Мысли вслух на Мк 2:23-28

В Послании к Евреям апостол объясняет на языке еврейского закона и в образах закона, что Иисус - Сын Божий. И что Он наравне с Отцом участвовал в сотворении мира. И в словах Христа из Евангелия мы слышим смиренное и при этом абсолютно жесткое напоминание, что Он есть господин субботы. И в субботу Он исцеляет. И спрашивает: должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить? И не слышит ответа. Этот вопрос обращен и к нам. Непривычно определять день в неделе для совершения добрых дел. Для того чтобы навестить больных, навестить родителей, бабушек и дедушек. Уделить свое время делам мира и внимания. И если такое отношение станет практическим и постоянным, то Он позволит этому дню быть важным и полезным для исцеления наших сердец и укреплении нашей веры.

В спорах фарисеев с Христом о субботе коренное различие заключается в том, что полагается важным. Фарисейская позиция, на первый взгляд, проста: написано «не делай в субботу никаких дел твоих», значит, и не будем делать. Хоть трава, как говорится, не расти, а мы будем спокойны. Ведь мы выполнили заповедь, и не позволим к себе придраться никому, даже Тому, Кто эту заповедь дал. Он просто вынужден будет дать фарисею райские блага, ведь все выполнено. В центре, таким образом, оказывается сам фарисей и его переживание собственной праведности. Устремление к формальному исполнению заповедей несет в себе скрытое желание оградить от вмешательства Творца всю «остальную» жизнь, к заповедям несводимую.

А для Сына Божьего в центре — живой человек, страдающий и нуждающийся. Формально заповедь может быть и нарушена, но при этом в мир входят и действуют в нем Божья любовь, Божье милосердие. Обличая фарисеев, Господь Иисус говорит о том, что подлинной ценностью должны быть добро и спасение души: «должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить?» Когда нам нужно принимать решения подобного рода, важно помнить простой и практичный критерий, который дает нам здесь Сам Христос.

Закон, правила лишь стартовая площадка для любого творчества. Уподобим его гаммам. Любой ученик должен много лет изо дня в день играть гаммы, чтобы научиться исполнять Баха. И тогда возражения фарисеев становятся очевидно нелепы, как нелепо было бы возражать против блестящего исполнения Баха. Да, мы все еще ученики, в отличие от Господа. И поэтому мы должны играть гаммы. Но даже ученик-первоклашка уже пытается играть простенькие этюды, понимая, что гаммы не самоцель, их исполнение подчинено высшей цели. И так должно быть со всеми нашими ритуалами. Вот что на самом деле означают слова: суббота для человека, а не человек для субботы. Ибо часто можно видеть иное, вольное, понимание этих слов, ведущее к «философскому» отношению к постам и молитвословиям. Мы должны быть очень уверены, что хорошо играем гаммы, чтобы позволить себе это.

Снова Господь, отвечая фарисеям, обращается и ко всем нам. "Суббота для человека, а не человек для субботы" – слова эти утешительны, иногда, кажется, чересчур. Субботний день, шаббат, это узаконенный обязательный выходной день для каждого иудея. День, когда нельзя совершать никакую работу, например, еда на этот день должна быть приготовлена заранее. Иисус отвечает фарисеям на законный упрек: как же можно рвать колосья в день, который Сам Господь определил как день отдыха. Поверхностный смысл Его слов довольно прост: выше любого закона стоит милость, необходимость поддержания жизни. И часто хочется, нарушая то или иное установление, утешить себя самого этими словами – ну ничего же страшного, в конце концов, вот и Христос сказал… Меж тем, думается, у этих слов есть еще более глубокое значение.

Суббота дана не просто для "ничегонеделанья", чтобы валяться на диване, помнить день субботний – значит, попробовать войти в мир и покой совершенства замысла Бога о мире. Уподобиться Ему и радоваться тому, как прекрасно и мудро Он устроил природу вокруг нас, птиц, зверей и животных, как тонко и хрупко равновесие, которое Господь заложил в мир. "Суббота для человека" – то есть каждый из нас создан для того чтобы хранить в своем сердце не только сокрушение о грехах, но и память о глубине милости Бога к сотворенному Им миру. И если мы сумеем внять этому призыву, то руководить нашей жизнью будет не страх нарушить тот или иной запрет, а милость и мир седьмого дня творения.

