Мысли вслух на Деян 2:1-11

Чудо схождения Святого Духа на апостолов сопровождается всеми традиционными внешними признаками теофании (Богоявления): шум, ветер, огонь… Незаметно внутреннее изменение, происходящее в учениках Христа, но именно с этого момента отсчитывает свое существование Церковь — незримое присутствие Божие в преображенных сердцах людей, ощущающих и осознающих свое единство друг с другом.

Сошествие Духа на учеников Иисуса, собравшихся в одном из домов Иерусалима, можно сравнить с явлением глоссолалии, которую описывает Павел в 1 Кор 12. Естественно, что это до конца не объясняет всех таинственных обстоятельств и деталей, которые приводит Лука в описании события Пятидесятницы. Однако одно можно утверждать точно, что ученики вместе пережили глубочайший экстатический опыт общения с Богом.

Этот опыт стал для них источником откровения – нести Весть о Христе всем народам мира. При этом, нужно учитывать такой момент: древний Израиль заключил Завет с Богом на Синае, что и стало началом его как народа избранного из всех народов. Это событие и праздновалось иудеями в день Пятидесятницы, или «Праздника Седмиц» (Шавуот). По аналогии с иудейской Пятидесятницей Лука явно осмысляет событие сошествие Духа как обновление Завета и воссоздание Израиля на новом основании – вере во Христа.

Выходит, что в основании христианской Церкви заложены два императива: первый – это необходимость постоянного обновления церковной жизни, и второй – распространение в мире Вести об этой новизне и непрекращающемся преображении во Христе.

Это обновление связано со всеми сторонами жизни Церкви – и с вероучением, которое должно всегда быть понятным и убедительным для любого человека; с богослужением, которое должно быть доступным и содержательным; с социальной активностью, которая должна строиться на искреннем и сострадательном стремлении помочь, а если нужно, и реабилитировать человека для полноценного существования в социуме. Но в своем истоке обновление корениться, несомненно, в духовных глубинах каждого отдельного христианина или христианки. Потому как именно в правдивых и живых словах, обращенных к Богу, и в открытом сердце, готовом следовать непредсказуемым и преобразующим велениям Духа, присутствует и действует Бог.

Лишь в таком случае есть надежда, что Весть о Христе получит отклик в сердцах людей, не слышавших о Нем, и сделает их частью Нового Мира, в котором каждому открываются возможности для вечного творческого роста и обновления.

День Пятидесятницы для всякого христианина — день рождения Церкви. Несколько реже мы задумываемся о том, что это также и день начла истории Царства, входящего в мир. Нам вообще обычно странно думать, что у Царства может быть какая-то своя, особая история; для нас оно чаще связано с чем-то сокровенным, с тем, что мы храним в своём сердце, или с тем, что открывается нам в евхаристическом собрании.

Между тем, Царство входит в мир, преображая его, это объективный процесс, имеющий свою динамику, свою логику, а значит, и свою историю, пусть и очень не похожую на историю ветхого мира, столь хорошо знакомую нам. И первым событием истории Царства стала проповедь апостолов в тот же день Пятидесятницы собравшимся на площади паломникам.

Народу собралось много, среди собравшихся были не только евреи, но и принявшие иудаизм бывшие язычники, а может быть, и те, кого называли тогда «боящимися Бога»: язычники, поклоняющиеся Богу Израиля и интересующиеся иудаизмом, но не принимающие его во всей полноте. Неудивительно, что толпа была на редкость разноязычной: такое этническое и языковое разнообразие вряд ли можно было найти в те времена где-нибудь ещё.

Тем более удивительно было каждому слышать проповедь на своём языке: слушавшие апостолов прекрасно понимали, что они не могли знать большинства языков, родных для своих слушателей. Что же произошло? В общем-то, ничего особенного: просто все находившиеся тогда на той площади оказались в Царстве, которое открылось в тот момент всем, на ней присутствовавшим.

В Царстве же речь не является необходимым условием общения, здесь возможно общение, как обмен смыслами, теми смыслами, которые выше слов и воплощаются в слова лишь тогда, когда полностью нами осознаются. Так, на уровне смыслов, и воспринимали слушавшие апостолов их проповедь. Слова же рождались уже в их собственной душе и, разумеется, на родном для каждого языке.

