Мысли вслух на Иов 16:1-17:16

Отвечая Элифазу, Иов прямо говорит своим друзьям, что они совершенно его не понимают и не хотят понять (Иов. 16 : 2 – 3). Он говорит им: будь я на вашем месте, а вы на моём, мне тоже ничего не стоило бы так же «утешить» вас ничего не значащими общими фразами и расхожими религиозными истинами (Иов. 16 : 4 – 5). А Иов, между тем, ждёт ответа вовсе не от своих друзей, а от Бога (Иов. 16 : 20). Он обвиняет именно Бога в своих несчастьях, утверждая, что не кто иной, как Сам Бог бросил его на произвол судьбы, как бросают нечестивцев, уничтожил его семью, послал ему болезнь, которой Иов вовсе не заслужил (Иов. 16 : 6 – 17). И всё же Иов говорит о своём небесном Заступнике (Иов. 16 : 18 – 19). На первый взгляд такой переход от отчаяния к надежде может показаться непоследовательным. Но мнимая непоследовательность тут же разрешается (Иов. 16 : 21 – 22).

Как видно, Иов связывает свои надежды именно с тем, что встреча с Богом лицом к лицу, подобная встрече человека с человеком, всё-таки возможна. Тогда есть надежда и на то, что праведность Иова Бог оценит, соотнося Свою святость с человеческой меркой. Пока же оказывается, что Иову приходится защищать свою праведность не только перед Богом, но и перед своими друзьями, которые не хотят его понять и поддержать в его поисках смысла. Слова друзей Иов воспринимает не иначе, как насмешки (Иов. 17 : 1 – 2). Он просит Бога заступиться за него перед друзьями, чьё сердце, по собственным его словам, «закрыто от понимания» (Иов. 17 : 4 – 7).

Иов не сомневается, что его друзья в общении с ним лицемерят (Иов. 17 : 8 – 9). Религиозный страх заставляет их не замечать очевидного: ситуация Иова такова, что ни в какие традиционные религиозные рамки её не вместить, никакой надежды с этой точки зрения у Иова нет и быть не может (Иов. 17 : 13 – 16). А друзья Иова ведут себя с ним так, как будто его ситуация самая обычная, как будто не случилось ничего особенного, и стоит лишь немного подождать, как всё само собой нормализуется и опять станет как прежде. По словам самого Иова, они «пытаются превратить ночь в день» (Иов. 17 : 10 – 12). Неудивительно, что Иов не находит в словах друзей подлинной мудрости, а все их утешения лишь раздражают его.

В ответ на речи своих друзей Иов обращается к Богу. Он понимает, что от друзей он больше ничего нового не услышит. Так же, как понимает и то, что ни о какой поддержке с их стороны речи идти не может. Он укоряет друзей: если бы вы оказались на моём месте, а я вот так же вас утешал бы, каково бы вам было? Но, с другой стороны, Иов понимает: его дело — не человеческое. Оно не вмещается в рамки обычной человеческой религиозности. Его может разрешить лишь Сам Бог. И Иов рвётся к Богу. У него одно желание: поговорить с Богом лицом к лицу так же, как человек может поговорить с другим человеком. Осуществить то самое, что его друзьям кажется чем-то совершенно невозможным и даже кощунственным.

Но для Иова это единственный шанс: если Бог явит ему не только Свою силу, но и Своё лицо, тогда в его жизни может появиться какой-то смысл. На религиозных путях Иову смысла уже не найти. Все традиционные ответы он уже знает, но ему эти традиционные ответы ничем помочь не могут. Ситуация экстраординарная. Вот только друзья Иова никак не могут этого понять. Или, вернее, не хотят. Им бы очень хотелось, чтобы всё снова стало, как было, и им бы не пришлось ничего пересматривать в своей собственной жизни и в своей религиозности. Отсюда неизбывное желание всех троих друзей превратить, по словам Иова, ночь в день.

Иову-то очевидно, что прежняя жизнь рухнула, отошла в прошлое безвозвратно. Что его не вылечить. Что ему нужно не лечение, а воскресение, полное обновление всей жизни. Иов уже начинает это чувствовать. Он уже понимает, что ему сейчас одна дорога — в шеол, и если Бог сможет показать ему другую, то лишь чудом, таким чудом, о котором друзья Иова и не помышляют. Ночь может обратиться для Иова в день, если Бог захочет. Друзья же Иова хотят убедить его, что никакой ночи вовсе нет, а Иов просто попал в тень по жизни. Наступила, так сказать, чёрная полоса, но ничего: скоро она сменится белой. Тень исчезнет. Ночь обратится в день.

