Мысли вслух на Дан 12:1-4

Приведённое в Книге Даниила видение неизвестного нам по имени визионера-апокалиптика завершается картиной всеобщего воскресения и последнего Суда (ст. 1 – 4). Сейчас уже невозможно сказать точно, когда сложились в Синагоге те представления о воскресении и о Суде, которые отражены в Книге Даниила. По-видимому, их формирование начинается ещё в допленный период, во времена поздних пророков и под влиянием их проповеди, а завершается и принимает более-менее законченный вид уже после походов Александра Македонского, в эллинистическую эпоху. Как бы то ни было, в середине II в. до н.э., когда записывались тексты, вошедшие впоследствии в Книгу Даниила, оно уже было в Синагоге общепринятым. И Бог открывает безымянному визионеру, что Суд — не выдумка, не аллегория и не символ, он абсолютно реален, так же, как реально и воскресение из мёртвых, та полная победа над смертью, без которой торжество Царства немыслимо.

Но всеобщее воскресение — не только торжество Бога над Своими врагами и торжество жизни Царства над смертью, безраздельно правящей в непреображённом мире. Это ещё и шанс, данный каждому, последний шанс встретиться с Богом лицом к лицу, получить ответ на все вопросы, разрешить все недоумения, попросить прощения за всё, в чём не успели или не сочли нужным раскаяться за время земного пути. И окончательный выбор: быть ли с теми, кто готов разделить с Богом Его жизнь и Его Царство, или лишиться всего, теперь уже навсегда (ст. 2). Тогда-то и открывается всем и каждому то, что сделали упомянутые в откровении о гонимых праведниках «благоразумные»: не случайно они сравниваются со звёздами на небе, чей свет виден всем. В древности многие считали, что звёзды, как и Луна, светят тем же светом, что и Солнце, только в Луне этого света меньше, чем в Солнце, а в звёздах — меньше, чем в Луне. И праведники в день Суда и торжества Божия светят Божиим светом, но разумеется, их свет не может затмить Божия сияния. Так завершается в день Суда и торжества Божия путь праведников, до конца сохранивших верность Богу.

Описанное в Книге Даниила видение само по себе принадлежит как бы двум разным эпохам. Не случайно в иудейском каноне она в число пророческих не включена, а в христианском оказалась его неотъемлемой частью. В самом деле: говоря строго и формально, Книгу Даниила никак нельзя назвать пророческой. Её предполагаемый автор (вернее, тот, кому приписано авторство книги) в число пророков не входит. Видения книги являются апокалиптическими, а не пророческими в собственном смысле: они содержат описания событий уже известных на момент написания, представленных в контексте эсхатологической перспективы, но пророчеств как таковых в книге почти нет.

Однако если посмотреть на ту картину, которая открывается герою (и, очевидно, автору) книги с точки зрения этой самой эсхатологической перспективы, то станет очевидно, что она действительно является пророческой. И не только потому, что там появляется пророчество о Мессии, о Сыне Человеческом и о Его скором приходе, но и потому, что сама история плавно переходит там в метаисторию. Не случайно ведь завершается видение Даниила картиной всеобщего воскресения и Суда. Тут уже не история. Вернее, история, но история Царства, а не падшего мира. Самый край этой истории, видимый и нашему миру как бы издали.

И вот эта перспектива — очевидно пророческая. Тут уже не только пророчество о приходе Мессии — тут откровение Царства, которое приблизилось. Того самого, о котором свидетельствует Сам Мессия — ведь и проповедь Спасителя начинается как раз со свидетельства о Царстве, которое приблизилось. И с призыва к обращению — потому, что без обращения в это Царство не войти, даже когда оно рядом. А потому у христиан есть все основания для того, чтобы считать Книгу Даниила пророческой — ведь для христиан Царство и есть то главное, ради чего и вокруг чего существует всякое подлинное откровение.