Так первая проповедь стала для слушающих откровением Царства не только на уровне слов, но и на уровне их собственного опыта. Они не только услышали свидетельство о Царстве, они непосредственно к нему приобщились. Произошло именно то, без чего все слова остаются лишь словами: пришедшие воочию увидели и лично пережили то, о чём им говорили апостолы. Неудивительно, что обратившихся было много: опыт был слишком наглядным и очевидным. Так, от соединения свидетельства с живым, личным опытом, и родилась Церковь. И такой настоящая Церковь была всегда: ведь она и есть Царство, открытое миру.

Когда мы читаем книгу Деяний дальше, мы видим, что единодушие — это один из плодов Святого Духа, сошедшего в Пятидесятницу на апостолов и могущественно действующего после этого в Церкви. Но здесь, в этом стихе, мы видим, что единодушие среди апостолов уже было перед сошествием Святого Духа. Это не противоречие, а динамика. Если бы никакого единодушия среди учеников не было, то и Пятидесятница, наверное, не состоялась бы. Но настоящее, подлинное, нерушимое единодушие они обретают в тот момент, когда видят «языки огненные», сходящие на каждого из них. Откуда же взялось это «предварительное» единодушие? Неужели Пятидесятница состоялась только из-за случайного совпадения настроений и мыслей нескольких человек? Конечно, нет. Это не случайные люди, а ученики Христовы, которых Он Сам воспитывал в течение трех лет. Это те самые ученики, которым Он явился по Воскресении Своем и «открыл ум к уразумению Писаний». И, наконец, это те самые апостолы, которым Он сказал, дунув на них: «Примите Духа Святого». Итак, и это «малое» единодушие — результат Божиего труда.

В праздник Пятидесятницы обратимся к тому, что думали и писали о нем авторитетные церковные писатели позапрошлого тысячелетия. Вот несколько текстов:

Преподобный Косма Маюмский в каноне праздника подчеркивает, что излияние Духа Святого становится началом нашего преображения, началом нашего обожения: «Приходящая ныне сила, Дух благой, Дух премудрости Божией, Дух, от Отца исходящий и Сыном даруемый верным, вселяется в них естеством святыни, в которой Он открывается нам».

Автор икоса призывает Бога соединиться с нами в излиянии Духа: «Скорое утешение даруй рабам Твоим, Иисусе, когда унывает дух наш; не разлучайся от душ наших в скорбях, не удаляйся от мыслей наших в обстояниях, но всегда Сам [первый] приходи к нам; приблизься к нам, приблизься, Вездесущий, как Ты всегда пребываешь с апостолами Твоими, так и с любящими Тебя соединись, Щедре, да и мы, соединясь, Тебе поем, и славословим Всесвятого Духа Твоего». Заметим, что греческое слово, которое славянский текст переводит как «приближися», скорее означает соединение или помолвку, т.е. заключение завета. Именно такая близость, судя по словам преп. Иоанна Дамаскина во втором каноне праздника, и составляет суть замысла Божия:

Пречистые Спаса уста изрекают:

Сиротами вас Я, друзья, не оставлю,

На вышнем Отеческом сидя престоле,

Духа Я вам изолью изобильно,

чтоб ждущим Его благодать воссияла.

И еще Иоанн Дамаскин напоминает нам, что дар Святого Духа изливается не иначе, как из ран Распятого Христа: «Омывая меня божественным словом новой жизни, Единосущный, изливаешь мне струи благодати из прободенного ребра Твоего, Слове Божий, полагая на мне печать пламенем Духа Твоего».

Проповедь апостолов в день Пятидесятницы позволяет нам взглянуть на Царство с несколько неожиданной для нас стороны, посмотрев на него изнутри и увидев его глазами тех, кто пребывает в нём во всей возможной для ещё не преображённого человека полноте. В частности, она приоткрывает нам нечто важное относительно тех форм общения, которые возможны в Царстве.

Конечно, речь и в Царстве, и в нашем преображающемся, но ещё не преображённом мире играет огромную роль не только как средство коммуникации в чистом виде, сводящемся к передаче информации, но и как форма выражения и воплощения тех смыслов, которые мы хотим передать другому.

А смысл не сводится к одному лишь информационному наполнению, он предполагает, как говорят современные психологи, интенциональную окраску, предполагает наше отношение к сообщаемой информации, без которого о смысле говорить не приходится. И отношение это, несомненно, для своего выражения нуждается именно в живом языке, в его звучании, в его внешней форме.

