Мысли вслух на Иак 5:1-20

Степень накала, с которым Иаков обличает богатых, достигает максимума. Но дальше мы видим обращённый к притесняемым призыв терпеть, и здесь многочисленные противники христианства не раз восклицали: «Ага, трудящиеся должны терпеть угнетение! Так, значит, вы, христиане, на стороне эксплуататоров!».

Но внимательное и непредвзятое прочтение не даёт возможности такого толкования. Справедливый протест против социального зла не противоречит словам апостола, об этом свидетельствует само же послание. И не для того надо терпеть, чтобы поощрять притеснителей, а потому, что они уже обречены, если не покаются. Бурный протест против земного зла слишком часто выливался в разрушительный бунт, после кровопролития заканчивавшийся поражением и новым порабощением. Но упорное терпеливое отстаивание справедливости часто оказывалось более плодотворным и победоносным. Это тоже труд, невозможный без терпения. А трудиться необходимо при любом общественном устройстве, поэтому и необходимо, чтобы мы были долготерпеливы до пришествия Господня.

И здесь Иаков напоминает о силе молитвы, о чём в принципе знает каждый христианин, но что на практике в слишком часто недооценивается. А тем из нас, кто не считает себя способным к молитвенному дерзновению, он напоминает о великом пророке Илии, неожиданно называя его человеком, подобным нам (а не нас называет подобными ему!). Значит, духовную силу, которую Господь дал Илии, Он может дать и нам. Только бы мы её приняли.

Говоря о христианской жизни, Иаков связывает её с днём возвращения Мессии и торжества Царства. Оно и понятно: ведь христианство имеет смысл только в таком, как его иногда называют, эсхатологическом контексте. Как говорит другой апостол, Павел, обращаясь к христианам: если вы только в этой жизни надеетесь на Христа, то вы самые несчастные из людей. И Иаков тоже это прекрасно понимает. Он знает, что есть проблемы, в рамках нынешнего порядка вещей неразрешимые в принципе.

Мир лежит во зле, и измениться он может, лишь став частью того Царства, которое принёс в мир Спаситель. Но христиане только тем и отличаются от остальных людей, что живут жизнью этого Царства уже сейчас. Тут не какие-то попытки убежать от мира и от жизни, не желание затушевать вполне реально существующие в них проблемы, а процесс укоренения в новой жизни, принесённой Христом.

Христиане — не люди, бегущие от жизни и от проблем, а люди, поставившие своей главной задачей научиться жить жизнью Царства уже здесь и сейчас. И апостол призывает читателей своего послания не забывать об этой главной задаче. Всё остальное — лишь средства. Иногда спрашивают: заменяет ли молитва с возложением рук и помазанием маслом обычную медицинскую помощь? Однозначного ответа на вопрос нет. Может заменить, а может и дополнить. Но дело-то ведь не в том, можно ли одно заменить другим, и даже не о том, как именно одно дополняет другое.

Дело в том, что даже такое очевидно несовместимое с жизнью Царства состояние человека, как болезнь, можно ввести в контекст этой жизни. И не только можно, но и нужно. Конкретная форма — лишь конкретная форма, не более. Вопрос в том, считаем ли мы, что зло мира сего надо побеждать методами только мира сего, или на него нужно воздействовать также и силой того Царства, жителями которого мы являемся как христиане.

Это всё тот же вопрос цельности жизни: остаёмся ли мы жителями Царства, когда страдаем, например, во время болезни, или страдание и болезнь овладевают нами настолько, что о новой открывшейся нам жизни мы забываем и вовлекаемся в круг бесконечного противостояния той среде зла, в которой пребывает падший мир. И вот тут, если говорить о болезни, не так важно, поможет ли молитва с возложением рук исцелиться. Вопрос в том, станет ли болезнь центром нашей жизни или останется её периферией. Так же, как и физическая смерть, которая во всяком случае неизбежна. И ещё в том, умрём ли мы вместе со своей смертью или останемся жить жизнью Царства, где смерти места нет.

