Мысли вслух на Мф 10:16-22

Сегодня Господь говорит нам о том,как умирать за другого, как умирать за веру, а значит, за Него. А нам, дано ли нам умереть за Него? Нашу веру никто не преследует, мы свободны, значит, мы не причастны мученичеству? Вот что пишет поэт и проповедник Джона Донна в «Литании», посвященный мученикам.

И когда ты столь необоримо
Стремился умереть, еще прежде, чем тебе это было дано
И после, когда тебе уже не было дано умереть еще раз,
Ты в твоем щедро рассеянном мистическом теле хотел
В Авеле умереть, и все-таки
В себе самом. Пусть их тело будет
В прощение за нас, осмысленным принятием
Смерти, или более того, жизни: ибо, вот, есть те,
Для кого не быть мучеником – мучение.

Мы свободны, да, но если для нас мучение не быть мучеником, если в нас столь сильна любовь к Богу и людям, что все внутри горит от желания отдать свою жизнь «за други своя» тогда мы своей жизнью причащаемся их смерти.

Христианская жизнь полна риска и опасностей, об этом Иисус предупреждает Своих учеников. И самые большие, смертельные опасности грозят со стороны тех, кто наиболее близок нам. Но в этой жизни можно испытать и самое прекрасное и драгоценное: присутствие с нами Сына Человеческого, действие в нас Духа Божьего — свидетельствующее о величии и славе Отца.

Поставляя апостолов на служение, Господь говорит им и об участи, которая ждет их. И эти Его слова звучат, как грозное пророчество или напутствие к боевому походу. Мы привыкли видеть в христианстве некоторый привкус розового сиропа. Именно этот привкус имел в виду один экзотический мыслитель позапрошлого века, назвавший религию опиумом для народа. Что греха таить, слащавая напыщенность и невежественная мистика в самом деле отравляют изрядную долю христианской культуры.

В Евангелии вообще, и в читаемых сегодня словах Христа этой слащавости нет и близко. Он говорит, что мир, лежащий во зле, встретит свидетелей Христа ненавистью, не только «организованной», исходящей от властей, но и личной, исходящей от самых близких. ВВ истории было предпринято немало попыток сгладить резкость этих слов, но все они были неудачны и не пошли на пользу ни христианам, ни обществам, претендовавшим быть христианскими ad nominem (по большей части то были малоприятные империи, в конце концов рухнувшие под тяжестью своего лицемерия).

Пожалуй, самое важное в этом отрывке даже не предупреждение Христа о том, что настоящие Его свидетели до смерти, до ненависти неудобны «благолепному» миру. На практике для нас важно, что Он обещал ученикам, что Дух Святой будет присутствовать и действовать в них. А стяжание Духа Святого, как гениально сформулировал преп. Серафим, и есть цель христианской жизни.

Для большинства из нас мрачная картина, которую описывает Христос, - что-то далекое. Возможно, кто-то вспомнит, что вскоре на христиан действительно обрушились гонения и все произошло именно так, как предсказывал Господь: христиан — людей носящих имя Христа (см. Мф. 10:22) — преследовали, истязали и казнили. И непонимание среди близких людей они встречали очень часто… Кто-то, возможно, вспомнит о мучениках XX-го века, которые прошли через такую же скорбь и боль. Но мало кто из нас проходил через что-то подобное сам. И здесь есть о чем сожалеть. Господь ведь относит эти слова предостережения не только к двенадцати, но и ко всем нам. Он называет нас светом мира (см. Мф. 5:14), но этот «свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1:5). Христиане — люди, находящиеся на границе этого мира и вечности. И наше положение очень опасное: мир не познал нашего Учителя (см. Ин. 1:10), не любит он и нас. Но мы постепенно привыкли уживаться с миром, научились идти на компромиссы. И за эту нашу «теплохладность» нам придется нести ответ (см. Откр. 3:14-16)… Поэтому, возможно, лучше было бы нам, чтобы угрожала нам какая-нибудь опасность, преследования и гонения, потому что именно в экстремальных ситуациях проверяется стойкость убеждений и отношений — прочность веры и связи с Богом.