Но, с другой стороны, как раз именно эта внешняя звуковая форма языка нередко оказывается помехой не только на пути коммуникации, но и в процессе выражения и воплощения смыслов. Тут и разнообразие языков, и ограниченность форм каждого конкретного языка. Как видно, в Царстве эти помехи преодолеваются, и преодолеваются не на пути некой трансформации языков как таковых, а посредством прямой, непосредственной передачи смыслов от человека к человеку.

В самом деле, одно лишь количество перечисленных в Книге Деяний народов и племён, слушавших апостолов, заставляет забыть о возможности какого бы то ни было речевого общения: даже если бы проповедовавшие апостолы вдруг оказались способны говорить на всех языках мира, их было слишком мало для того, чтобы проповедовать одновременно на всех тех языках, какие могли бы потребоваться аудитории.

Очевидно, в данном случае имела место именно прямая, непосредственная передача смыслов, которые каждый воплощал в слова уже сам, притом (что неудивительно) в слова своего родного языка.

Как видно, собственно общению в Царстве не мешают никакие индивидуальные различия, включая языковые, которые, разумеется, сохраняются: ведь ни о какой нивелировке, ни о каком единообразии в жизни Царства говорить не приходится. Когда же дело касается воплощения сообщённых и воспринятых смыслов, человек оказывается абсолютно свободен: воспринимая сообщённое без искажений, он находит вполне адекватный инструмент для выражения воспринятого. Такое общение обогащает духовно и Царство, и его обитателей.

Описание проповеди апостолов в день Пятидесятницы многое нам объясняет: и в том, что касается откровения, и относительно боговдохновенности, и даже о жизни в Царстве. Как, в самом деле, могли апостолы говорить одновременно на том количестве языков, которое предполагает упомянутое в рассказе множество представленных на иерусалимской площади народов? Да и сами апостолы едва ли владели какими-нибудь языками, кроме своего родного арамейского да ещё, может быть, греческого. А их между тем слышат, как говорящих на множестве языков! Что же произошло? Говоря коротко: и говорящие, и слушающие, по-видимому, оказались в одном духовном пространстве, в пространстве Царства. А там, очевидно, слова для общения не нужны. Это не значит, что в Царстве словами не пользуются, они просто не являются там единственным средством общения, как в непреображённом мире. В Царстве, вероятно, возможно общение как непосредственный обмен смыслами, и происходит такое общение на надсловесном уровне. Но слово слишком важно для человека, даже в Царстве, чтобы от него отказаться, оно не только средство коммуникации, но и средство выражения и воплощения смыслов, в том числе и смыслов, открытых Богом. А воплощает каждый воспринятые им смыслы в слова своего родного языка: вот и получается, что каждый речь апостолов «слышит» (а точнее, воспринимает) на своём родном языке. Наверное, для Царства такая форма общения как обмена смыслами является основной. Но она встречается и в нашем непреображённом мире, особенно, когда дело касается откровения. На каком, в самом деле, языке говорит Бог? Ведь пророки, к примеру, буквально Его слышат, слышат сказанные Им и обращённые к ним слова! Наверное, Богу ничего не стоило бы облечь открываемые им смыслы в слова. Но Он, похоже, предоставляет это тем, кому их открывает, потому столько специфически человеческих черт в проповеди библейских пророков. Да и само св. Писание рождалось, судя по его жанровому и стилистическому разнообразию, именно так: Бог открывал смыслы тому, кому хотел их открыть, а те, кому Он их открывал, находили (быть может, и с Его помощью) слова для полученного ими откровения. Наверное, иначе не было бы смысла в откровении: ведь оно призвано не просто сообщить человеку о чём-то, чего он не знал прежде, оно призвано, в первую очередь, преобразить человека и ввести его в Царство. А без участия самого человека, как видно, ни то, ни другое невозможно. И Бог, общаясь с человеком, вовлекает его в Свою жизнь. В ту самую жизнь Царства, без которой спасение невозможно.

Общим местом стало указание на день Пятидесятницы как на день рождения Церкви. Это безусловно так. Но о чём собственно идёт речь? Чаще всего говорят об апостольской общине, на которую снизошёл Святой Дух, сделав её Церковью, первой церковной общиной на земле. Это, конечно так. Но при таком взгляде Церковь всё же несколько ограничивается. Она становится общиной, хоть и необычной, возглавляемой Самим воскресшим Христом, водимой Святым Духом, но всё же человеческим сообществом.

