Мысли вслух на 1 Тим 1:12-20

Великий апостол язычников, больше всех, возможно, потрудившийся для того, чтобы мы с вами могли получить весть о Христе, не ставит себе «пятерку». Он считает себя не праведником, но грешником, причем первым из всех, он постоянно приносит Богу свое покаяние и постоянно благодарит за Его милость. И даже его апостольство для Павла — не заслуга его, а ответ на Христово призвание и проявление действия дарованной Им силы. Бог остановил Павла в его преследовании христиан, Бог простил его и определил на служение, Бог ниспослал ему благодать веры и любви ко Христу — и Богу он возносит славу. Не поучиться ли нам у Павла такому двойному видению: своей греховности и Божией совершенной святости?

«Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый». Мы выделяем сегодня эти слова апостола в силу их беспримерной важности в нашей литургической жизни. Вспомним молитву целиком. «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, — пришедый в мир грешныя спасти, от них же первый есмь аз. Еще верую, яко Сие самое есть Пречистое Тело Твое и Сия есть самая Честная Кровь Твоя, молюся убо Тебе: помилуй мя и прости ми прегрешения моя, вольная и невольная, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением, и сподоби мя неосужденно причаститися Пречистых Твоих Таинств во оставление грехов и в жизнь вечную. Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника меня приими: не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но, яко разбойник, исповедую Тя: помяни меня. Господи, во Царствии Твоем. Да не в суд или во осуждение будет мне причащение Святых Твоих Тайн, Господи, но во исцеление души и тела». Почему так получилось, что именно эти парадоксальные слова вошли в наиважнейшую нашу молитву? Они парадоксальные потому, что чуть только они прозвучат в святом храме, мы вынуждены выстроиться в очередь перед амвоном, и я буду не первым, а кто-то первым, а если я первым, то кто-то не первым. Но в Литургии все настолько священно, что нет в ней и тени противоречивости и бессмысленности. Эта очередь к Чаше на самом деле образ совсем иного, ибо совершается во времени, которое во время литургии имеет совсем иное течение. По сути мы возвращаемся в первый век: ибо сие есть Самое Тело и Самая Кровь, но не во время, а в надвременье. Вот это так важно понять и услышать сегодня, когда часто люди не подходят к Чаше и не причащаются, считая себя недостойными. И это ужасно. Но послушаем апостола, послушаем молитву: первый есть я. Когда мы приходим на литургию и не причащаемся, мы словно думаем, ведь вот столько людей причащается, то что я не причащаюсь ничего не меняет, ну есть ли разница 100 или 99 человек причастилось, никто ничего не заметит, ни священник, ни прихожане. Но вот я тот первый, к кому приходит Бог, и Он приходит ко мне первому, а я отворачиваюсь и пренебрегаю. Это очень важно почувствовать. Что вот Бог пришел сейчас для меня в этот храм, а я не принимаю Его. На самом деле, это не означает предельного эгоцентризма, это значит только одно, когда я прихожу в храм, я конечно встречаюсь со своей общиной и духовником или просто священником, но это реально, а мистически встречаются только двое: я и Бог. И у каждого: я и Бог, и так мы вместе, но только через Него. Некоторые считают, что слова «миром Господу помолимся» означают всем миром, а на самом деле должны быть переведены так: в мире Господу помолимся. Ибо священник и один может совершать литургию. Всегда надо помнить: Бог меня ждет у Чаши, меня первого, ибо единственного и неповторимого такого человека и дитя Своего.

Как понимать слова Павла о том, что Мессия пришёл в мир для того, чтобы спасти грешников? И почему первым из грешников Павел считает себя? Самый простой ответ мог бы заключаться в том, что люди вообще грешны, и уж если их спасать, то спасать по определению придётся грешных людей, просто потому, что других нет. Но это, возможно, лишь часть ответа.

На другую его часть, возможно, намекают слова Павла о себе как о первом из грешников. В самом деле: что, в сущности, означает спасение? Очевидно, освобождение из-под власти зла и греха. А как можно гарантированно от неё избавиться? Только войдя в Царство. Но именно грех и мешает человеку туда войти. Очевидно, приобщение к жизни Царства падшему человеку приходится начинать, одновременно противостоя собственному греху. И, наверное, чем ближе человек подходит к той полноте жизни Царства, к которой призван, тем этот грех становится заметнее.

