Мысли вслух на Иов 34:1-37

Продолжая свою речь, Элиу, как и друзья Иова, обличает страдальца в нечестии (ст. 2 – 9). Он осуждает Иова за то, что тот, по мнению Элиу, выступая против Бога, делает себя отступником (ст. 34 – 37). Таких обвинений Иову ещё слышать не приходилось. Почему же Элиу столь жёстко оценивает поведение Иова? Он, как и все остальные, участвующие в разговоре, исходит из того, что Бог обладает полной и абсолютной властью над сотворённым Им миром (ст. 13 – 15). Из этой безусловно верной предпосылки Элиу делает вывод о том, что Бог не может быть неправ или судить превратно (ст. 10 – 12), с чем опять-таки нельзя не согласиться. Впрочем, в этом с Элиу безусловно согласились бы и сам Иов, и его друзья. Но Элиу во всемогуществе Божием видит нечто близкое к произволу. Он не случайно сравнивает Его власть над человеком с властью земных правителей, которых невозможно остановить даже тогда, когда их действия кажутся или действительно являются несправедливыми (ст. 17 – 18). Бог Элиу не делает различия между великими и малыми, между богатыми и бедными не потому, что духовное состояние человека для Него важнее его социального положения, а потому, что люди Ему безразличны, и Он тасует земных правителей, как колоду карт, с лёгкостью заменяя одних другими, так что ни о каком суде ни над кем не может быть и речи (ст. 19 – 25).

Конечно, сам Элиу утверждает, что Бог поступает так с беззаконниками (ст. 26 – 30), но это утверждение в данном случае оказывается бездоказательным: ведь, если Бог не рассматривает поступки человека, как вдумчивый судья, если для Него все на одно лицо, как можно быть уверенным, что Его определения вообще соответствуют каким-то человеческим представлениям о праведности и греховности? Неудивительно, что рассчитывать на справедливую оценку своих поступков со стороны такого Бога человек не может, ему остаётся лишь с самого начала признать свою неправоту и умолять своего немилосердного Судью о снисхождении (ст. 31 – 33). Как видно, Элиу действительно глубоко пережил величие и силу Божию. Но это переживание, по-видимому, совершенно заслонило от него Божию справедливость. Бог пророков и мудрецов — не только Бог силы, но и Бог праведности, Он — источник блага и справедливости. Бог Элиу — только Бог силы, Он не источник блага и справедливости, Он выше их и, по сути, к ним безразличен. Бог пророков — источник нравственной нормы, и в этом смысле Он выше нравственности, Бог Элиу вообще внеморален. Именно такого Бога больше всего боялся встретить Иов; именно о таком Боге свидетельствует ему Элиу.

Продолжая свою речь, обращённую к Иову, Элиу повторяет мысль друзей Иова о том, что Бог праведен и Его суд бесспорен. С этим Иов и не спорит: он лишь хочет встречи с Богом лицом к лицу. Иов ищет именно суда, а не бессудной расправы, которой представляется ему то, что с ним происходит. И тут Элиу находит для Иова новый аргумент. Он говорит Иову: какого суда ты требуешь и ждёшь? Богу не надо вставать с тобой лицом к лицу, чтобы судить тебя. Он и так, издали, знает каждого и может оценить его жизнь и поступки. Если человек страдает и гибнет, значит, он грешник. Приговор суда ясен из самого хода событий.

И подсудимый должен не роптать, а принимать происходящее с ним именно как приговор, не требуя никакого суда и никаких дальнейших разбирательств: ведь суд уже совершён, бедствия и несчастья, случающиеся с человеком, и есть приговор. Требовать чего-то ещё, ожидать встречи с Богом лицом к лицу и тем более на ней настаивать — верх нечестия. Казалось бы, от харизмата Элиу странно было бы такое слышать: ведь он-то должен бы знать, что Бог недалёк от человека. Но в том-то и дело, что харизматический опыт, в отличие от собственно пророческого, не всегда ставит человека лицом к лицу с Богом. Встать с Богом лицом к лицу означает ощутить не только силу Его дыхания, но и отчётливость Его воли, Его конкретной интенции, обращённой к человеку. В харизматическом опыте такое бывает далеко не всегда.

