Мысли вслух на 1 Ин 4:7-16

Бог возлюбил людей не потому, что люди всегда хорошо себя вели, не потому, что люди были особенно симпатичными, не потому, что люди любили Его... Он возлюбил нас просто так. И когда мы говорим: «А за что я буду любить Васю Иванова, он ведь меня не любит?» — мы переводим разговор из области любви в область взаимозачётов и прочих бартерных обменов. Любовь существует просто так, любовь в том, что кто-то просто любит — не «в ответ на любовь», а просто...

То, что говорит сегодня апостол Иоанн, очень просто и очень сложно... Непрерывно повторяющееся слово «любовь» — ключевое. Что может быть проще? Что может быть сложнее? Апостол говорит, что мы узнаём о том, что Бог живёт в нас, по тому, что любим друг друга, и тут же выдвигает и другую версию — что Бог пребывает в том, кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий. Да в общем-то все мы, называя себя христианами, уже исповедуем, что Он — Сын Божий. Некоторые из нас даже читают каждый день Символ веры. А вот с любовью всё несколько хуже... Так что же у нас с критериями пребывания в Боге? Да вот и получается, что простых ответов нет. Мы — в Нём, поскольку веруем в Него, и вне Его, поскольку не умеем любить... и только Он может как-то разобраться в этой путанице и научить нас любить.

Для апостола любовь и богопознание вещи не только неотделимы друг от друга — для него они суть две стороны одной и той же реальности. Бога никто никогда не видел, говорит Иоанн, но если мы друг друга любим, то Бог пребывает «в нас» (соответствующее греческое выражение может означать как «внутри (каждого из) нас», так и «среди нас»). В этом случае Божья любовь пребывает «в нас» (в обоих значениях этого выражения) во всей полноте. На первый взгляд мысль о том, что всякое богопознание есть любовь, может показаться странной. Есть ведь и другие его формы, не отрицающие любви, но и не ставящие её в центр отношений человека с Богом.

Но если на любовь смотреть не только как на отношения между людьми, но и как на форму Божьего присутствия, для Царства основную и основополагающую, то многое станет понятнее. В самом деле: как может человек увидеть Бога? Единственная реальная возможность (не считая умозрительных абстракций, к подлинному богопознанию обычно отношения не имеющих) — это осознание того дыхания жизни, которое Бог «вдунул» в человека при сотворении.

Сознательное помещение его в центр собственной жизни во всех её проявлениях. Только так богопознание и богообщение может стать для человека реальностью. Тогда реальностью для него становится и Божья сила, и Божья любовь — те формы Божьего присутствия, которые были доступны человеку ещё до прихода в мир Христа. Всякий другой опыт богообщения оказывается производным от опыта осознания этого Присутствия.

Но с приходом Христа ситуация объективно меняется: теперь всякий опыт Присутствия (если только, конечно, он подлинный) неотделим от Царства, входящего в мир. То дыхание жизни, которое дано каждому, сегодня может стать дверью в Царство — если только постучаться. Но открыть дверь может только Христос, а когда Он откроет, новым основанием жизни человека станет энергия любви, на которой основана вся жизнь Царства. На энергии природной основана только жизнь падшего мира — но и за природной энергией скрывается Бог.

За энергией любви же Бог не скрывается, в ней и через неё Он открывается, поэтому она и лежит в основании Царства. Но если, по словам Спасителя, Царство внутри нас и среди нас, то и любовь, если мы жители Царства, тоже будет внутри нас и посреди нас. А за конкретными её проявлениями внутри нас и среди нас стоит вся полнота Божьей любви, явленной Царству. Всё остальное, все формы бытия, осознания и богопознания — производное от Божьей любви. Независимо от того, насколько понимают это люди.

Мы продолжаем искать знамений - ведь кажется, что без них так трудно верить. Мы продолжаем ждать, что Господь Сам явится нам, мечтать о том, что увидим Его своими глазами и услышим своими ушами.

Но чуда любви в нашей жизни - не видим. А ведь именно эти чудеса - когда вдруг, неожиданно, понимаешь, что этот человек посмотрел на тебя с любовью, или что твое собственное каменное сердце вдруг согрелось при мысли о другом человеке — именно это и есть знак присутствия Бога в нашем сердце и в этом мире.

Фраза "Бога никто никогда не видел" странно выглядит в устах апостола Иоанна, который на Тайной Вечери возлежал, положив голову на грудь Иисусу, который видел Его на Кресте, и видел Его воскресшим. Однако, может быть, апостол имел в виду другое: то, что существование Бога нельзя доказать, то, что Он не может заставить своих учеников, даже тех, кого называет детьми - он все же не может заставить поверить в то, что он, Иоанн, видел своими глазами и слышал своими ушами.

А любовь может увидеть каждый. Потому что даже в мире полном войн, ненависти, раздоров, любовь всегда присутствует, и всегда побеждает. Ведь Бог уже победил на Кресте своей любовью и Он больше, чем зло мира сего. Бог есть любовь всепобеждающая.

Дерзновение в день суда... О чём говорит апостол Иоанн? Дерзновение — это и смелость, и уверенность. Но представьте себе Его суд. Глаза в глаза — с Единственным Праведным... Да возможно ли на этом суде сохранять спокойствие и уверенность? Апостол Иоанн говорит, что Господь дал нам достаточно способности любить, и любовь может достичь в нас такого совершенства, что мы будем поступать так, как Он — и, следовательно, не бояться Его суда... Просто? Совсем непросто, потому что это только способность, возможность. Это то, что Он дал; Его дар безграничен, Его дар дан в полноте. А вот насколько мы принимаем Его дар — это уже вопрос. Но зависит это не от кого-то и от чего-то, а от нас самих.