Апостол Иаков использует метафору о изоржавевшем золоте и серебре для того, чтобы указать не на материальную сторону жизни, а на цели и смысл любого накопления. Накопленный опыт, слава и признание как специалиста, великого деятеля, удачливого в делах, ученые степени - это и есть то золото и серебро, которое ржавеет и будет свидетельством против нас. И цели, которые мы ставим себе - это сокровище для нас. Оно очень мало означает для будущего. И не требуется ничего из успехов в этом мире для того, чтобы любить своих ближних, друзей, соседей и знакомых. И для верующего человека, человека воцерковленного, читающего Евангелие, осознание малости и незаметности наших успехов перед миром и Богом должно быть стать основным. Когда Апостол говорит: "Сокрушайтесь, плачьте и рыдайте; смех ваш да обратится в плач, и радость - в печаль", он призывает обратить внимание на то, что мы стремимся к радости и веселью, что гоним от себя трудные и тяжелые мысли. А в мире нет радости. Мы носим радость в сердцах своих. И радость эта от Бога. И только Он один может нам ее даровать. Мы же ищем замену отношений с Ним в этом мире. И понимаем, что должны делать добро, чувствуем в этом потребность, но не приносит нам радости сделанная милость и оказанная помощь, если через нее мы не славим Бога, не благодарим Его за возможность помочь, оказаться рядом с нуждающимся.

А ведь это тоже о нас... Так хочется сказать: да какое это может иметь ко мне отношение?! Я вообще денег в глаза не видывал, а то, что у меня есть, — да разве это деньги? Разве это богатство?

И всё-таки это про нас. Ведь Иаков говорит не о том, что наличие денег страшно мешает отношениям с Богом. Он говорит о том, что происходит, когда человек полагается на богатство, считате это богатство своей опорой. Вот тогда ради этого богатства он забывает Бога, обкрадывает ближних... И когда к богатству относятся так — оно ржавеет. Да полно, может ли золото заржаветь? Вот в этом-то и дело. Зато у каждого из нас есть богатства, которые могут ржаветь и гибнуть, если мы будем полагать в них свою надежду, рассчитывать только на них, думать о них больше, чем о ближних и Боге, любить их больше, чем Господа... Что это за богатства? Для кого-то — его дары и способности. Для кого-то — его время, для кого-то — его свобода. Короче говоря, такие богатства — то, от чего мы сейчас не сможем отказаться. А теперь (только честно!) вспомним, что для нас такое богатство — и перечитаем отрывок ещё раз.

Cегодня апостол Иаков возвращает нас к времени ожидания. Ожидание в неизвестности — вот что такое жизнь пророков. Жить в состоянии, когда знаешь, как должно быть, верить в то, что это обязательно будет, и в то же время самому этого не пережить. Не потрогать того, о чем ты знаешь, и при этом будить людей, которые знают, как ты, но не ждут.

Наше положение по сравнению с жизнью пророков можно считать комфортным и благоустроенным. Исполнилось то, о чем они говорили. Нам теперь можно присоединиться к Иоанну Крестителю, про которого Спаситель говорит: « блажен, кто не соблазнится о Мне». Т.е., зная все, что свершится, зная, что Он родится, умрет и воскреснет, мы можем и должны не соблазниться о Нем. Это одна из самых доступных нам заповедей блаженства.

Апостол Иаков говорит нам сегодня: «Не сетуйте друг на друга». Ну-ка, вспомним, давно ли мы в последний раз говорили: «Если бы не он...» «Всё из-за него...» «Да как с такими людьми работать?!» Хорошо ещё, если так, а ведь часто мы говорим и так: «Если бы не ты...» Легко ли удержаться от таких фраз? Легко ли не искать виноватых и не жаловаться — хотя бы самому себе? Ведь это происходит, в сущности, автоматически. И как раз с этим автоматизмом надо что-то делать. Для начала — попробовать не говорить всего этого вслух... и молиться, чтобы Господь научил нас не искать виноватых и не жаловаться, а просто делать своё дело так хорошо, как только возможно в тех условиях, в которых мы находимся.