Впрочем, указывая на главенство Христа и водительство Святого Духа, многие говорят: богочеловеческой. Но даже такое определение всё же ограничивает Церковь. Наверное, точнее всё-таки будет сказать, что Церковь — не община. Не сообщество людей. Это процесс. Духовный процесс. Поток Божьего дыхания, в который включаются люди, вместившие это дыхание в своё сердце. Оно, Божье дыхание, в день Пятидесятницы врывается в мир. Тот «как бы ветер», что ворвался в комнату, где собрались апостолы и их единомышленники, не был ведь обычным, физическим ветром.

Божье дыхание действительно иногда ощущается как лёгкое дуновение — упоминания об этом встречаются в библейских книгах. А тут уже не лёгкое дуновение, тут сильный ветер, почти ураган, врывающийся в дом — так Царство, его дыхание входит в мир. Как будто открылась дверь Царства, и оно хлынуло сюда, к нам. Именно так — не просто в собрание верных, а в мир. Все собрания, сколько их будет в церковной истории, — лишь производное от этого процесса. А сам он, сам этот поток Царства в мире, и есть собственно Церковь. Это дыхание Царства собирает людей в собрания (а то греческое слово, которым называется в новозаветных книгах церковь, и переводится как «собрание»).

Делает их церковью. И Церковью с большой буквы тоже. Даже тех, кто оказывается рядом как бы случайно, подобно тем людям на улице, что слушают проповедь Петра. Они ведь слышат не слова — не знали апостолы столько языков, сколько перечисляет автор Книги Деяний, да и языков этих больше, чем было апостолов. Они слышат то, что за словами. Так может слышать лишь житель Царства. И, значит, все слушавшие тогда Петра стали на время жителями Царства. А значит, частью Церкви.

Как долго они оставались в Царстве, а значит, и в Церкви, вопрос другой. Те «огненные языки», которые упоминает автор книги, не случайно ведь осеняют каждого, бывшего тогда в комнате. Свет Божьего присутствия у каждого свой. Как и само Присутствие — у каждого своё. Его мера и его постоянство зависит не только от Бога, но и от человека. Она-то и определяет меру приобщённости конкретного человека к жизни Царства. Но это уже вопрос духовного пути конкретного человека. А Царство в мир вошло. Дверь открыта. И каждый стоит перед этой дверью. А войти или нет — зависит только от человека.

Святой Дух сошёл на апостолов тогда, когда все они были вместе, а не порознь, но главное — пребывали в единодушии. Единодушие не означало однотипности, самобытность и личностные особенности каждого из апостолов не исчезли, но их различия не разобщали учеников, как не разъединяли их многочисленные языки, на которых зазвучала их проповедь. Суть проповеди была одной на всех языках, и если при строительстве Вавилонской башни языковые различия способствовали распаду человечества, то в день Пятидесятницы апостольское свидетельство, прозвучавшее на разных языках, знаменовало начало воссоединения до той поры разрозненных народов. Но если вавилонское разделение помешало уничтожению народов, предназначавшихся стать безликой рабочей массой, то Пятидесятница указала путь к единству при сохранении самобытности каждого, к кому Господь обращается.

Люди, находившиеся в те минуты рядом, слышали одно и то же, но одни восприняли речь апостолов, как понятную проповедь, другие же обвинили их в пьянстве. Первые, даже многого не понимая из сказанного и недоумевая по поводу происходящего, были, подобно усомнившемуся Фоме, открыты навстречу неизведанному и оказались способны, может быть, и не сразу, воспринять слова апостолов. Другие же, иронизировавшие, также усомнились в увиденном и услышанном, но сомнение сомнению рознь. Отрицая то, что не вписывалось в привычные представления, такие люди закрыли для себя возможность принять от апостолов весть о возможности спасения.

Что-то обязательно происходит, когда Дух Святой наполняет человека. Это совсем не всегда выражено так, как было у апостолов в день Пятидесятницы, но всегда Дух приносит с Собой какое-то изменение, «настроенность» на благое (см. Еф. 5:9). Кроме того, у Духа есть совершенно определенные плоды, их перечисляет апостол Павел: «любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5:22). А что же принес Дух в апостолам в день Своего сошествия? Они начали говорить на иных языках, но это не было бессмысленным и непонятным окружающим шумом. «Все изумлялись и дивились», потому что слышали каждый собственное наречие, в котором они родились. Таким образом, Слово Божие стало доступно всем, кто находился рядом и хотел слушать. И вот мы видим, что такое действие Святого Духа объединило сразу большое количество людей, которые осознали, что их тут понимают! Вспомнив выражение «мы говорим на разных языках», мы можем сказать, что ни один из заложенных в него смыслов не имеет отношения к сегодняшнему отрывку. Дух объединяет! Он способен выстроить отношения, помирить враждующих, подсказать необходимые слова. Именно поэтому Господь призывает нас не полагаться только на свои силы. И это касается даже такой мелочи, как простой общение с человеком, сидящим рядом в метро.