Не только Павел, но и другие христианские праведники считали себя величайшими грешниками, и это не было самобичеванием или рисовкой. Дело тут, вероятно, в другом. Как-то в одном научном собрании обсуждалась возможность межзвёздных перелётов с субсветовыми скоростями. Среди других проблем выявилась одна несколько неожиданная: оказалось, что таким полётам может помешать межзвёздное вещество. Плотность его ничтожно мала, с точки зрения привычных нам скоростей межзвёздное пространство можно вообще считать пустотой, несколько атомов на кубический километр — пренебрежительно мало. Но на субсветовых скоростях они «уплотняются» и становятся для потенциальных путешественников непреодолимой стеной. Так и с грехом: множество мелких грехов, подобно пыли, постоянно присутствует в нашей жизни, и, пока мы не приближаемся к Царству, мы не замечаем их потому, что они нам не мешают. Но стоит лишь сделать шаг в том направлении, как незаметное прежде становится заметным. Интенсивность духовной жизни возрастает, и то, чего прежде мы даже не замечали, начинает серьёзно мешать. А когда духовная жизнь становится такой, какой она должна быть в Царстве, те же почти прежде незаметные грехи становятся тяжким грузом, уводящих в сторону от цели. И только помощь Спасителя позволяет этот груз преодолеть.

Это одни из самых известных слов апостола Павла, отражающих нечто исключительно важное в нашей вере. Вот уже на протяжении пятнадцати столетий многие христиане вспоминают их в молитве перед Причащением Тела и Крови Христовых, говоря: «Верую, Господи, и исповедую, что Ты — воистину Христос, Сын Бога Живого, пришедший в мир спасти грешников, из которых я первый...». Мы, следовательно, верим не в то, что Бог существует — это, в сущности, само собой разумеется. Мы даже верим не в то, что Бог силен избавить нас от смерти — это тоже очевидно. Мы верим в то, что Он это уже сделал, в то, что Он пришел в мир. И еще одна поразительная вещь, о которой не раз упоминает апостол Павел: Господь пришел к нам, когда мы были еще грешниками. Любовь Божия к нам такова, что Он спасает нас из глубины погибели, давая новую возможность стать достойными этой любви. И, быть может, самое важное — слова: «...от них же первый есмь аз». Но это утверждение, при всей своей правильности, страдает некоторой абстрактностью. Практическое значение имеет то, что Он пришел не только ко всем, а к каждому лично.

Павел не слишком высоко ставит свои человеческие качества. Что это: ложная скромность? Неадекватная оценка? А может быть, наоборот, трезвое понимание самого себя и всей складывающейся в связи с собственной личностью ситуации? Ведь Павел, очевидно, прекрасно помнит собственную духовную биографию. И понимает, чего он заслуживает, а чего нет. И когда он пишет о том, что Царство человек получает, как незаслуженный дар, он в первую очередь имеет в виду самого себя. Но он также понимает и другое: Бог готов ждать и миловать, Он не для того послал в мир Своего Сына, чтобы затем Своим нетерпением испортить всё дело. Апостол прекрасно понимает, что всё дело не в человеке, не в том, хорош он или плох (никто не хорош для Царства), а в том шансе, который Бог готов дать каждому. И шанс этот абсолютный: в жизни человека не может быть такого греха, который, в случае раскаяния, мог бы помешать ему этот шанс использовать. Сам Павел мог бы сказать и действительно не раз говорил о себе, что Христос открыл ему Царство, даже несмотря на то, что прежде он (будучи ещё Савлом) был гонителем Его Церкви. Конечно, можно было бы представить себе случаи и посерьёзнее, ведь Павел, при всех своих заблуждениях в бытность гонителем, был всё же человеком абсолютно искренним. Но сам апостол, как видно, абсолютно убеждён в том, что, хотя для Царства не годится ни один, Бог всё же хочет спасти каждого. Наверное, иногда такое свидетельство становилось действительно актуальным: ведь среди христиан во все времена находились и такие, которых доводил до отчаяния их собственный грех. Иногда так случалось оттого, что люди, прежде всерьёз не знавшие духовной жизни, ужасались, обнаруживая в себе ту меру греховности, которую обнаружить никак не ожидали. А иногда дурную шутку с новообращёнными христианами играли их собственные теории о новой, «безгрешной» жизни в Царстве, которая, как им казалось, должна была каким-то волшебным образом открыться им сразу после обращения, как будто обращение было не первым, а завершающим шагом на их духовном пути. Вот для таких-то христиан, впавших в уныние, слова Павла становились духовным подкреплением и ободрением: он давал им понять на собственном примере, что Бог никого не прогонит, если только человек не уйдёт сам. Ведь Он, говоря словами пророка, хочет не гибели грешника, а того, чтобы грешник обратился от своего греха и остался жив.