Иаков высоко ставит долготерпение. В пример своим современникам он ставит и древних пророков, и Иова, героя одноимённой библейской книги. Конечно, о неизбежности страдания не раз предупреждал Своих последователей и Сам Иисус. А если учесть, что гонения, о которых шла речь, предполагались скорее как норма христианской жизни, чем как эпизоды, становится понятно, что нужно готовиться терпеть, и терпеть долго. Но дело всё же, по-видимому, не сводится к одной неизбежности и практической необходимости долготерпения. В самом деле, от чего вообще зависит долготерпение? В принципе, кратковременное, даже сильное страдание, как известно, перенести зачастую легче, чем продолжительное, даже если продолжительное страдание оказывается не столь сильным. Ничего удивительного тут нет: ресурсы здорового человеческого организма обычно всё же достаточно велики, и при соответствующей мотивации их кратковременная мобилизация даёт соответствующий эффект, порой позволяя перенести даже то, что прежде казалось невыносимым. Конечно, такой мотивацией может быть и верность Христу, но не только она: тут возможен и эмоциональный подъём, и интеллектуальная убеждённость, и религиозная экзальтация. Нельзя сказать, что всё это не имеет отношения к духовной жизни: ведь тут предполагается осознанный выбор и следование однажды принятому решению. Но такая духовная жизнь не выходит ещё за рамки ещё не преображённого мира. А вот когда дело касается верности Христу, отношений с Ним, приходится говорить уже непосредственно о жизни Царства, ведь отношения с Ним только в Царстве и возможны. И здесь мы получаем, по сути, неисчерпаемый ресурс, позволяющий переносить трудности и испытания на протяжении не того короткого периода, в течение которого исчерпываются всё же не столь уж большие человеческие силы, а в продолжение длительного времени, на которое не хватило бы никаких человеческих сил. Потому-то так ценит апостол именно долготерпение во время испытаний: он свидетельствует о качестве духовной жизни эти испытания переносящего. О качестве, которое обусловлено тем, что жизнь его, хотя и протекает ещё отчасти в нашем преображающемся, но ещё не до конца преображённом мире, определяется всё же не законами этого мира, а законами Царства.

Чем была клятва для верующего яхвиста, а позже и для иудея? Прежде всего она, разумеется, была своего рода обязательством, которое брал на себя человек. В таком своём качестве она, по сути, ничем не отличалась от тех обязательств, которые сегодня берём на себя мы при заключении любой сделки. Собственно, при заключении смой обычной сделки в древности у евреев было принято приносить клятву в присутствии свидетелей, после чего сделка считалась заключённой. Так что же: апостол вслед за Иисусом запрещает подобного рода практику? И тем самым поощряет безответственность, ведь речь идёт об обязательствах, без которых невозможны никакие отношения между людьми? Наверное, всё же нет. И дело тут, можно думать, не в обязательствах самих по себе. Дело в том, что, заключая самые обычные сделки, люди клялись священным именем, именем Бога. И тем самым вмешивали Его в свои дела, даже не поинтересовавшись предварительно, нужны ли они Ему и собирается ли Он в этих делах участвовать. Так что же: клясться именем Бога нельзя никогда? Даже тогда, когда речь идёт о делах отнюдь не светских, которые Бога и впрямь часто не касаются и к которым Он в лучшем случае безразличен, а о делах религиозных или даже духовных, где на Его поддержку рассчитывать не только можно, но и прямо необходимо, иначе ничего не выйдет? По-видимому, да. Ведь дело тут не только в том, чем именно мы заняты. Дело в том, что, клянясь Богом или священным именем (а это, в сущности, одно и то же), мы вмешиваем Бога в наши дела, не спрашивая Его мнения и согласия. И берём на себя такую ответственность, которую не в состоянии понести. В самом деле, ведь клятва именем Божиим требует неукоснительного исполнения, иначе, не исполнив обещанного, мы оказываемся безусловно виноваты не только перед людьми, которым клялись, но и перед Богом, Чьим именем клялись. Без всяких скидок на обстоятельства. Конечно, на практике и Тора учитывает некоторые привходящие обстоятельства, которые могут, к примеру, помешать исполнению обязательств по заключённому договору. Но в таком случае Бога есть смысл оставить в стороне, не вовлекая Его в сделку и не беря на себя того, чего без Него мы исполнить заведомо не сможем. Так, чтобы наши «да» или «нет» оставались настолько однозначными и неукоснительными, насколько это в человеческих силах. А к нашим человеческим усилиям Бог, если захочет вмешаться, добавит Свои. Наших клятв Ему для этого не надо.

В сегодняшнем чтении апостол Иаков советует нам признаваться друг перед другом в проступках. Именно эта фраза — одно из библейских обоснований таинства Покаяния. Но для нас эта фраза важна и в самом простом и очевидном её прочтении: дествительно, как важно, сделав глупость, вовремя признаться... Казалось бы, очевидно — и всё-таки, как сложно.

