Мысли вслух на Откр 3:7-13

Церковь Филадельфии, как видно, удостоилась от Иисуса похвалы, что бывает нечасто. Здесь тоже явно присутствует традиционный для этой (конца 80-х или начала 90-х гг. I столетия) эпохи конфликт местной церкви с местной же синагогой. Конфликт был связан с общей изменившейся ситуацией: после катастрофы 70 г., после разгрома Иерусалима и Храма, Церковь и Синагогу больше не связывало ничего, кроме общего прошлого.

Прежде на Церковь евреи смотрели как на часть Синагоги, хотя часть, на взгляд многих, довольно странную, неортодоксальную, проникнутую каким-то непонятным, как считали некоторые, нелепым мессианизмом — но всё же как на часть Синагоги, а значит, как на часть еврейского народа, народа Божия. Теперь на христиан начинали смотреть как на чужаков, которые к этому народу вообще не имели отношения. Конечно, тут было много той религиозности, которая требует единства взглядов, концепций и внешних форм. После катастрофы 70 г. многие отшатнулись от мессианизма вообще и от разного рода движений, казавшихся сомнительными, включая движения мессианские.

Можно было бы сказать, что Синагога в это время становилась более ортодоксальной и в своей ортодоксальности более жёсткой по отношению к тем, к кому раньше она была склонна относиться терпимо. Конечно, такие взгляды и тогда разделяли не все, но многие. Эти люди были готовы отсечь всех, кто не соответствовал их представлениям о том, какой должна быть синагогальная жизнь. Вот они-то и выступали против христиан особенно резко, и тем более резко потому, что христиане широко открывали двери недавним язычникам — такое для религиозных ортодоксов было уже совершенно неприемлемо.

Но, по словам Спасителя, дверь на небо для христиан открыта, и никакие религиозные ортодоксы не смогут её закрыть. Более того: тут вновь звучит упоминание нового имени и тех колонн (столпов), которые поддерживали крышу Иерусалимского Храма. Речь, очевидно, идёт о цели, к которой стремится всякий христианин: войти в Царство, преобразившись и став одной из его духовных опор. В самом деле: новое имя ведь предполагает сущностные изменения самого человека, обновление его жизни и самой его природы.

Для полноценной жизни в Царстве такое обновление абсолютно необходимо, иначе жизнь эта станет просто невозможной. А с другой стороны, всякий, ставший жителем Царства, становится и его опорой. Царство ведь и существует как сложная система взаимодействий между его жителями, как структура связывающих обитателей Царства отношений. Основано оно на отношениях, соединяющих Отца с Сыном, но и все прочие, в нём живущие, добавляют к этому основанию каждый свой камень. Вот поэтому так важен Царству каждый: он ведь, если только он действительно житель Царства, не просто гость, но и строитель, созидающий Царство и его жизнь.

Иисус прямо говорит, что христианам филадельфийской церкви придётся признать собственное поражение. Однако Он обещает защитить их от тех испытаний, которые придут в своё время, тогда, когда это время наступит. На первый взгляд, такое обещание кажется несколько странным: ведь ещё во время Своего земного служения Иисус предупреждал Своих учеников и последователей, что гонения и преследования неизбежны, что они связаны с самой сутью Царства, неизбежно вступающего в конфликт с непреображённым миром, который его не принимает и ему враждебен. И всё же, как видно, ситуация не столь однозначна: ведь гонения гонениям рознь, и мера нанесённого ими урона может быть различной.

Возможно, речь в данном случае идёт о том, что во время гонений, когда многие другие церкви исчезнут, филадельфийская церковь сохранится. И дело тут не в каких-то привилегиях, полученных за особые заслуги. Дело в духовном состоянии общины, которое и определяет её судьбу. Вполне очевидно, что Бог может сохранить любую из Своих церквей, если только на то будет Его воля. Но так же очевидно и то, что сохранять общину имеет смысл лишь в том случае, если само её существование является свидетельством, тем свидетельством жизни Царства, каким и должно быть существование Церкви в целом и каждой конкретной церковной общины. Но, к сожалению, для той исторической церкви, к которой обращается Спаситель через Своего апостола, такое существование оказывается трудно достижимым идеалом, и далеко не каждая церковь ему соответствует. Целью и смыслом существований церковной общины может быть не выживание, духовное или физическое, а свидетельство, и только оно. Тогда и Бог даст своим верным возможность быть свидетелями того Царства, которое принёс в мир посланный Им Мессия.

Страшно... но как важно для нас. Господь смотрит в глаза и видит сердце. И говорит всё, что видит. Как хотелось бы услышать от Него что-нибудь жизнеутверждающее, ну вроде такого: «Молодец, всё делаешь правильно, так держать». А Он говорит правду. «Ты не холоден и не горяч». «Ты мёртв». Боже, неужели Ты не любишь меня? Но Он говорит, что всё совсем не так. «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю». И ведь это очевидно. Разве может любящий взор делать вид, что любимый человек в полном порядке, когда на самом деле он умирает... или уже умер? Бог открывает нам глаза. Да, то, что мы видим в зеркале Его глаз, страшно. Но только правда даёт нам шанс что-то изменить, ожить, идти дальше, быть живыми и горячими, а не полумёртвыми и теплохладными.