он, вероятно, не без иронии, говорит о себе подобные слова. Как видно, апостол иронизирует здесь по поводу тех высказываний, которые звучали в коринфской церкви и, вероятно, дошли до него, когда он был в Македонии. Можно предполагать, что высказывания эти звучали из уст тех, кого Павел, не называя имён, обличал в своём первом послании коринфским христианам. Обличаемым, вероятно, придал смелости тот факт, что апостол решил не упоминать в послании их имён; они, как видно, приписали его нерешительности Павла и надеялись, что при встрече с ними лицом к лицу апостол не решится обличать их открыто перед всей церковью.

Павел же объясняет свою мнимую робость совершенно иначе. Он прямо говорит, что целью его является не победа в споре и не публичное торжество над обличителями, ведь он не стремится быть победителем в обычном человеческом смысле слова. Такие победы Павлу ни к чему: он, по собственному его выражению, «воинствует не по плоти». Он, конечно, мог бы и при личной встрече быть не менее жёстким, чем в своих посланиях. Но целью апостола была не демонстрация своей власти над умами, а решение тех задач, которые стояли перед коринфской церковью. И на проблемы как коринфской церкви в целом, так и отдельных её членов он указывает не ради упрёка как такового и уж конечно не ради самоутверждения, а потому, что иначе проблемы эти не разрешить.

Вполне возможно, что и сдержанность апостола, которую некоторые принимали за робость, была вызвана именно тем, что он боялся повредить излишней резкостью. В самом деле, резкие слова, прочитанные на бумаге, даже если эта бумага — письмо, адресованное самому читающему, всё же воздействуют на душу не так болезненно, как те же слова, сказанные при личной встрече. Между тем, именно первая реакция, вызванная резкой душевной болью, нередко мешает читающему или слушающему воспринять смысл обращённых к нему слов, который боль затмевает. А тогда слова обличения могут оказаться уже не лекарством, а смертельным ядом, который, вместо того, чтобы духовно исцелить человека, может его разрушить. И для Царства в таком случае этот человек может оказаться потерян, в лучшем случае на время, в худшем навсегда. Неудивительно, что апостол оказывается очень осторожен в словах, особенно при личной встрече: ведь его задача не разрушение Царства, а его созидание.

Свои отношения и своё общение с братьями из Коринфской церкви Павел характеризует парадоксальной фразой. Он пишет: лицом к лицу с вами я робок, а издали отважен. При этом Павел упоминает кротость и снисхождение Христа, которые, можно думать, обусловливают и его собственную кротость в общении с братьями. Тут, конечно, можно было бы заметить, что при встрече с человеком лицом к лицу нередко случается, что слова, которые готовился ему сказать, оказываются неподходящими или ненужными, и тогда говоришь совсем не то, что собирался и что, как казалось издали, непременно сказал бы при встрече.

Личная встреча всегда меняет внутреннее, духовное и психическое, состояние человека: ведь издали мы редко в состоянии вспомнить человека таким, каков он есть, чаще всего ведя внутренний диалог не с ним собственно, а с тем его образом, который сложился в нашем сознании. При встрече же образ зачастую оказывается мало похож на реального человека, и тогда, если мы хотим общения именно с реальным человеком, а не с нарисованной нами картинкой, приходится заменять те, готовые слова другими, более подходящими.

В случае же, когда речь идёт о христианах и об общении во Христе, в том духовном пространстве, где именно Он определяет качество общения, разрыв между картинкой и реальностью может оказаться ещё больше. В самом деле: грех у всякого христианина вызывает лишь отторжение и неприятие. Иное дело конкретный человек, этот грех совершающий: человека ведь можно любить даже несмотря на его грехи.

В нашем падшем мире, однако, любить на расстоянии очень непросто — если, конечно, под любовью понимать отношения, которые необходимо поддерживать, а не переживаемые человеком эмоции. Издали грехи кажутся столь велики, что они как будто бы совершенно заслоняют собой грешника, так, что издали обычно кроме слов обличения на ум ничего не приходит. Иное дело лицом к лицу: тут начинаешь видеть именно реального, живого человека, которого любишь.

Издали кажется совсем несложным ударить по греху вместе с грешником, лицом к лицу же понимаешь, что бить по площадям — не дело и что помочь человеку избавиться от греха совсем не так просто, как казалось издали. Тогда-то на смену отваге и решительности приходит та самая кротость и даже робость, о которой пишет апостол: работа ведь предстоит почти ювелирная, и сделать её надо вместе со Христом так, чтобы помочь, а не навредить.

Как видно, Павел довольно скептически оценивает возможность оценить христианство человека по лицу («личности»). Казалось бы, такой скептицизм оправдан не всегда: ведь зачастую и лицо человека (в широком смысле этого слова) может сказать о нём многое: стиль жизни, поведение, даже манеры дают иногда достаточно полное представление не только о внешнем, но и о внутреннем мире их обладателя.

И всё же, поразмыслив, с апостолом приходится согласиться: лицо, даже понятое предельно широко, о христианской жизни человека говорит очень мало, а может, и вовсе ничего. Конечно, если бы христианство было просто ещё одной новой религией, лицо человека многое могло бы сказать о его христианстве: ведь религиозность (или её отсутствие) во многом это самое лицо и формирует. Но ведь христианство не религия, а жизнь в Царстве. А тут без собственного опыта такой жизни что-либо понять практически невозможно.

