Мысли вслух на Быт 49:1-33

Пророчество Иакова, включённое в рассказ, который библеисты называют новеллой об Иосифе, произошло уже после его написания, во время окончательной редактуры текста Пятикнижия. Случайно ли это? Вряд ли: редактура ведь делалась автором, у которого было своё видение всех тех текстов, с которыми он работал, и чёткий замысел всей композиции в целом. Если он включает в текст рассказа древнее пророчество, то делает это не случайно. Оно — напутствие только ещё рождающемуся народу Божию, напутствие основателя союза двенадцати племён, завершающего свой земной путь.

Напутствие, в котором есть и провидение судьбы каждого. Впрочем, тут не просто провидение, какое встречается иногда у людей, воспринимающих картины будущей реальности. Тут всякий раз очевидным образом просматривается связь между теми или иными свойствами или склонностями кого-то из детей Иакова и судьбой их потомков. Библия ведь не знает понятия рока, судьбы, фатума. Фатализму у Бога места нет. Будущее человека и его потомков определяется тем выбором, который делает этот человек здесь и теперь.

Выбор и поступки формируют привычки, привычки задают те или иные основные черты характера, а характер определяет жизненный путь не только самого человека — многие черты характера и связанные с ними психологические особенности переходят даже по наследству, так, что и потомкам придётся столкнуться с результатами тех решений, которые принимали предки, и с плодами их поступков. В народе Божьем же есть ещё и такой фактор, как прямое Божье вмешательство в события.

Бог, конечно, может вмешаться в них где угодно и когда угодно, но история народа Божия — история особая, она направляется Богом в большей степени, чем история любого другого народа. Так и определяется исторический путь народа Божия — через Божью работу с конкретными людьми и с целыми сообществами, со всеми их особенностями, со всеми последствиями всего когда-то сделанного, решённого или оставшегося нерешённым. Человеку же, Бога не знающему, всё это кажется судьбой — неизбежной и неотвратимой. Тут уж каждому своё: кому судьба, кому воля Божья.

Сегодняшнее чтение представляет собой не что иное, как древнее пророчество, произнесённое неизвестным пророком в адрес каждого из двенадцати еврейских племён и вложенное традицией в уста самого Иакова. Конечно, в принципе нельзя исключать, что пророчество это действительно был произнесено самим Иаковом. Однако надо заметить, что Библия рисует нам образ Иакова скорее как человека, наделённого даром пророческих сновидений, чем пророка в традиционном для тех времён смысле слова, на которого Иаков всё же был не очень похож. Впрочем, иногда пророческий дар проявлялся и у таких людей, от которых этого никто не ожидал. Как бы то ни было, очевидно одно: историческая судьба каждого из двенадцати еврейских племён предсказана здесь как нечто непреложное и заранее Богом запланированное. И тогда встаёт вопрос: а насколько вообще запланированы заранее все исторические события и повороты? И какова в таком случае роль человека в истории? Вопрос не праздный: ведь мера свободы в данном случае, как и в любом другом, определяет меру ответственности. Нельзя требовать от человека ответственности за то, что не в его власти. Между тем, даже то пророчество, которое мы находим в сегодняшнем отрывке, касающееся, разумеется, не всего человечества, а одного лишь народа Божия, уже заставляет предположить, что с предопределённостью всё не так однозначно. Конечно, роль каждого из двенадцати колен расписана здесь достаточно жёстко. Но при этом мы нередко видим и указания на те племенные особенности, которые обусловливают выбор Богом того или иного места в жизни и истории народа Божия для соответствующего племени. Нельзя ставить во главе народа того, кто не в состоянии сдержать свою ярость (ст. 5 – 6); не стоит оставлять власть тому, кто не владеет собой и не может соблюсти элементарные нравственные нормы (ст. 3 – 4). Учитываются и определённые племенные особенности и склонности: кому-то в удел достаётся море (ст. 13), кому-то — плодородные земли (ст. 20), а кому-то придётся много воевать (ст. 19). Каждому своё, и едва ли одни в данном случае захотели бы поменяться местами и занятиями с другими. Но если так, то роль и место каждого племени определяется не одним решением Божьим; решение это, как видно, принимается с учётом того, каким стало то или иное племя в глазах Божьих. А это, естественно, зависит уже не только от Бога, но и от человека.

Вряд ли нам удастся понять смысл всех этих пророчеств, ведь мы очень мало знаем о будущем всех колен — в библейских рассказах речь, по большей части, пойдет об основных племенах: Иуде, Ефреме, Манассии, Вениамине. Но мы можем видеть, что Бог, видящий настоящее и будущее каждого человека и каждого народа, открывает Свой замысел, единый, в силу единства этого мира, и многообразный, в силу множественности персонажей, участвующих в этом замысле. Перед Его взором находится история каждого из нас, так же как каждого из сыновей Иакова, устремленная, подобно стреле, в еще не совершившееся будущее, ко времени встречи с Творцом и главным действующим Лицом этой истории — когда придет Тот, на Кого уповают народы...