Судя по словам Иисуса, для свидетельства о Царстве нужна мудрость и простота. И нужно всё это свидетелю, как видно, в том числе и потому, что мир не примет свидетельства о Царстве, так что свидетелей Царства ждут неизбежные гонения и преследования. Для чего же именно нужны свидетелю мудрость и простота? Для того, чтобы избежать гонений? Едва ли: ведь, чтобы их избежать, ему пришлось бы вообще отказаться от своего свидетельства. Дело, как видно, в другом: мудрость и простота нужны для того, чтобы свидетельствовать тем, кто не хочет и не может слышать свидетельства. Ведь падший человек не только не хочет, но часто и просто не может понять того, кто говорит ему о Царстве. Вся природа падшего человека противится такому пониманию, и человек, даже настроенный благожелательно, часто ничего не может с этим поделать. А если учесть ещё давление окружающих, обычно настроенных отнюдь не благожелательно, ситуация оказывается ещё сложнее. И только сочетание мудрости и простоты может позволить в такой ситуации донести свидетельство до тех немногих, кто всё-таки хочет его услышать. При этом под простотой Иисус, как и в других Своих поучениях, имеет в виду не невежество, а ту внутреннюю цельность и отточенность интенции, без которой немыслима нормальная духовная жизнь, не говоря уже о свидетельстве. Но внутренняя цельность отнюдь не отменяет, а наоборот, предполагает гибкость в том, что касается формы свидетельства, которая зависит, прежде всего, от того, кому приходится свидетельствовать. Ведь и в яхвистской, и в иудейской традиции мудрость предполагала, в том числе, умение выстраивать отношения с людьми, а значит, умение слышать человека и понимать его. Без такого понимания, конечно, свидетельство не будет полноценным: ведь каждый хочет услышать от свидетеля не только общие слова, но и нечто касающееся его самого, его жизни и его проблем. Как видно, мудрость и простота оказываются средствами для свидетельства в мире, который принимать свидетельство о Царстве отнюдь не склонен. Ведь он всё равно нуждается в Царстве, чаще всего этого не осознавая. А на свидетеле, помимо прочего, лежит задача помочь ему этот факт осознать.

Мудрость змея и простота голубя — сочетание, парадоксальное даже на первый, беглый взгляд. Ещё более парадоксальным становится оно при более внимательном рассмотрении. Ведь речь тут идёт, очевидно, о том самом змее, который соблазнял первых людей в Эдемском саду. Это он назван в библейском рассказе о грехопадении «мудрым». Или, точнее, «благоразумным», «осторожным» — именно это означает соответствующее еврейское слово рассказа. Равно, как и греческое слово из речи Спасителя, обращённой к апостолам.

То же самое «благоразумие» свойственно и мудрому человеку — так, по крайней мере, говорится о мудрых в Книге Притчей. Переводчики змея называют «хитрым», а вот когда то же самое слово относится к человеку, человека этого они называют чаще «благоразумным», а иногда, как в нашем евангельском отрывке, даже «мудрым».

Но дело, очевидно, не в определениях. По сути речь идёт об одном и том же: о способности видеть мир таким, какой он есть. Со всеми его плюсами и минусами. Со всеми возможностями, даже такими, которые можно употребить во зло. Об умении различать белое и чёрное, свет и тьму. И понимать логику действия как сил света, так и сил тьмы. Хотя бы для того, чтобы не обманываться насчёт тех, кто выбрал сторону тьмы. Но одного этого знания мало. Такое знание было и у змея, соблазнившего первых людей. Само по себе оно ещё не спасает от зла.

Нужна ещё цельность и чистота (именно эти качества обозначает соответствующее греческое слово) горлицы, лесного голубя, единственной птицы, пригодной для всякого жертвоприношения, включая очистительное. Та цельность, которая позволит делать выбор и принимать решение, опираясь не на мудрость мира сего, столь хорошо известную выбирающему, а на волю Божию. И та чистота, которая позволяет, видя всё зло мира таким, какое оно есть, совершенно не оглядываться на него тогда, когда речь идёт о деле Божьем.