Зачастую такой опыт связан как раз с переживанием реальности Божьего присутствия как силы Его дыхания, охватывающего человека, притом, что собственно Божьей воли пребывающий в экстазе харизмат может и не заметить. Так, конечно, бывает не всегда, но достаточно часто. Между тем, не замечая за Божьей силой Его воли, охваченный экстазом Божьего дыхания человек ничуть не сомневается в том, что Бог всегда и несомненно прав. Божью силу такой человек ощущает совершенно явственно, а экстатический опыт, с ней связанный, уверяет его, что ничего большего человеку и не надо. Зачем суд, когда достаточно одного Божьего присутствия?

А если Бог не отрывается человеку, или открывается так, что для человека это откровение становится наказанием, значит, человек сам виноват: ведь ему, харизмату, Бог открывается как сила благая и укрепляющая. Стало быть, он праведен, а тот, для кого всё иначе, кому от Бога нет радости, по-видимому, грешен. Отсюда простая логика представителей всех харизматических движений всех времён и народов: радуйся жизни с Богом, а если не можешь или жизнь не радует, ищи, в чём грешен, и кайся. Найдёшь и раскаешься — и Бог снова даст тебе радость. А кто не хочет так жить, тот нечестивец, не знающий Бога или сознательно бросающий Ему вызов.

Елиуй продолжает, и против многих его суждений возразить невозможно, хотя и не все из них бесспорны. (Почему, скажем, невозможно в случае необходимости обвинить царя и князей в нечестии и беззакониях? Тем более сам Елиуй допускает, что за нечестие Господь с них может строго спросить. Но, если сам Елиуй считает допустимым говорить за Бога, то почему другим людям нельзя говорить от своего имени?) Но трудно отделаться от впечатления, что кое в чём Елиуй передёргивает смысл речей Иова.

Слова Иова недопустимо рассматривать в отрыве от той ситуации и того душевного состояния, в которых они были произнесены. Елиуй повторяет вроде бы те же самые слова, которые совсем недавно произносил Иов, но вряд ли они оба произносили одни и те же слова с одинаковыми чувствами. За одинаковыми словами слишком часто кроется неодинаковый смысл.

Елиуя, как и друзей Иова, возмущает, что Иов усомнился в справедливости судов Божьих. Слова Иова о том, что жизнь несправедлива и страдания и смерть суждены в ней и праведному, и беззаконному, для Елиуя звучат кощунственно. Следовательно, сам Елиуй находит жизнь в мире устроенной справедливо. Жизнь устроена правильно и Бог справедлив, утверждает Елиуй. Беззаконные и нечестивые не укроются от гнева Божьего; само мироустройство таково, что беззаконные гибнут, умирают внезапно.

Умозрительный характер этого рассуждения очевиден. Стон Иова о том, что люди страдают и гибнут независимо от вины, основан на реальном восприятии Иовом того, что происходит вокруг него. Может быть, само восприятие человека, представление о том, что хорошо и что плохо, искажено – но в рамках своего видения Иов честен. Елиуй же обиняками пытается сказать то же, что друзья Иова: в этой жизни праведник не страдает, а если страдает – значит, это не праведник. Евангелие, содержащее самое главное в библейском Откровении, говорит ровно обратное.

Дело, кажется, не в том, справедлив ли Бог; здесь, насколько можно судить, Елиуй прав, и путь беззакония не ведет человека к жизни. Мир, в котором живет человек, искажен грехом и не соответствует замыслу Творца. Поэтому Елиуй прав лишь отчасти: праведный суд Божий над беззаконными в жизни искажается, и мир более враждебен праведнику. Евангелист Иоанн напишет позже в своем Первом послании: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего» (1 Иоан. 2:15,16). Персонажи книги Иова уверены, что все, что есть в мире – от Бога, и потому для них страдание без вины представляется абсолютно невозможным. Но если Елиуй и друзья Иова пытаются оспорить очевидное, то в уста самого Иова автор книги вкладывает более глубокую и более честную перед Богом позицию.

Но автор не только пророк, но и гениальный литератор, поэтому Елиуй в его книге – портрет с натуры. Религиозная среда век за веком выставляет таких персонажей, которых устраивает их собственная жизнь. По одной этой причине они готовы оправдать существующий порядок вещей и придумывают оправдания для Бога, Который якобы принимает его.