Мысли вслух на Ос 11:9

Чем отличается реакция Бога от реакции человека? Прежде всего, наверное, как раз именно тем, что, действуя в конкретной, человеческой греховностью обусловленной, ситуации, Он никогда не принимает спонтанных решений. Конечно, читать о ярости Бога человеку, настроенному сугубо спиритуалистически, наверняка несколько странно.

В самом деле: неужели Богу свойственны все человеческие эмоции? Но всё же, наверное, не стоит забывать, что за человеческими эмоциями часто стоит вполне конкретное отношение к тому или иному человеку или событию, конкретная и нередко вполне осознанная интенция. А отношение и интенции, в отличие от эмоций, свойственны не только человеку, но и Богу, как свойственны они вообще всякой личности. И тогда ярость Бога становится вполне понятной: как видно, речь идёт о чём-то таком, что человека, если бы он мог увидеть ситуацию глазами Бога и оценить её так, как оценивает эту ситуацию Бог, привело бы в ярость. А вот дальше начинаются различия: ведь, в отличие от Бога, Который Свою ярость сдерживает, падшему человеку сдержать её бывает очень непросто. Почему же так? Только ли из-за неумения человека контролировать собственные эмоции? Наверное, всё-таки не только.

Дело, по-видимому, ещё и в отношении падшего человека к конкретной ситуации и к людям, в ней участвующим. Как видно, реакция падшего человека на ситуацию — это именно реакция, спонтанная и непосредственная. Человек видит обычно лишь ближайшую перспективу, ближайшие следствия сложившейся ситуации и оценивает преимущественно или исключительно их. Бог смотрит на дело иначе: Он видит не только всю перспективу, связанную со сложившейся ситуацией, от ближайшей до самой отдалённой, но и те потенции, которые с ней связаны (прежде всего, разумеется, речь идёт о потенциях духовных).

Он видит все открывающиеся, хотя бы и самые маловероятные, возможности благополучного разрешения и выхода из сложившегося тяжёлого положения и готов их использовать. И, конечно, в отличие от человека, Он не собирается применять к проштрафившимся санкции ради санкций, наказывать ради самого наказания, хотя бы наказание состояло лишь в том, чтобы дать согрешившим почувствовать последствия совершённого ими греха.

Если Бог и делает нечто подобное, то лишь тогда, когда Он знает, что это позволит впоследствии задействовать ту или иную из видимых Ему возможностей для выхода из тяжёлого положения, в которое загнал себя своими грехами Его народ. А уж о том, чтобы разорвать однажды заключённый союз-завет, не может быть и речи: пусть от народа останется лишь остаток верных, Бог сохранит верность завету даже ради этого остатка. Собственно, такой взгляд и такое отношение и называется у Осии милосердием. Тем милосердием, на которое народу только и остаётся надеяться после всех совершённых им грехов.