Благоразумие мира сего полезно при анализе ситуации, но оно становится духовно разрушительным тогда, когда надо делать выбор и принимать решения, следуя воле Божьей, решения, соответствующие Торе и Евангелию. Царство Божие — реальность, а не благочестивая фантазия или религиозный символ, и потому ищущий его должен быть реалистом. Но его реализм не должен ограничиваться только реалиями падшего мира, как нередко случается с реалистами мира сего. Тогда и Царство для такого человека станет реальностью, реальной целью, которой можно достичь.

Что имеет в виду Иисус? И почему бы не приготовиться, не продумать хотя бы в общих чертах то, что нужно будет сказать, когда придётся свидетельствовать перед властями? Бог, конечно, поможет в критической ситуации, но ведь и самому не лишним было бы обдумать и сформулировать собственные взгляды и убеждения?

Если бы речь шла об убеждениях и взглядах, наверное, всё так бы и было. Если бы христианство было каким-нибудь новым учением, новой религией, новой теологией или новой этической системой, это учение и надо было бы защищать как всякое учение, с аргументами в руках, желательно с чётким и заранее продуманным планом, или хотя бы с готовыми ответами на наиболее вероятные вопросы.

Но в том-то и дело, что христианство — не новое учение, а новая жизнь. Жизнь со Христом в том Царстве, которое Он принёс в мир. Разумеется, об этой жизни можно рассказать так же, как и о всякой другой. Но одних слов тут мало: за ними должен стоять реальный опыт этой самой жизни. Так, чтобы слушающий понял: рассказчик действительно знает, о чём говорит. А для этого жизнь, о которой говорит свидетель, должна быть реальностью для него самого.

Реальностью, переживаемой в тот самый момент, когда о ней свидетельствуют. Такую речь, конечно, никак нельзя заготовить заранее. Дыхание небесного Отца, дыхание Царства всегда непредсказуемо. Никогда нельзя сказать наверное, что оно откроет через минуту. Такова вообще жизнь Царства, и только так о ней можно рассказать. Дело не в том, что в критической ситуации говорить сложно, и потому нужно прямое участие Отца, Спасителя, непосредственное ощущение дыхания Царства в этот момент.

Оно нужно не только в этот момент, оно нужно всегда. Свидетельство перед властями — лишь частный случай свидетельства вообще. Но вероятность духовного срыва в критической ситуации, разумеется, выше. Поэтому христианину тут особенно нужно то, что вообще-то ему необходимо постоянно. И Спаситель напоминает слушающим Его ученикам эту простую истину, истину о том, что настоящий свидетель Царства — не тот, кто говорит о Царстве, а тот, через кого говорит дыхание Царства. И голос Отца.

Иисус ободряет учеников перед лицом будущих гонений. Но, на самом деле, это Его обетование действует не только в таких критических ситуациях, но в каждом случае свидетельства о Христе. Во Христе Бог в полноте открывает Себя людям, поэтому свидетельство о Нем — это Божие дело, которое может совершаться доброкачественно только Его силой, то есть Духом Святым. Но, как и всякое Божие обетование, оно реализуется не без человеческого участия: для того, чтобы Дух мог говорить в нас, нужно, чтобы мы Его впустили, чтобы Он в нас пребывал. Как мы видим, опять христианская жизнь оказывается не тем, «что нам делать», а тем, «какими нам быть». Если мы с Богом, а Он с нами, то любое свидетельство о Нем становится естественным, как дыхание.

Слова о том, что ученики посланы как овцы среди волков, могут напомнить популярный житейский принцип «с волками жить — по волчьи выть». Но нет, заповеди превращаться в волков нам не дано. И всё же как, не становясь волком, не стать и съеденным?

Как и многое из того, что раскрыл для нас Господь, эти слова Христа парадоксальны. Но за этим парадоксом стоит подтверждаемая опытом духовной жизни реальность: если мы хотим опираться на одну лишь человеческую силу и намерены стать равными волкам, то рискуем отвергнуть помощь Отца Небесного. Может быть, это даст нам некоторые временные преимущества, но затем неизбежно последует деградация. И наоборот: то, что люди привыкли считать проявлением слабости, может оказаться не только проявлением, но и источником силы.

Христос предупреждает о неизбежности гонений, причём наступят они не от одних лишь заведомых врагов, но врагами станут и многие из самых дорогих и близких. Трудно в такой обстановке сохранить любовь к ближнему, но это именно то, чего Господь хочет от нас, призывая не уподобляться гонителям.

