Мысли вслух на Мк 4:1-9

Причта о сеятеле — одна из самых знаменитых среди Христовых притч. Она приведена всеми тремя авторами синоптических Евангелий и поэтому повторяется в круге литургических чтений. Как в каждой Своей притче, Господь и здесь в образах открывает Своим учениками нечто существенное о Боге и человеке. Совершенно очевидно, что образом Бога в этой притче является сам сеятель, и семя есть слово Божие, как поясняет ученикам Сам Христос. Он не останавливается на этом подробно, но нам важно вникнуть во все аспекты приведенного Христом сравнения Себя с сеятелем, сеющим слово. Потому что сеятель не получает гарантий того, что труд его принесет желанный плод. Он как бы отдает семя во власть земле, чтобы у нее была возможность принести плод. И в Евангелии от Иоанна Господь говорит об этом: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Это смиренный и трагический образ, своеобразная словесная икона Распятого Агнца Божия.

Объясняя ученикам эту притчу, Господь говорит о том, что приносимый нами плод в конечном итоге определяется свойствами нас самих как той бедной или плодородной почвы, в которую попадает слово Божие. Не Бог, а мы сами отвечаем за то, чтобы сердце не было камнем, чтобы не разрасталось терние... С точки зрения Сеятеля результат Его Крестного труда зависит от нас. Это высочайшая мера ответственности, одновременно непосильная и невероятно возвышающая человека. От нас зависит плод, который получит Всемогущий, Творец неба и земли! Веками люди пугались и пугаются этой ответственности. Одной из самых распространенных идей в религиозных системах, от древности до наших дней, является идея предопределения. Люди пытаются переложить ответственность за приносимый плод на Самого Сеющего, думая, что кому-то дано быть доброй почвой, а кому-то не дано. И только Бог говорит правду, определяющую меру ответственности и одновременно меру достоинства человека в мире.

Одна из особенностей синодального перевода Библии состоит в том, что выражение, которое употреблено в сегодняшнем евангельском фрагменте, «добрая земля», употребляется и в Ветхом Завете. Например, несколько раз (не менее 9) в книге Второзаконие, в смысле той земли, которая обещана богоизбранному народу: и делай справедливое и доброе пред очами Господа, дабы хорошо тебе было, и дабы ты вошел и овладел доброю землею, которую Господь с клятвою обещал отцам твоим (Втор 6:18). Пусть это всего лишь особенность синодального перевода, отсутствующая в оригинале и иных языках, но все-таки нам хочется обратить сейчас на нее внимание, конечно, нисколько не абсолютизируя свои размышления. В сегодняшнем чтении земля предстает скорее как почва (soil – в английском варианте), как земля рождающая, а земля обетованная это, казалось бы, более общее понятие, включающее аспект плодоносный лишь как часть себя (land – в английском варианте). Но нам и хотелось бы вписать сегодняшнее несколько узкое по смыслу понятие в более широкий контекст через обращение к книге Второзакония. Нам это важно по той причине, что главный вопрос, который встает, когда думаешь о сегодняшних словах Господа: где же взять эту добрую землю, если «душа моя яко земля безводная Тебе» (Пс 142:6)? И вот ответ: добрая земля – это земля обетования. При этом мы должны понимать, что теперь земля обетования значит для нас нечто большее, чем для иудеев времен Исхода. Напомним слова из Акафиста Божией матери: Радуйся, пище, манны приемнице, радуйся, сладости святыя служительнице, радуйся, земле обетования, радуйся из Неяже течет мед и млеко (Икос 6). И ведь действительно, если мы прибегаем к Богородице и Её Божественному Сыну, мы и обретаем ту добрую землю в себе, которую чтобы найти, надо много лет блуждать по пустыне.

При чтении притчи о сеятеле возникает закономерный вопрос: что означает этот, несколько странный, посев, при котором семена падают не только туда, где им и надлежит быть, а именно на хорошую, подготовленную для посева почву, но и на обочину дороги, и на камни, и в сорняки, — словом, туда, где сеять заведомо бессмысленно?

Такой неэкономный посев может показаться самым настоящим расточительством. Конечно, речь идёт о притче, и под семенами здесь подразумевается слово Божие, свидетельство и откровение. Но и в этом случае подобного рода посев всё же может показаться бессмысленной тратой сил.

Наверное, так бы оно и было, если бы речь шла о семенах: ведь тут действительно нетрудно определить, куда именно упадёт брошенное зерно. Иное дело свидетельство: свидетелю всегда приходится иметь дело с разными людьми, которых он обычно не выбирает: ведь настоящий свидетель всегда свидетельствует там и тем, где и кого посылает ему Бог.

И тут никогда нельзя быть уверенным в том, что слово попадёт на хорошую почву. Но тогда встаёт другой вопрос: а разве Бог Сам не знает, с кем имеет смысл говорить и кому имеет смысл свидетельствовать, а с кем вести разговоры на духовные темы бесполезно? И тут-то оказывается, что и Бог действует не слишком экономно, когда дело касается откровения.