Иоанн обычными словами говорит о том, что для него просто и естественно, но что так трудно понять умом, и ещё труднее во всей полноте ощутить: о таинственном присутствии Бога в исповедующих Иисуса Сыном Божиим. Когда эта мысль доходит по настоящему, первая реакция подобна реакции Петра, воскликнувшего Христу: «выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный» (Лк 5:8). Но Он приходит к нам именно для того, чтобы избавить от власти греха.

Если Бог есть любовь, то пребывание в любви означает пребывание в Боге. Раскрывая свойства любви, Иоанн подчёркивает, что в любви нет страха, в страхе же есть мучение. Значит, нет мучения в Боге. А если так, чем следует объяснить мучения нераскаявшихся грешников, не тем ли, что они, отвернувшись от Бога, отвергли источник любви и оказались во власти страха, избавиться от которого не в силах, как бы ни храбрились напоказ? Ведь в страхе есть мучение...

Признак любви к Богу — любовь к брату. К братству же призваны все люди, и если говорится о помощи ближним, то потому, что начинать надо с тех, кто рядом, не отговариваясь необходимостью сначала позаботиться о дальних. Начало всегда рядом, в нас самих и поблизости, но с этого пятачка мы призваны идти дальше, служа Господу, стремящемуся спасти и преобразить весь мир.

Иоанн обычными словами говорит о том, что для него просто и естественно, но что так трудно понять умом, и ещё труднее во всей полноте ощутить: о таинственном присутствии Бога в исповедующих Иисуса Сыном Божиим. Когда эта мысль доходит по-настоящему, первая реакция подобна реакции Петра, воскликнувшего Христу: «Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный» (Лк. 5:8). Но Он приходит к нам именно для того, чтобы избавить от власти греха.

Если Бог есть любовь, то пребывание в любви означает пребывание в Боге. Раскрывая свойства любви, Иоанн подчёркивает, что в любви нет страха, в страхе же есть мучение. Значит, нет мучения в Боге. А если так, чем следует объяснить мучения нераскаявшихся грешников, не тем ли, что они, отвернувшись от Бога, отвергли источник любви и оказались во власти страха, избавиться от которого не в силах, как бы ни храбрились напоказ? Ведь в страхе есть мучение...

Признак любви к Богу — любовь к брату. К братству же призваны все люди, и если говорится о помощи ближним, то потому, что начинать надо с тех, кто рядом, не отговариваясь необходимостью сначала позаботиться о дальних. Начало всегда рядом, в нас самих и поблизости, но с этого пятачка мы призваны идти дальше, служа Господу, стремящемуся спасти и преобразить весь мир.

Испытывать духов апостол предлагает по той причине, что много лжепророков появилось в мире. Иоанн о том не пишет, но мы вправе развить его предупреждение: как бы нам самим, приняв голос из тьмы за голос свыше, не стать такими лжепророками. Чтобы этого не случилось, Иоанн предлагает простой критерий: обратить внимание на то, как дух, претендующий быть пророческим, реагирует на Христа. Такой дух не обязательно прямо станет Его отвергать, он даже может отзываться о Нём уважительно, однако даже в этом случае он обязательно, чуть раньше или чуть позже, начнёт дополнять похвалы Христу многочисленными «но», конечная цель которых — отрицание реального Христа, пришедшего во плоти. Так что мы имеем возможность различать, с чем имеем дело — с разномыслиями ли, о неизбежности которых писал апостол Павел, или же с искажением самих основ Евангелия.

Лжепророки часто претендуют на обладание особым знанием, но при этом у них, как правило, нет любви, и это неудивительно, ведь у них нет Христа. Наличие или отсутствие любви для многих может показаться излишне простым и ненадёжным критерием, особенно в наше время, когда одной из основ цивилизации стало накопление информации. Как древние лжеучителя, так и современные претендуют на знание, а не на любовь, она им кажется недостаточно серьёзной, а если и признаётся, то сводится к чему-то другому, например, к сентиментальности (и это ещё не самый провальный вариант).

Но нет сентиментальности в голгофской жертве.

Испытывать духов апостол предлагает по той причине, что много лжепророков появилось в мире. Иоанн о том не пишет, но мы вправе развить его предупреждение: как бы нам самим, приняв голос из тьмы за голос свыше, не стать такими лжепророками. Чтобы этого не случилось, Иоанн предлагает простой критерий: обратить внимание на то, как дух, претендующий быть пророческим, реагирует на Христа. Такой дух не обязательно прямо станет Его отвергать, он даже может отзываться о Нём уважительно, однако даже в этом случае он обязательно, чуть раньше или чуть позже, начнёт дополнять похвалы Христу многочисленными «но», конечная цель которых — отрицание реального Христа, пришедшего во плоти. Так что мы имеем возможность различать, с чем имеем дело — с разномыслиями ли, о неизбежности которых писал апостол Павел, или же с искажением самих основ Евангелия.

Лжепророки часто претендуют на обладание особым знанием, но при этом у них, как правило, нет любви, и это неудивительно, ведь у них нет Христа. Наличие или отсутствие любви для многих может показаться излишне простым и ненадёжным критерием, особенно в наше время, когда одной из основ цивилизации стало накопление информации. Как древние лжеучителя, так и современные претендуют на знание, а не на любовь, она им кажется недостаточно серьёзной, а если и признаётся, то сводится к чему-то другому, например, к сентиментальности (и это ещё не самый провальный вариант).

Но нет сентиментальности в голгофской жертве.