Тем более, что в ряде случаев любовь к ближним и любовь ко врагам означают любовь к одним и тем же людям...

Среди обещанного Христом особенно удивительно выглядит обещание того, что Дух Отца будет говорить в нас в трудные минуты. Между тем многие христиане, прошедшие через испытания, подтверждают истинность этих слов. И это — практическое подтверждение истинности Евангелия.

Сегодня Господь говорит своим ученикам о грядущих бедствиях и испытаниях. Их ожидает предательство, отвержение, изгнание, мученичество. К чему же призывает Он их (и нас) в этот трудный час? В таких ситуациях миру необходимо вмешательство Самого Бога, и Иисус зовет Своих учеников стать инструментами этого вмешательства. Пусть через них цари и властители услышат слово о спасении, пусть через них страждущие получат утешение и ободрение. Они сами не будут нуждаться ни в чем — о них позаботится Сам Небесный Отец. Им нужно лишь научиться доверять Ему. Тогда их связь с Небом станет прочнее, чем все земные связи, Бог будет для них большей реальностью, чем семья, собственность, чем сама жизнь.

Перед лицом испытаний Господь зовет нас предаться целиком в Его волю и стать Его исцеляющим присутствием на земле.

Сегодняшнее чтение рассказывает о том, как Иисус посылает на проповедь Своих учеников, поручив им обойти Иудею и Галилею, где большинство населения составляли евреи. Очевидно, время проповеди среди самарян и язычников ещё не пришло (ст. 5 – 6). Это не удивительно: в самом деле, кто, как не народ Божий, должен был бы откликнуться на проповедь Царства? И, как бы то ни было, именно еврейский народ должен был первым услышать и о Царстве, и о Мессии. Конечно, каждому была оставлена свобода принять или отвергнуть свидетельство посланных (ст. 14 – 15), но свидетельство это должно было прозвучать, и прозвучать во всех «городах Израилевых» (ст. 23), так, чтобы каждый из народа мог услышать. Впрочем, о том, что примут свидетельство далеко не все, Иисус знает очень хорошо, и предупреждает об этом апостолов (ст. 16 – 18). И всё же такое свидетельство абсолютно необходимо: иначе в день Суда вполне могли бы найтись те, кто сказал бы, что они ничего не слышали о Христе и ничего не знают о Царстве. Но, чтобы свидетельствовать о Царстве и о Том, Кто его принёс (ст. 7), важно дать каждому это Царство увидеть, и потому Иисус даёт ученикам власть совершать всё то, что Сам Он совершает в мире (ст. 8). И, конечно же, важна сама готовность учеников быть свидетелями. Иисус велит им отправляться в путь так, как принято было входить в Храм (ст. 9 – 10): входящий во двор храма не должен был иметь с собой денег (все нужные покупки делались на внешнем дворе), он должен был снять верхнюю («вторую») одежду и обувь, а также оставить у входа посох или палку, которой пользовался в дороге. Речь, очевидно, идёт о том, что свидетельствовать о Христе и о Царстве Божием можно лишь тогда, когда вся жизнь становится непрерывным предстоянием перед Богом. И лишь тот, кто готов жить так, может быть верным свидетелем; тогда даже в критической ситуации, в ситуации гонений, ему не придётся думать о том, что ответить гонителям (ст. 19 – 20).

Отличительный признак учеников Христа — в том, что они открыты Богу и миру. Они несут весть о Божьем Царстве, но при этом идут к людям; они надеются только на Бога, но получают помощь от людей; они обращаются к правителям и царям, но говорят слова Духа. И то, и другое непросто: быть открытым к Богу бывает трудно и страшно, быть открытым к людям — всегда трудно, а иногда опасно. Ученикам придется совместить в себе трудно совместимые качества — быть ягнятами, мудрыми, как змеи, и простыми, как голуби. И тем не менее, такова задача ученика, каждый из которых является в каком-то смысле апостолом, то есть представителем, послом Христа в мире. Ведь посланник должен быть в чем-то похож на своего господина — так и ученики подражают миссии Богочеловека Христа: принадлежа Богу, обращены к миру и к людям, не теряя связь ни с Небом, ни с землей.