Последние несколько дней четния из послания апостола Иакова так просты, как будто обращены к детям. Давайте не будем делать вид, что мы самые взрослые и самые умные. Каждому из нас бывает не лишним вспомнить простейшие вещи — такие, как эти слова: «Признавайтесь друг перед другом в проступках и молитесь друг за друга».

Мы часто даже не вспоминаем о том, что на самом деле вся наша жизнь происходит перед глазами Господа, что в любой ситуации мы можем обратиться к Нему и Он услышит, потому что Он всегда рядом с нами. Молитва — это пребывание в Божьем присутствии, Слушание Бога и разговор с Ним. В страдании мы можем просить Бога о помощи, а можем просто плакать вместе с Ним. В радости мы можем благодарить за нее, а можем просто радоваться рядом с Господом. В болезни мы можем молить Бога об исцелении и просить наших друзей помолиться о нас, а можем с терпением принимать то, что дал нам Господь. Оба пути прекрасны, оба с Господом. Главное — всегда помнить о Боге и жить в Его присутствии. Сейчас близится время Святой Четырядесятницы, время, в которое Церковь предлагает нам вспомнить именно об этом, когда все тексты, все богослужения ведут нас к тому, чтобы помнить о том, что и время сотворил Бог, что время Ему принадлежит. В эти дни легче помнить о том, что мы живем все время перед Лицом Господним, и, наверное, в эти дни легче жить так, чтобы Господу не было очень больно на нас смотреть.

Зачем признаваться друг перед другом в проступках? Разве недостаточно того, что Бог о них знает? Ну, понятно еще, если речь идет о проступке по отношению как раз к этому человеку, — тогда этот проступок лежит между нами, как преграда для чистых отношений, отношения омрачены скрыванием этого проступка и возможными тягостными последствиями его. Признание открывает дорогу для прощения, которым уничтожаются все преграды. Это понятно. Но почему надо признаваться в проступках, которые этого человека не касаются? Может быть, потому, что в Церкви все мы — члены друг другу, и грех в одном из нас затрагивает все тело. И опять признание ведет к прощению и исцелению от духовной болезни греха как самого грешника, так и всего тела. Кроме того, проступки проистекают из духовных проблем, и знание их позволяет другим людям «прицельно» молиться об этих проблемах, то есть об исцелении.

И еще, наверное, стоит сказать, что использованное здесь апостолом Иаковом выражение нас не должно вводить в заблуждение: не молитва исцеляет, не молитва «много может» — много может и исцеляет Бог, а молитва — это наше свидетельство о готовности принять Его благодать, Его исцеление.

Вспоминая молитву Илии в связи с исповеданием грехов друг перед другом, Иаков указывает на тот простой, но многими забываемый факт, что Бог не только слышит человека, но и идёт ему навстречу — в том, разумеется, случае, когда две воли, Божья и человеческая, совпадают. Внешне это выглядит как чудо, на самом же деле речь тут надо вести о богочеловеческом сотворчестве, без которого немыслимы ни мир, ни человеческая жизнь.

Библия ведь не случайно не знает такого столь распространённого повсеместно в древности понятия, как рок, фатум, судьба: Божья воля и фатализм несовместимы, где есть одно, там нет места для другого. Казалось бы, есть внешняя по отношению к человеку реальность, которая зачастую ему частично или полностью неподвластна, однако на деле с реальностью не всё так просто. В самом деле: сегодня даже учёные всё больше склонятся к мысли, что любая существующая реальность может существовать лишь как реальность наблюдаемая.

Без наблюдателя она перестаёт существовать. Такой взгляд требует постулирования для существования вселенной абсолютного Наблюдателя — и тут перед нами ещё один вариант космологического доказательства бытия Божия. Важно, однако, то, что наблюдателем является также человек, создающий собственную реальность, которая реальна настолько, насколько духовно полноценным является бытие создающего её человека. Абсолютную реальность может создать лишь Бог, всякая иная окажется по определению относительной, но что будет, если две воли — Божья и человеческая — начнут создавать единую реальность?

В такой реальности всё, возможное Богу, будет открываться человеку и включать человека с его свободой постольку, поскольку такое включение для него возможно. Человек оказывается в мире чудес, в мире высшей реальности, которая создаётся Богом, но в создании которой участвует и его человеческая воля — посредством, например, всё той же молитвы. В рамках и в контексте такой реальности, называемой Царством Божьим, действует Христос, но там же призван действовать и каждый Его последователь, если только он христианин не только по названию.