Мысли вслух на Флм 1:14

При взгляде на жизнь падшего человечества порой невольно закрадывается в голову мысль: а что, если бы Бог, Сам или через особо Им назначенных людей, незамедлительно награждал бы и поощрял добрые дела, а злые так же незамедлительно пресекал бы и наказывал за них? Не оказались ли бы мы тогда в мире, если не идеальном, то, во всяком случае, намного лучшем существующего ныне? На первый взгляд может показаться, что так бы оно и было. Кто же, в самом деле, захотел бы сделать что-нибудь плохое, зная, что будет немедленно наказан? Вот только сами люди вряд ли стали бы при этом лучше. Ведь духовная жизнь человека определяется, в первую очередь, сделанным им выбором. И выбор этот должен быть добровольным. А выбор, сделанный только из страха перед грядущим наказанием, добровольным никак не назовёшь. Это, строго говоря, вообще не выбор: ведь выбором можно считать лишь решение, принятое свободно, без всякого внешнего давления. Конечно, не всегда давление приводит к нужным результатам, нередко внутренняя свобода пересиливает внешнее воздействие, и выбор делается вопреки сложившейся ситуации, которая свободному решению отнюдь не способствует. Но в нашем-то гипотетическом мире источником добра как раз и должна была бы быть несвобода, гарантирующая правильное поведение! А тогда оказалось бы, что люди в таком мире лучше отнюдь не стали, они лишь кажутся хорошими, будучи вынуждены играть соответствующую роль. Но ведь в Царстве нужно не играть роль, а жить! И Бог отказывается принуждать людей к добру. А Павел, как человек Божий, не может этого не понимать, и тоже не хочет никого заставлять делать добрые дела по принуждению, хотя бы это было принуждение не силой, а к примеру, авторитетом или давлением общественного мнения. Ведь цель его не в том, чтобы заставить своего адресата хорошо себя вести, а в том, чтобы указать ему путь в Царство. Путь, который можно пройти только свободно.

Очень интересна форма, которую Павел выбрал для разговора с Филимоном. Давайте посмотрим: Павел – старец, как он сам говорит – то есть человек почтенный; апостол, то есть человек, занимающий высокое положение в Церкви; человек очень авторитетный. Таким образом, он, занимая позицию старшего, вроде, может командовать. Командовать Павел не хочет. Во-первых, он даже не выдвигает версии, что мог бы воспользоваться авторитетом: он говорит, что "имеет во Христе великое дерзновение приказывать". Не по своим заслугам – но во Христе, и не право, а дерзновение. Более того: даже этим дерзновением он пользоваться не хочет, но предпочитает просить по любви.

В своём послании Филимону Павел пишет о некоем человеке по имени Онисим, который, как видно, был рабом Филимона и которого теперь Павел возвращает хозяину уже не как раба, а как брата во Христе (ст. 15 – 16). Как видно, до обращения Онисим был не слишком добросовестным человеком, но, обратившись ко Христу под воздействием проповеди апостола, он совершенно изменился; сам Павел называет его «сыном», разумеется, в духовном смысле (ст. 10 – 12). Такое отношение к рабам было, конечно, в первую очередь обусловлено требованиями Торы, которая запрещает пожизненное рабство и требует отношения к рабу, как к равному, в отличие от норм греко-римского мира, где раба часто вообще не считали человеком, видя в нём, по выражению Аристотеля, всего лишь «говорящее орудие», нечто вроде говорящего скота. Конечно, нормы Торы, касающиеся рабов, изначально распространялись лишь на рабов-евреев, но ещё до прихода в мир Христа в некоторых еврейских домах соответствующим образом стали относиться ко всем рабам, жившим в доме, независимо от их происхождения.

Павлу же было очевидно, что всякий раб — не просто такой же человек, как и любой другой, но что он, к тому же, ещё и потенциальный христианин, которому можно и нужно свидетельствовать в первую очередь: ведь именно хозяин отвечает перед Богом за своих рабов в том, что касается их образа жизни. А если раб обратился и стал христианином, то и отношения с ним нужно строить уже не по законам нашего, ещё не преображённого мира, а по законам Царства, о чём он и пишет Филимону. Говоря о том, чтобы принять Онисима «не как раба, но выше раба, как возлюбленного брата» (ст. 16), Павел имеет в виду реальность не социальную, а духовную. По законам того общества, в котором живут и Филимон, и Онисим, последний остаётся рабом первого; по законам же Царства, где нет места отношениям господства и подчинения, они братья, равные перед Богом. И лишь от них самих зависит, по каким законам эти двое будут впредь строить свои отношения: по законам непреображённого мира или по законам Царства.

Судя по контексту Онисим, имя которого Павел упоминает в начале Послания, был рабом Филимона, вероятно, обратившимся ко Христу вместе со своим хозяином. Впоследствии он стал спутником и помощником Павла, а теперь, будучи в заключении в римской тюрьме, Павел возвращает Анисима Филимону — по собственным своим словам, уже не как раба, а как брата во Христе.

Можно думать, что духовное становление новообращённого Анисима проходило под непосредственным влиянием апостола — иначе и быть не могло, если Анисим действительно на протяжении достаточно долгого времени сопровождал Павла. А когда его духовное становление во Христе завершилось, он перестаёт быть рабом — если не юридически (относительно формального статуса Анисима ясности нет — непонятно, освободил ли его Филимон, сделав вольноотпущенником, или нет), то фактически.

Дом Филимона после крещения самого хозяина и всех его домочадцев становился фактически пространством Церкви, где рабов в традиционном для греко-римского мира понимании быть не могло, а рабов-христиан вообще не могло быть по определению, какой бы юридический статус ни имели проживающие там люди. Так Царство входило в мир, преображая его в первую очередь на уровне отношений, которые и составляют духовную основу Царства.

Но перестать быть рабом фактически означало пройти тот путь, который делает человека жителем Царства. А значит, человеком внутренне абсолютно свободным и полностью ответственным. Человеком, для которого больше нет вынужденных или неосознанных отношений с кем бы то ни было. И который, соответственно, уже не может быть никому рабом, но может быть помощником всякому, кому Бог поручит ему помогать. Независимо от статуса, который становится теперь делом хоть иногда и важным, но второстепенным, не определяя ни духовной жизни бывшего раба, ни его отношений с бывшими его хозяевами.