Мысли вслух на Иер 3:14-17

Многие века ковчег завета играл огромную роль в вероучении и культе израильтян. Он был материальным свидетельством завета, заключенного между Богом и Израилем, завета, по которому Бог брал на Себя ответственность за судьбы народа, а народ обещал исполнять Божий закон, данный через Моисея. Ковчег был подтверждением спасительного действия Бога, выведшего Свой народ из египетского рабства, и праведности Его закона. Ковчег — это святое! И вот Иеремия пророчествует о том, что ковчег утеряет свое значение, даже сам будет утерян и о нем не будут вспоминать. И это будет соответствовать не потере отношений между Израилем и Богом, а наоборот, их восстановлению и обогащению. Пророку открывается, что настанет такое время, когда не исход из Египта будет символом спасения, а крестный путь Мессии-Христа, когда не каменные скрижали станут носителями Божиего закона, а сердца человеческие.

В пророчестве наиболее ярко выявляется парадоксальность Божьего отношения к человеку: контраст абсолютного осуждения и абсолютной любви. Неверный народ уподобляется распутной дочери и вероломной жене — и здесь же обещание: «Я сочетаюсь с вами... будете называть Меня Отцом... дам тебе вожделенную землю наследия...». Одно не отменяет другого и одно не противоречит другому. Неверие и язычество не становятся лучше из-за любви, а любовь не становится меньше из-за измены. Владыка вселенной и Царь царей оказывается в положении обманутого мужа или брошенного отца. Но это абсурд, этого не должно быть! Всякий, кто услышит и поймет, примет близко к сердцу эти страшные слова, немедленно обратится к Богу, «мятежные дети» опомнятся и вернутся. На это и рассчитана проповедь пророка — только бы она дошла до цели, человеческого сердца!

Не только две части народа представлены здесь в виде двух сестёр, но и две модели поведения, с той поры многократно повторявшиеся отступниками самых разных времён и народов. Одни отступники отворачиваются от Господа откровенно, принимая ставшие вдруг популярными мнения и учения, другие же продолжают числить себя продолжателями и носителями традиции, которую, впрочем, успешно совмещают с далёкими от богооткровенной истины учениями и образом жизни. Но лицемеры — такие же отступники, как и прочие, им точно так же доведётся хлебнуть последствий своих дел.

Господь и на этот раз призывает грешников покаяться и вернуться. Но пророк, говоря здесь о стыде, покрывшем грешный народ, не упоминает о том, что в народе пробудилось желание вернуться к Богу. Как первым людям после грехопадения, их потомкам легче переживать стыд, чем покаянно обращаться к Источнику прощения.

И вот слышатся слова пророчества: когда те, кто первоначально был избран, не устоят в верности, Господь призовёт к Себе все остальные народы, и за ними к Нему вернутся и иудеи. О каких же временах здесь говорится, не о новозаветных ли? Пророческое слово глубоко и многозначно, и не только к возвращению из вавилонского плена мы можем приложить его, но и к более отдалённым временам.

В жизни мы чаще всего руководствуемся человеческими законами. Вот и отношения Бога с людьми представлены в Писании, как аналогичные отношениям мужа с женой (сравни Еф. 5:22-33). По ветхозаветному закону, жена, разведенная с мужем не может больше вернуться к нему, а женщина, изменившая мужу, должна быть наказана смертью. Но Сам Бог говорит в этом пророчестве невероятные вещи: неверный Израиль может вернуться к Богу и получить прощение. Будем же помнить, что Его любовь сильнее закона, и подражать Ему в этом.

Сегодняшнее чтение позволяет нам лучше понять, что именно заставляло Иеремию упрекать новоявленных яхвистов в отступничестве. Не случайно темой проповеди пророка становятся верность и постоянство. Он сравнивает народ Божий с неверной женой, изменившей мужу, которая, сетуя на гнев супруга, тем не менее не собирается ничего менять в своей жизни (ст. 1–5). Но Бог не отвергает Своего народа даже тогда, когда народ отворачивается от Него. Возвращение возможно всегда, но при одном непременном условии: признании своей вины (ст. 12–13).

Такое признание открывает путь к настоящему духовному обновлению, которое изменит всю жизнь народа и станет предвестием наступления мессианского Царства (ст. 14–19). А внешнее обращение без признания вины лишь усугубляет ситуацию (ст. 6–11). И дело здесь не в мести Бога, Который хочет насладиться торжеством собственной правоты, а в том, что составляет самые основы духовной жизни, — в выборе и ответственности. Ведь духовная жизнь и начинается, собственно, с того выбора, который делает человек или целый народ, и, прежде всего, с выбора духовного пути: будет ли это путь, указанный Богом, или путь, выбранный самим человеком по собственному разумению.

Но выбор предполагает и ответственность, готовность человека отвечать за последствия сделанного выбора и, в первую очередь, признание серьёзности самого выбора как такового. Именно поэтому так важно признание вины за совершённый грех: оно предполагает, что человек всерьёз относится к собственному выбору, даже тогда, когда он был сделан ошибочно. Ошибки Бог готов прощать, даже если они совершались неоднократно. И даже в том случае, когда ошибки эти совершались отнюдь не по неведению, когда речь должна идти именно о духовных ошибках, а не просто об ошибках разума или чувства. Но тогда принципиально важным становится факт признания того, что ошибка была, ведь тем самым признаётся серьёзность намерения, а значит и самого выбора. Если же человек или целый народ хочет обратиться к Богу, но отказывается нести ответственность за свой прежний ошибочный выбор (а как иначе можно объяснить отказ признать вину за совершенно очевидный каждому грех?), то обращение становится невозможным: ведь обращающийся сам расписывается в собственной безответственности и, следовательно, духовной несостоятельности. Так отказ от ответственности за совершённый грех делает невозможным раскаяние и возвращение согрешившего к Богу.