Мы редко слушаем и редко слышим голос Божий. Но бывает, что слышим. Господь говорит с нами, и мы начинаем понимать, какова Его воля о нас. Мы встречаем Его, учимся доверять Ему. Но если мы встречаем Его только когда мы одни и не стремимся к общине, к Церкви, по собственному желанию остаемся в одиночестве, есть опасность, что в момент искушения, в какой то трудный период нашей жизни мы забудем об этой встрече, перестанем исполнять то, что Бога заповедал нам, вообще решим, что нам эта Встреча пригрезилась.

А когда в Церкви мы собираемся вместе, и Господь приходит к нам, к своему единому народу и пребывает среди нас, мы всегда можем свидетельствовать друг другу, если кто-то усомнился: «Господь был среди нас в тот день». Иногда Господь говорит с нами через проповедь священника в нашей церкви. И если мы вместе, когда кто-то из нас поступает дурно, другой может напомнить ему о словах проповеди, которую мы слышали вместе. Слово, услышанное вместе, может больше укрепить, чем-то, что открылось нам в одиночестве, хотя это и не всегда так. «Сойдитесь и послушайте».

Благословение колен Израиля — свидетельство нечеловеческой верности Бога своим обещаниям. Иуде было обещано, что Мессия будет происходить из его потомства, так все и случилось. Если внимательно прочитать родословие Иисуса из Евангелия от Матфея, то подобная верность своим обещаниям становится неочевидной. Они обычные люди, такие, как все, на протяжении жизни поколений собрали любые доступные человеку грехи. Их, как и нас, не останавливал тот факт, что они станут родственниками Спасителя. И, тем не менее, Он все равно пришел на землю, Он согласился стать кровным родственником всем этим людям, а потом и всем нам.

Пророчество Иакова об Иуде часто интерпретировали в мессианском смысле: еврейское слово «шило» обычно переводят в этом случае как «примиритель», и, написанное с большой буквы, оно становится эпитетом грядущего Мессии. Между тем, в еврейском оригинале не только не различаются строчные и прописные буквы, но и само слово, скорее всего, является именем собственным. Шило — название города, в русском переводе называемого обычно Силомом. Именно в Силом спустя некоторое время после завоевания евреями Палестины была перенесена Скиния, где она находилась довольно долго.

Там же, в Иудее, зародилась и еврейская государственность: и Саул, и Давид, и сын Давида Соломон принадлежали к племени Иуда, обитавшему в Иудейских горах, от этого племени и получивших своё название. Может показаться, что при такой интерпретации пророчества его мессианский смысл полностью теряется. Но это всё же не совсем так.

Достаточно вспомнить, что вся яхвистская, а позже и иудейская мессианская традиция связана с тем особым союзом-заветом, который Бог заключает с Давидом как основателем правящей в Иерусалиме династии. Без этого завета мессианская традиция была бы совсем другой. Конечно, данные Давиду Богом обещания ближайшим образом относятся к нему самому и к его потомкам. Но обещания эти предполагают также особое отношение Бога к Иерусалиму как к Своему собственному городу.

Об этом немало сказано и пророками, и авторами яхвистских гимнов, которые можно найти в Книге Псалмов. Если так, то и сам Иерусалим, и его царь — реальность не только историческая, но и метаисторическая. Не случайно у пророков послепленной эпохи Иерусалим становится символом мессианского Царства и его столицей, а Мессию уже Исайя Иерусалимский считает потомком Давида.

Конечно, и Мессия, и мессианский Иерусалим со временем и с развитием мессианской традиции начинают всё меньше походить на обычный земной город, управляемый обычным земным правителем. Но при всём этом у Мессии и мессианского Иерусалима сохраняется связь с земной историей. И это важно: ведь Царство хоть и не от мира сего, но входит оно именно в наш мир. Входит для того, чтобы преобразить мир, а не разрушить его. А преображённый мир — это мир именно со всей своей историей. Историей своих отношений с Богом. Историей откровения и историей спасения. А значит, и с историей завета, в которую и Иерусалим, и его царь Давид уже вписаны. Навсегда.

Вот подходит к концу наш еще один Великий пост. Заканчивается и установленное Церковью на это время чтение книги Бытие ее последней главой, чтением о мирной смерти двух великих людей Иакова и его сына Иосифа. И в этом благочинном успении еще ничто не предвещает иной смерти, смерти, которую мы будем вновь проживать на следующей, Страстной неделе. И то, что эти события сейчас для нас близки друг ко другу возможно промысел Церкви, а может просто знак для каждого. Могло ведь быть и так, что Господь не явился бы к нам во Христе. И было бы нам так, как для людей братских нам авраамических религий. Ничего сверх разумения, мирная кончина великих учителей и отцов, их погребение, их гробницы. Но вот перед нами разница этих смертей, смерти Иакова и Иосифа и смерти Христа. Обратим внимание на то, что говорится, что тела Иакова и Иосифа были набальзамированы. Конечно, это просто следование египетскому обычаю. Но в этом сохранении тела какая-то особо зримая антитеза пустоте гробницы Христа. Но до нее еще так далеко.