Мысли вслух на 1 Кор 1:18

Образ двух путей, о которых говорит апостол, — пути спасения и пути погибели, корнями уходит глубоко в яхвистскую, а затем и в иудейскую традицию. Путь праведности и в Торе, и в других библейских книгах рассматривается, как путь спасения, а путь греха — как путь гибели. И всё же картина оказывается не столь простой.

Уже в дохристианский и даже в добиблейский период многие задумывались о том, почему же праведник страдает от того зла, в котором лежит мир, а его праведность не вознаграждается по заслугам. Особенно остро эта тема звучит в библейских книгах, что и не удивительно: ведь Бог Библии — благой Бог, давший Своему народу Тору и призывающий его на путь праведности.

Почему же Он так часто оставляет Своих людей на произвол того зла, которым полон мир? Крестная смерть Спасителя и есть ответ на этот вопрос. Конечно, падшему человеку с лучшими намерениями было бы проще представить себе идеальный мир, где праведность немедленно вознаграждалась бы, а зло так же немедленно наказывалось. Вот только шансов на спасение в таком мире не осталось бы ни у кого: ведь безгрешных людей на земле нет. Иисус мог бы войти в мир торжествующим победителем, но тогда в Царстве Ему пришлось бы остаться одному. А воли Его Отца на это не было.

Такое торжество Царства не оставило бы ни одного шанса никому из людей. А воля Отца, выраженная ещё за несколько веков до прихода в мир Христа устами одного из пророков, заключается в том, чтобы грешник не умер, а обратился и остался жив.

И потому Царство входит в мир как бы незаметно, никому себя не навязывая силой и ни над кем не нависая угрозой немедленной кары за малейший грех. Потому, наверное, и все попытки создать на земле царство всеобщей справедливости (на религиозной ли, на антирелигиозной ли основе) заканчивались неизменно грандиозным кровопролитием, ни к какой справедливости отношения не имеющим. И Павел указывает на путь Царства, как на единственный путь, на котором возможно торжество праведности. Торжество, ведущее не к погибели, а к спасению.

"Кресту Твоему поклоняемся, Христе…" Что значат для нас эти слова? Бесконечное сострадание к невинному, избитому, нагому праведнику, повешенному на этом древе. Любовь к Нему, безграничная благодарность. И еще понимание того, насколько бесконечно более легок наш собственный крест. Все кажущиеся неподъемными проблемы это все ничто по сравнению с той мерой страдания, которую Он взял ради нас на Себя. "Ты, кто мир Твой тако возлюбил еси…"

И еще другие слова: «потом говорит ученику: вот мать твоя». На этих словах созиждена Церковь, крепчайшая из твердынь. Мы все усыновлены и удочерены, а значит, мы никогда не сможем быть сиротами. Сиротство это слово из какой-то иной жизни. Мы часто молитвенно переживаем Страсти Христовы, но гораздо труднее пережить страсти Марии. Немыслимая физическая боль Его и немыслимая душевна боль ее. Этой болью объят весь мир.

Вероятно, Крестной смерти Христа может быть дано более или менее стройное и глубокое рациональное объяснение. Логика того, что произошло, парадоксальна, но парадокс тоже является логическим построением. Но в сегодняшнем отрывке из послания к Коринфянам апостол Павел подчеркивает, что усилия отвлеченного рассуждения, сколь бы оно ни было последовательно и непротиворечиво, не в силах объяснить Креста. Рациональное объяснение этого события сделало бы его необходимо вытекающим из определенных причин, закономерным. Но подобное объяснение возможно, только если взирать на Крест отвлеченно, издали, не различая всей реальности страданий Распятого. Но для апостола важно другое: в Крестной смерти Спасителя мы видим Живого Бога, превосходящего всякую закономерность. Создатель мира не остается в бесстрастности по ту сторону закона, как мы бы сказали, «по ту сторону добра и зла», но приходит к страдающему человечеству. Не изменяя ход истории, не переделывая человечество массовым гипнозом, Он разрывает узы логики и закономерности. На Кресте мы встречаем не Законодателя, с которым можно общаться в юридических терминах прав, обязанностей и возмездия, но живую Личность. Крест побеждает смерть не потому, что избавляет нас от ее неотвратимости. Но мы теперь вместе с Иисусом — и только поэтому уже ничего не страшно.

Продолжая разговор о спорах и о том, что их вызывает, Павел, разумеется, не случайно, переходит к теме человеческой мудрости и её границ. Для него очевидно, что понять тайну земного служения Спасителя и Его крестной смерти эта мудрость не в состоянии (ст. 18 – 21). Здесь апостол остаётся верен традиции «бедняков», сложившейся ещё во времена допленных пророков. Судя по Книге Псалмов, уже тогда ищущим полноценной духовной жизни и глубоких отношений с Богом стало ясно, что для обретения праведности одних человеческих усилий недостаточно, что человеку, желающему идти за Богом, нужно отказаться от мысли полагаться только на себя. Достичь желаемого ищущий мог, лишь полностью предав себя в волю Божию. Не случайно эти люди стали называть себя «бедняками»: они понимали, что перед Богом они подобны нищим даже тогда, когда по меркам мира сего их можно счесть мудрыми и богатыми. Именно они более других ожидали прихода Мессии и наступления мессианского Царства; именно таких людей называет блаженными Иисус, провозглашая его наступление. Но и во времена древних пророков, и во времена Иисуса были люди, которые предпочитали собственную мудрость Царству. И Павел прямо говорит о том, что пытаться понять тайны Царства одними человеческими усилиями бесполезно.

Казалось бы, в этом и нет необходимости, ведь Иисус Сам открыл их каждому, кто хотел увидеть и услышать, каждому, кто готов был довериться Ему и пойти за Ним. Но поступить так мог лишь тот, кто пережил то, что переживали «бедняки»: понимание, при всей своей мудрости и знаниях, полной своей беспомощности в том, что касается Царства, которого не понять и в которое не войти никому, если не введёт Тот, Кто принёс Царство в мир. Именно человеческая мудрость требует знаков и доказательств даже там, где всё очевидно (ст. 21 – 24), ведь такие знаки и доказательства нужны не для того, чтобы убедиться в подлинности открывшейся реальности, а для того, чтобы «вписать» её в рамки человеческой логики, согласовав и увязав с земной мудростью, которая здесь бессильна. И лишь тем, кто отказался от таких попыток, открывается путь в Царство (ст. 26 – 31). А вместе с тем им становится понятной вся бессмысленность споров, которые разделяют людей в этом мире.

Итак, распятый Христос — «для Иудеев соблазн, для Еллинов безумие»... Да неужели Господь Всемогущий не мог найти какой-нибудь не соблазняющий и не кажущийся безумием вариант? Мог. Но не стал искать. Потому что Он не ставил и никогда не ставит Себе цели быть удобным и комфортным... Да, Он любит человека — но это не значит, что Он перестаёт быть Самим Собой. Он действует внутри Своих законов. И даже если кажется, что Он «ведёт Себя не как Бог» — на самом деле Он просто не старается соответствовать нашим представлениям о том, каким должен быть Бог.