Конечно, можно было бы вспомнить любовь, радость и многие другие характерные черты такой жизни, но ведь отблески Царства встречаются порой и в непреображённом мире, а если ещё учесть, что радость, к примеру, как и многое другое, может быть вызвана самыми разными духовными причинами, мы невольно придём к выводу, что судить о том, насколько приобщился человек к жизни Царства, лишь по внешним признакам очень сложно, если вообще возможно.

Остаётся один критерий: общность опыта. В самом деле: жизнь Царства, как и жизнь вообще, может быть очень разной внешне, формы её практически неисчерпаемы, но суть одна, и всякий, хоть сколько-нибудь с этой жизнью знакомый, никогда и ни с чем её не спутает, если только сам по каким-нибудь причинам не захочет обмануться. И апостол, как видно, апеллирует именно к этому опыту, позволяющему без сомнений и колебаний определить, имеет ли тот или иной человек отношение к жизни Царства или нет.

Если человек знает о себе, что он живёт одной жизнью со Христом (а если это действительно так, то сомнений у живущего христовой жизнью в том, какой жизнью он живёт, быть не может), то и о другом человеке, если только он ощутит в нём присутствие той же жизни, которой живёт сам, он скажет с полной уверенностью: мы с ним живём одной жизнью.

Как видно, иного критерия нет. И неудивительно: ведь в непреображённом мире по определению не может быть инструмента, позволяющего зафиксировать проявления Царства. И мы сами можем видеть их лишь постольку, поскольку не принадлежим этому миру целиком. И Павел предлагает каждому, когда дело касается духовной жизни, полагаться на это чувство Царства. На тот единственно надёжный инструмент, который позволяет нам отличить жизнь Царства от жизни «мира сего».

При переходе к 10-й главе этого послания тон Апостола резко меняется. Возможно, он получил новые сведения о ситуации в коринфской общине, которые заставили его вновь призывать Коринфян к послушанию.

Павел употребляет довольно резкие выражения, он занимает очень жесткую позицию по отношению к тем, кто подрывает его авторитет в общине и ставит под вопрос его призвание Апостола Христова. Проследите, как он употребляет военную терминологию в стихах 3-6. Действительно, «в посланиях он строг и силен», и грозит быть таким же и «на деле лично» (10-11). Что же отличает Апостола Павла от лидера какой-нибудь тоталитарной секты? И можем ли мы оправдывать его строгостью наши жесткие слова и действия, направленные против братьев?

Во-первых, оружие Павла — «сильные Богом»: он действует не от себя и не по своей инициативе. Можем ли мы сказать это о себе? Во-вторых, он пленяет «всякое помышление в послушание Христу». Очень важно, что Павел требует послушания не себе, но Богу. Как часто поводом для нашей жесткости бывают лишь личные мотивы! И, наконец, в-третьих, Павел «хвалится», то есть, настаивает на своем авторитете только «по мере удела, какой назначил нам Бог в такую меру, чтобы достигнуть и до вас». Он уважает свободу коринфских христиан. Его цель — свободное послушание Богу тех, кого он «достиг благовествованием Христовым». Но послушание Богу одновременно является и условием авторитета Апостола в общине (6). Он не узурпирует власть в коринфской церкви, даже именем Христа. И если нам бывает необходимо проявить строгость по отношению к братьям или сестрам, нам нужно учиться у Апостола Павла сочетать ее с любовью и уважением к ним.

Продолжая разговор о том, кто и как спорит и убеждает, Павел прямо говорит, что он не собирается ориентироваться на тех, кто «сам себя выставляет» и «меряет себя самим собой». Так апостол оценивает любителей споров и диспутов, спорящих ради самого спора, чтобы утвердить себя и свою точку зрения. Такие люди действительно заняты лишь тем, чтобы «выставлять себя», истина их не интересует. К тому же, единственный критерий истины для таких людей обычно — их собственное мнение.

Они заранее уверены в своей правоте, будучи уверены (хоть и не всегда высказывая это прямо), что есть только две точки зрения: их собственная и неправильная. О таких спорщиках апостол говорит, что они «хвалятся чужими трудами», противопоставляя им себя и своё служение. Оно и понятно: ведь все подобного рода споры и диспуты направлены на то, чтобы утвердить себя за счёт других, а не на то, чтобы помочь этим другим самим утвердиться в жизни Царства.

Упомянутые Павлом спорщики думают прежде всего о том, чтобы завоевать себе как можно больше сторонников, судьба и духовное состояние которых их зачастую совершенно не волнует. Их духовным состоянием они предоставляют заниматься кому-нибудь другому. Апостол же, наоборот, заботится прежде всего о духовной жизни тех, с кем общается.

Ему не нужны сторонники, он не собирается создавать никаких кружков, школ, церковных партий. Он хочет лишь привести как можно больше людей ко Христу и приобщить их к жизни того Царства, в котором пребывает сам. Именно в этом смысле и говорит Павел о том, что он хвалится не чужими трудами, а «своим уделом» среди тех, кому через него Бог откроет Царство, укрепив в них веру.

Такое служение можно считать подлинно христианским. Что же до похвальбы, то, если и имеет смысл хвалиться хоть чем-нибудь, то только тогда, когда хвалит Бог, а не люди. Если Бог высоко оценивает сделанное человеком, значит, человек прожил жизнь не зря и занимался тем, чем ему стоило и следовало заниматься. А слава, влияние, известность в этом мире стоят столько же, сколько и сам мир. По сравнению с жизнью Царства его ценность стремится к нулю. Так же, как его слава, влияние и известность.