Главное — терпение и доверие к Богу. Вот эти слова о терпении и доверии больше всего выводят Иова из себя. Потому, что говорятся людьми, которые никогда не переживали ничего подобного тому, что переживает теперь Иов. Когда у человека впереди шеол, остающимся лучше было бы просто помолчать, а не подбадривать сходящего туда бодрыми общими фразами и религиозными нравоучениями. Но этого друзья Иова понять не могут, а Иов не может понять, почему до них никак не доходят столь очевидные вещи.

Иов называет друзей жалкими утешителями и отвергает речи. Они и в самом деле слишком легко перешли от утешения к упрёкам. Но при этом Иов понимает, что и сам он, окажись на месте обвинителей, мог бы вести себя таким же образом, как и они, многое он теперь понимает глубже, чем его друзья. И когда Иов говорит, что Бог предал его беззаконнику, и в руки нечестивым бросил, то, как можно сделать вывод, к ним он причисляет и самонадеянных обвинителей, пытающихся поучать его на правах друзей.

Но вот после того, как его речь можно принять за сетование на Бога, Иов взывает к Нему. И хотя Иов хочет состязаться с Богом, но и бросая Ему вызов, он не лишён веры и надежды на Него. Он просит Господа защитить его не только от бедствий, но и от тех людей, чьё сердце закрыто от разумения,.. кто обрекает друзей своих в добычу, то есть бросает в беде. Сквозь отчаяние и предельное недоумение можно увидеть, что несмотря ни на что привязанность к Богу не покидает Иова.

Между Иовом и его друзьями существует одно принципиальное различие: Иов пытается говорить к Богу, а его друзья – о Боге. На практике это приводит к тому, что говоримое Иовом имеет отношение к жизни, а говоримое его друзьями, при всей правильности – отвлеченные вещи. Понимая это, Иов называет речи своих друзей пустой болтовней. На их месте он и сам говорил бы что-нибудь в этом же роде; иными словами, для Иова речи его друзей определяются тем, что страдают не они, а Иов. Утешители из его друзей, в самом деле, никудышные; впрочем, нельзя с уверенностью сказать, что они ставят перед собой такую задачу.

Важно, что для самого Иова его слова не являются терапевтическим средством: его страдание не исчезает от слов. Он взывает к Богу не для того, чтобы избавиться от мук, а чтобы найти в них путь жизни. Иов потрясен бедствием и, насколько можно судить, сознает свою беззащитность. Так можно понять слова 16:8, малопонятные в Синодальном переводе. Древние и современные переводы этого стиха позволяют понять его следующим образом. Бог налагает на Иова Свою руку, и Он же становится свидетелем против него и его Судией. В этом невозможном с человеческой точки зрения судопроизводстве неправота Иова предрешена, ибо некому заступиться за него. Иов надеялся на то, что его друзья будут свидетельствовать в его пользу – попросту говоря, помолятся Богу вместе с ним и о нем; но этого нет. Только сам Иов говорит о том, что не знает за собой вины.

В этом трагическом положении вера Иова подсказывает ему невозможный с точки зрения его друзей выход: он призывает Самого Бога стать его заступником, Свидетелем в пользу Иова. Если Бог – все для человека, если Он судит и Он же свидетельствует о грехах человеческих и Он же ополчается на нечестивого, то пусть Он Сам и заступится за поверженного! Иов снова повторяет свое сетование на то, что с Богом невозможно состязаться, потому что нет никого более высокого, кто мог бы рассудить между Богом и человеком. «Заступись, поручись Сам за меня пред Собою», - взывает Иов, потому что больше некому поручиться за Иова: друзьям его не хватает милосердия. В 17-й главе Иов скорбит о том, что немного осталось дней его, и он сойдет в могилу. По его представлениям тогда уже будет поздно судиться, уже ничего нельзя будет изменить. Поэтому он просит Бога именно сейчас, пока Иов еще жив, стать Заступником. В отличие от его друзей, Иов здесь в точности следует Откровению, данному Богом через библейских пророков.