Мысли вслух на Рим 3:1-20

Все люди стали грешниками, и потому никто не имеет права претендовать на праведность, и тем более превозноситься над кем-либо на основании «небольшого» количества своих грехов. Даже степень тяжести грехов не должна становиться предлогом для самовозвеличивания, ведь грех отвратителен независимо от степени, да и степень может меняться, маленький запущенный грех обязательно стремится разрастись.

Законом мы не оправдываемся, но познаём грех. Необходимо помнить, что в законе сформулированы правила, помогающие жить и воспринимать мир. Законом задан уровень, на который следует равняться, но который часто остаётся недостижимым в силу человеческой греховности. Так просто и привычно люди отзываются о повседневных греховных поступках, как о чём-то обычном и даже безобидном, а между тем грех — иррациональная тёмная сила, губящая, подобно трясине. Закон — карта болотистой местности, но того, оступился, карта не может вытащить из трясины. Вытаскивает Господь.

Сегодня Апостол говорит нам об очень важных вещах. Бог дает людям Свое Слово, чтобы мы могли жить в соответствии с Его замыслом. Кто же из нас в совершенстве исполнил Его волю? Но даже когда человек оказывается неверен своему призванию, Бог остается верен Своей любви. Значит ли это, что Его верность дает нам право забыть о Его призыве и делать зло в надежде, что Бог сможет превратить его в добро? Апостол предостерегает нас от этого. Для нас это единственный способ ответить на Божью верность .

Наверное, вся жизнь христианина заключается в осознании собственной несравнимости с Богом (ни по мудрости, ни по справедливости, ни по милости) и в благодарности Богу за Его отличие от нас и за все то, что Он ради нас сделал... И что интересно, Бог эти различия не сглаживает. Он не гладит нас по головке, приговаривая: «Ах вы Мои бедные! Ну ничего, ничего, вы все равно хорошие...» Нет, наш Бог не таков. Он не скрывает от нас, что мы больны, больны, в общем-то, смертельно. Он впрямую говорит, что мы «злы» (см. Мф. 7:11). Как скажет потом апостол Павел, вторя царю-псалмопевцу Давиду: «Никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного» (Рим. 3:11-12, см. Пс. 13, 54). Причем Павел четко осознает, что и он точно такой же (см. Рим. 3:9, 1 Тим. 1:15). Господь же видит нас гораздо лучше нас самих. Именно поэтому Он может говорить о том, что в нас есть хорошего, несмотря на общий печальный фон (см. Мф. 7:11). И только Он — знающий о нас даже то, какими мы можем быть, — предлагает нам все равно обращаться к Нему, прося, прежде всего Его Самого и Его царства. И Он не преминет ответить на нашу просьбу — придет и сделает из каждого из нас нового человека (см.Рим. 6:10-11).

Продолжая разговор о преимуществах еврейства, Павел прямо говорит о том, что этих преимуществ нет. Но он, разумеется, говорит о преимуществах не религиозных, а собственно духовных. Речь не идёт ни о какой традиции, ни о какой теологии и даже ни о каком знании Торы как текста. Преимущество в духовном смысле могло бы быть лишь у того, кто мог бы жить, не греша, но таких людей, к сожалению, в нашем падшем мире нет (ст. 9). В подтверждение своей мысли апостол приводит слова древнего псалма, красочно описывающего человеческую греховность (ст. 10 – 18). На это, конечно, всегда можно было возразить, что Тора и не требовала от человека безгрешности, она лишь требовала правильного выбора в конкретной ситуации, выбора, который соответствовал бы нормам Торы. Но Павел в данном случае, как видно, полемизирует с теми, кто был уверен, что избавиться от греха и войти в Царство можно было, исполняя то, что апостол называет по-гречески «делами Торы» или «делами Закона» (ст. 20). Речь, по-видимому, идёт о том, что по-еврейски называется словом мицва, буквально переводимом как «повеление» или «заповедь».

Однако во времена Павла в иудейской среде оно начало обозначать то, что сегодня мы называем обычно религиозными обязанностями. А соблюдение Торы сводилось при таком понимании заповеди к исполнению многочисленных религиозных обязанностей, из которых некоторые находили себе основание в тексте Торы, а другие опирались исключительно на существовавшую в тот период раввинистическую традицию. Здесь можно было бы увидеть не очень заметную на первый взгляд полемику с другой известной раввинистической школой — школой Шаммая, с представителями которой последователи Гиллеля вели постоянные дискуссии. Именно Шаммай был уверен в том, что исполнение религиозных обязанностей само по себе освящает и очищает человека. Но апостол делает акцент на другом. Он говорит о том, что Тора служит вовсе не для того, чтобы соревноваться друг с другом в исполнении множества религиозных обязанностей. Она нужна для того, чтобы, по выражению Павла, «узнать грех», т.е. научиться отличать грех от праведности и видеть то, что мешает идущему в Царство на его пути (ст. 20). Тора не волшебная палочка, открывающая обладающему ею врата Царства, она больше похожа на компас, помогающий не сбиться с пути праведности. И любое другое её употребление делает Тору бесполезной, а надежды на её эффективность — иллюзорными.

Павел цитирует текст из Книги Псалмов, где речь идёт о всеобщей греховности, о том, что праведников на земле не осталось. Это скорее аллюзии на некоторые отрывки из разных псалмов, так, что найти приведённый апостолом отрывок в том виде, в каком он находится в послании, невозможно. Такие аллюзии на известные отрывки из Книги Псалмов, из пророческих книг или даже из Пятикнижия были нередки в раввинистических дискуссиях.

Главная мысль Павла понятна: безгрешных людей на свете нет, а значит, нет и невиновных перед Богом и Торой. Именно Тора и обнаруживает греховность человека, ею, по слову апостола, познаётся грех. Здесь Павел поднимает очень серьёзную проблему, актуальную для тех, кто шёл путём праведности, который предполагает Тора, и прежде всего Тора внутренняя. Именно внутренняя Тора, воспринимаемая и переживаемая человеком как духовно-нравственный императив, раскрывала ищущему пути его собственную несостоятельность.

Тора, воспринятая преимущественно или исключительно внешним образом, могла создать иллюзию чего-то такого, на чём можно самоутвердиться, противопоставив себя тем, кто Торы не знает и не соблюдает. Но тогда Тора сводится к тому, что апостол называет «делами Торы» («делами Закона»), к тому, что мы назвали бы сегодня религиозными обязанностями. И тогда, конечно, Тора окажется для следующих ей феноменом исключительно религиозным.

Павел же говорит о другом, он говорит о внутренней Торе и о том духовном пути, который предполагает следование ей. Тут уже дело не в религии. Тут важно соотнести каждый свой шаг, каждую интенцию с внутренней Торой как с системой открытых человеку Божьих интенций. Это духовная работа, несводимая ни к какой религиозной практике. Но как раз именно попытки соотнести свою волю в её конкретных проявлениях с такими же конкретными проявлениями Божьей воли и обнаруживают человеку его несовершенство.

Оказывается, сделать это совсем не так просто даже при всём желании: воля падшего человека подчиняется ему далеко не так легко, и далеко не все свои интенции падший человек может даже просто отследить, не говоря уже об их осознании. И никакие «дела Торы», никакая религиозная практика и внешняя религиозная активность помочь человеку тут не могут. Хотя бы потому, что вся такая практика и любая такая активность затрагивают лишь поверхность человеческой личности, периферию её существования. А путь праведности, соответствующий Торе, требует глубинных изменений.