Почему не в субботу? Как понять это? Покой для Бога. Покой ради молитвы – это понятно. Но вот есть эта ранимость и хрупкость стеклянной розы, которая лежит, лежит, лежит… а вдруг сейчас проедет машина и раздавит её, превратит в осколки. Вроде бы, проходит все: и снегопад, и ветер, и луна, сменяются картины неба. Но вот хрупкость этой розы – это что-то особое и драгоценное. Нам кажется, что, раз эта роза пережила так много: и ветер, и снегопад, и метель, - то ничего с ней не станется за субботу. Но она хрупкая, она стеклянная. И так душа каждого человека. Нам кажется, что Иисус, Господь наш, Он с каждой душой вот так — как с хрупкой стеклянной розой. Которой, если коснулся, надо согреть и положить в надежное место, чтобы никакая машина ее не раздавила, и это место – Его руки. Как только коснулся… и что если это суббота? А молитва – это дыхание.

Заповедь о субботе дана Самим Богом в Законе Моисеевом, более того, именно ее соблюдение объявлено знамением завета, заключенного Богом со Своим народом. Разве можно называть человека (а словосочетание «сын человеческий» без заглавных букв, которых нет в устной речи, означает просто «человек») господином над такой важной Божьей заповедью? Однако Иисус это делает! В каком случае это возможно? Не тогда, когда эта заповедь не исполняется, а тогда, когда она превзойдена. Смысл этой заповеди в том, чтобы человек один день из семи посвящал делам Божьим, это своего рода «десятина», приносимая Богу, — только не деньгами или плодами, а временем. Тогда понятно, что человек становится не рабом этой заповеди, а ее господином, когда отдает Богу больше, чем одну седьмую своей жизни. Например, как Сын Человеческий, — всю жизнь. Опять мы видим, что для Иисуса очевидно, что служение Богу не «календарно», а постоянно, Он свободен от рабства этой заповеди, потому что каждый Его день — это «суббота», день, отданный Богу.

На первый взгляд, вопрос о шаббате и о том, как его соблюдать, кажется вопросом сугубо ритуальным, и все дискуссии на эту тему между Иисусом и упрекающими его фарисеями нередко представляются нам сегодня лишь спором о тонкостях Торы, которые к нашей христианской жизни никакого отношения не имеют. Но так может казаться лишь до тех пор, пока мы не задумываемся о том, что такое шаббат. Для нас сегодня ответом на этот вопрос является синагогальный календарь, шаббат для нас, как правило, ассоциируется с субботним днём, который в еврейском календаре был и остаётся седьмым, а нами сегодня нередко воспринимается, как шестой. А между тем изначальный смысл шаббата был в том, чтобы отделить для Бога некую часть отпущенного нам времени, освятив её и полностью посвятив богообщению, так, чтобы присутствие Божие раскрылось в шаббат настолько полно, насколько это доступно участвующим в праздничном собрании и в праздничной жертвенной трапезе. И тогда встаёт закономерный вопрос: а что, если в мир пришёл Тот, Кто несёт в себе полноту Божию и полноту Царства, так, что само Его присутствие освящает каждого, кто готов Ему открыться? Не станет ли каждое Его действие, через которое открывается эта полнота, тем освящением, которого искали участвующие в шаббате? А если несущий Царство в мир им не интересен, того ли они ищут, того ли ждут от шаббата? Не выродился ли он для них в пустую формальность, в голый ритуализм, духовно уже ничего никому не дающий? Отношение к тому, что делает Иисус, и становится показателем подлинности духовной жизни тех, кто оказывается рядом с Ним. И дело тут даже не в формальном принятии, ни в каких-то исповеданиях веры. Дело в том, ощущают ли те, кто говорит о себе, что они ищут Бога и хранят покой шаббата, дыхание того Царства, которое вошло в мир, или видят лишь формальное нарушение ритуала. От ответа на этот простой практический вопрос зависит для отвечающих всё. В том числе и надежда на спасение.