Упоминание Павлом неких людей, которых он, по собственным его словам, «отдал сатане», чтобы отучить от богохульства, вызывает вполне естественные вопросы. Как вообще один человек может отдать другого сатане? И как это возможно для христианина? И неужели сатана может отучить кого-то от богохульства? От него скорее уж можно было бы ожидать противоположного.

Между тем, тут явно говорится не о наказании собственно, а о последствиях совершённого человеком греха, притом греха очень серьёзного, если уж упоминается «кораблекрушение в вере». Возможно, речь идёт о людях, которые, разочаровавшись и в Боге, и во Христе, и в собственном духовном пути, просто всё это бросили, став жить так, как жили до обращения.

А поскольку такое отступничество никогда не проходит бесследно, очень часто оказывается, что человек быстро скатывается до жизни худшей той, которую он вёл прежде. То же касается и так называемых «Божьих наказаний»: Богу вовсе нет нужды наказывать грешника специально, Ему вполне достаточно оставить человека наедине с последствиями совершённых им грехов. Но церковная ситуация в этом смысле — ситуация особая. Особенность пути христианина ведь в том в значительной мере и заключается, что он с последствиями своего греха один на один не остаётся никогда. Иисус пришёл в мир не только для того, чтобы принести сюда Царство, но и для того, чтобы каждый желающий мог в него войти. А для этого надо было избавить человека от последствий совершённых им в прежней жизни грехов.

Однако такое избавление возможно лишь в случае, если сам человек раскаивается в содеянном, а значит, полностью и безоговорочно от него отказывается. Если же человек начинает грешить снова и притом осмысленно, осознавая, что делает, и продолжая грешить, то в конце концов может наступить момент, когда ему перестанут помогать вплоть до того момента, когда он образумится и раскается. И дело тут не в наказании, а в том, что бесполезно помогать вылезти из ямы тому, кто, едва успев это сделать, снова прыгает назад.

В такие игры Бог обычно предоставляет человеку играть самому, без Своего участия, а помогать начинает тогда, когда играющему его игра надоедает. Впрочем, учитывая, что без Божьей помощи выбраться из ямы невозможно, игра обычно заканчивается достаточно быстро, после очередного попадания в яму, во время которого играющий понимает, что доигрался и больше его назад вытягивать не станут до тех пор, пока он не начнёт относиться к серьёзным вещам всерьёз, а не как к детской игре. Вот это «доигрался» и называется у апостола «отдать сатане». И тогда, поняв, что всё крайне серьёзно, человек может действительно пересмотреть своё прежнее поведение.

Если уж речь идёт о богохульстве, то можно думать, что «занесло» упомянутых Павлом людей действительно круто. А столкновение с той реальностью, в которой они оказались в результате, лицом к лицу и без всякой поддержки, вполне могло подействовать отрезвляюще, как холодный душ. Конечно, тут шоковая терапия, но иногда другого способа привести человека в чувство, вернув его к реальности, нет, и апостол это прекрасно понимает.

Основа сегодняшнего чтения – это определения верности и веры. Апостол рассказывает нам о двух событиях своей жизни - обращении и призвании. Первое произошло потому, что Бог милостив и простил Павлу то, что он совершал в неведении. Дарование служения стало возможным благодаря тому, что, обратившись, апостол был верен Призвавшему его. Таким образом, дарование служения является видимым знаком того, что Бог в нас уверен. Легче поверить в собственную никчемность, чем осознать, что даже скудных запасов нашей верности бывает достаточно, чтобы доверить нам что-то очень важное и хрупкое. Или, с другой стороны, видя человека, с нашей точки зрения недостойного, но, тем не менее, получившего такой подарок, будем помнить, что именно верность - и ничто другое - стала причиной доверия. Бог доверяет нам Свои дела. И это становится возможным только при условии, что мы остаемся верными Ему.