Сегодняшнее чтение рассказывает нам о том торжестве Царства, которое обещал Иисус Своим ученикам. И торжество это оказалось не чем иным, как нисхождением Святого Духа на апостолов, столь подробно описанным евангелистом (ст. 1 – 4). На первый взгляд, в этом описании присутствуют все традиционные элементы, характерные для ветхозаветной пророческой традиции: ведь и в древности действие духа Божия порой проявляло себя дуновением ветра (2 Цар. 5 : 22 – 24), а присутствие Божие, называемое обычно в Библии «славой», нередко напоминало огонь или свет (Исх. 40 : 34 – 38). Но теперь это присутствие затрагивает не только тех, кто находился в комнате. Оно распространяется и на тех, кто слушал апостолов на иерусалимских улицах. И они воспринимают проповедь апостолов так, как будто те говорят на родном языке паломников, приехавших в Иерусалим на праздник из самых разных стран (ст. 5 – 13). И дело, конечно, не в том, что у апостолов вдруг появились некие сверхъестественные способности к иностранным языкам. Ведь, даже будь оно так, на иерусалимских улицах в дни праздника Шавуот (Пятидесятницы) было представлено столько наций и языков, что апостолы не смогли бы проповедовать одновременно для всех, даже если бы каждый из них действительно заговорил бы на каком-нибудь иностранном языке: в приведённом евангелистом (очевидно, неполном) списке их явно больше двенадцати. Дело, по-видимому, в том, что слушавшие апостолов тоже оказались в Царстве, где никаких языковых барьеров нет. Здесь смыслы воспринимаются не через слово, а непосредственно, от сердца к сердцу, воплощение же их происходит уже в душе слушающего, который, естественно, выражает воспринятое словами родного языка. Так исполнились слова Спасителя о Царстве и о Духе, сказанные апостолам во время Вознесения (Деян. 1 : 8). Но Пятидесятница была лишь началом истории Царства, входящего в мир, и теперь апостолы прекрасно это поняли. Так, Пётр, с одной стороны, говорит о конце времён, который уже пришёл (ст. 14 – 21), а с другой — о той новой эпохе, которая наступила после воскресения Спасителя (ст. 25 – 36). Главный же смысл его проповеди заключается в том, что ещё не поздно обратиться и принять распятого и воскресшего Мессию, что, хотя последний день уже настал, врата Царства ещё отнюдь не закрыты, наоборот, они распахиваются настежь для каждого, кто готов войти (ст. 37 – 40). Такое свидетельство было крайне необычным: ведь с концом времён, согласно традиционным представлениям, связывался только Суд, ни о каком обращении речь уже не шла, раскаиваться в день Суда, как считалось, было поздно. А теперь оказывалось, что история спасения, в сущности, только ещё начинается, и шанс на него есть у каждого, даже у тех, кто оказался прямо или косвенно причастен к той смерти, которой Спасителю пришлось умереть на кресте (ст. 36 – 38). Так завершилась земная история и началась история Царства, входящего в мир.

Со дня Пятидесятницы начинается новое время — время апостольской проповеди и действия Святого Духа в Церкви. Об этой главе, наверное, сказано и написано больше, чем обо всей остальной части Деяний, но здесь мы можем остановиться лишь на некоторых моментах. Когда мы говорим о Духе, мы должны понять, как Он, невидимый и непостижимый, проявляется в жизни человека и в жизни Церкви. Прежде всего, горение сердца побуждает апостолов, которые прежде боялись показаться на людях, выйти на площади Иерусалима и проповедовать Царство, явленное в Иисусе. В проповеди Петра мы видим чрезвычайную смелость (кто-то, наверное, сказал бы «оригинальность») в толковании Писания, особенно псалмов Давида — и это тоже дар Духа — видеть и воспринимать Божье откровение в Писании и современных событиях. Наконец, в последней части главы мы видим, как Дух умножил и преобразил апостольскую общину. Эти стихи (41-47) стоит еще раз внимательно перечитать, чтобы понять, на каких принципах Господь начинает строить Свою Церковь.