В сегодняшнем отрывке можно выделить три эпизода: призвание Левия Алфеева, разговор с учениками фарисеев и Иоанна Крестителя о посте и разговор с фарисеями о соблюдении субботы. Во всех трех эпизодах показан нарастающий конфликт между Иисусом и фарисеями. Фарисеи не могут принять той новизны в отношениях с Богом и людьми, которую им предлагает Христос. В их представлении главное — буква закона. Они осуждают Иисуса за то, что Он общается с мытарями, сборщиками налогов в пользу Рима. Таких людей считали изменниками и большими грешниками. Для благочестивого человека считалось недопустимым сидеть с ними за одним столом. Но для Христа оказывается важным другое — жажда спасения, заставляющая многих мытарей и грешников следовать за Ним. Левий оставляет свое доходное место и тотчас идет за Иисусом.

Непонятно для фарисеев и отношение Иисуса к посту. Пост — аскетическое средство, к которому прибегали аскеты с давних времен в надежде приблизиться к Богу. Но ученики Христа не могут поститься: ведь Тот, к Кому они стремятся, уже с ними. Время поста наступит, когда Христа не будет рядом. Непонимание фарисеев Христос сравнивает с тем, как старая ткань не может быть зашита заплатой из новой, а старые, непрочные мехи для вина не могут удержать вина молодого. Чтобы воспринять те новые отношения, которые предлагает Иисус, нужно обновиться самим.

Так, Христос ставит ветхозаветный закон о субботе не над человеком, но на служение человеку. Для Бога человек важнее. Суббота сама по себе не имеет ценности, но установлена для человека. Христос, Бог, ставший человеком, «Господин субботы» утверждает первенство человека перед буквой закона, заменяя ее отношениями любви и веры.

Сегодняшнее чтение представляет собой короткое, но насыщенное описание проповеди Иисуса в его родной Галилее, где Он, как видно, нередко проповедовал не только в домах и синагогах, но и на открытом воздухе (ст. 13; под «морем» здесь подразумевается не Средиземное море, а Генисаретское озеро). Нередко в одном с Ним доме и за одним столом оказывались люди, чья репутация в обществе верующих была не слишком хороша (ст. 15). «Мытарями» называют в Евангелиях сборщиков налогов (податей), наподобие упомянутого в отрывке Левия Алфеева (ст. 14). В еврейском обществе их считали предателями, ведь они собирали налоги в казну Римской империи, под властью которой находилась в это время Палестина, и многие смотрели на них, как на пособников оккупационных властей. Неудивительно, что таким уважаемым среди верующих людям, как книжники и фарисеи, подобное соседство не очень-то нравилось (ст. 16). «Фарисеями» называют в Евангелиях членов особых религиозных братств, существовавших в это время при синагогах. Это была наиболее активная часть Синагоги, фарисеи много времени уделяли проповеди (не только среди евреев, но нередко и среди язычников), благотворительности, религиозному образованию. Они не без оснований считали себя ядром синагогальной общины, и соседство с людьми, которые с этой точки зрения ничего из себя не представляли, с людьми, известными своим очевидно неправедным образом жизни, конечно, должно было их коробить. К тому же, они не считали таких людей достойными общения с таким Учителем, как Иисус, а для Него считали зазорным садиться с ними за один стол. Что же касается Самого Иисуса, то Он, напротив, считает таких людей заслуживающими не отторжения, а помощи: ведь каждый их них может раскаяться в своих грехах и обратиться к Богу (ст. 17). И к религиозной жизни Он относится не так формально, как многие религиозные люди в то время: и пост, и суббота для Него не самоцель, а средство для того, чтобы установить отношения с Богом, столь необходимые человеку, который всегда остаётся главной целью (ст. 27–28). Такая позиция, конечно, неизбежно должна была привести к конфликту с религиозными формалистами, для которых никакие отступления от установившихся норм и правил неприемлемы по определению, так что образ нового вина, вливаемого в старый бурдюк (мехи) (ст. 22), едва ли мог вызвать у них что-нибудь, кроме раздражения.