Если бы Он работал только с теми, кто достоин Его внимания, на какие-то перспективы, связанные с Царством, могли бы рассчитывать, в лучшем случае, лишь редчайшие единицы. Да и такой вариант был бы возможен, если бы Бог принимал во внимание усилия человека на пути праведности. А если бы Он оценивал праведность человека, как говорят спортсмены, по гамбургскому счёту, шансов не было бы вообще ни у кого, кроме одного только Иисуса.

Но ведь Бог хочет спасти каждого, кого можно спасти, каждого, кто не говорит Ему однозначное и окончательное «нет». А в таком случае шанс должен быть дан каждому, и не один, ведь падший человек, увы, нередко предоставленными ему Богом шансами пренебрегает. Потому и летят семена откровения туда, куда, казалось бы, бросать их совсем не стоит. Но Бог любит каждого из нас, несмотря на все наши проблемы и грехи. А любовь неэкономна.

Сегодняшнее чтение рассказывает о проповеди Иисуса на берегу Генисаретского озера. Это место было, судя по евангельским рассказам, излюбленным местом проповеди Христа в Галилее. На берегу озера могло собраться народу больше, чем в любой, даже самой большой, синагоге, и здесь вероятность конфликта с противниками была несколько меньше, так что проповеди, скорее всего, никто бы не стал мешать.

Как правило, Своим слушателям Иисус проповедует, говоря притчами, а затем истолковывает смысл этих притч ближайшим ученикам-апостолам. Такой приём был вообще широко распространён в древности на Востоке, а в некоторых странах он так же широко используется и сегодня. Таким образом говорящий достигал двух важных целей: он расширял смысл сказанного и заставлял своих слушателей задуматься.

Язык притчи всегда символичен, а символ всегда многозначен. Сказанное в форме притчи всегда допускает неоднозначное истолкование, и в притче поэтому оказывается возможным донести до слушателя такие истины, которые невозможно было бы адекватно передать, например, на строгом научном языке. Кроме того, притча никогда не даёт готовых ответов, и слушатель или читатель поэтому всегда должен сам искать такие ответы, вдумываясь в то многообразие смыслов, которое предлагает ему притча.

Такой ответ, найденный самостоятельно, конечно, лучше запоминался и усваивался, чем полученный в готовом виде, который оставалось только выслушать и запомнить. Благодаря притчам проповедь Иисуса становилась формой живого общения Его со слушающими, а без них она превратилась бы в нечто напоминающее учёную лекцию, и Евангелие стало бы похоже на учебник, чтение которого, быть может, и было бы полезно, но, скорее всего, не доставляло бы той радости, которое оно доставляет нам сегодня.

И всё же, когда притча оказывалась для ближайших учеников Иисуса не совсем понятной, Он Сам объяснял её им, как это описано в сегодняшнем отрывке, ведь адекватное понимание слов Иисуса для апостолов было совершенно необходимо: им предстояла проповедь, которая без такого понимания была бы невозможна.

Притча о сеятеле по смыслу достаточно прозрачна, тем более, что её объясняет и Сам Спаситель. Интересна тут прежде всего последовательность перечисления помех, встающих перед человеком на пути в Царство. Начинается всё с того, что слово о Царстве надо услышать. Речь идёт, разумеется, не просто о том, чтобы до слуха человека долетели какие-то слова о Царстве — нужно именно услышать, обратить внимание, а затем и сердце к тому, о чём говорит свидетель.

Фактически это обращение, без которого путь в Царство не начнётся. Обращение, однако, бывает разным — ведь в разных случаях оно затрагивает разные пласты человеческой личности, его души и сердца. Бывает обращение поверхностное, на уровне праздного интереса — и тогда человек остаётся приверженцем Христа и Царства до первых проблем, трудностей, гонений. Речь не обязательно должна идти о каких-то организованных властями преследованиях — достаточно просто тех проблем и трудностей, которые неизбежно возникнут перед человеком, желающим перестроить свою жизнь сообразно новому идеалу.

Если идеал воспринят достаточно поверхностно, человек просто не захочет связанных с ним проблем — и отойдёт в сторону. Бывает, однако, что обращение оказывается достаточно глубоким для того, чтобы новообращённый мог выдержать даже и настоящие гонения. Решимости ему хватает, он готов идти за Христом в Царство, но опыта духовного пути у него ещё нет. Между тем одной решимости мало, нужен ещё навык пути, опыт, связанный с процессом духовного становления.

Он приобретается не так быстро, тут требуется последовательность и настойчивость. Сама же духовная работа, связанная с христианским путём, нередко оказывается довольно скучной, неброской, внешне незаметной — яркие духовные переживания, конечно, она тоже включает, но они составляют, условно говоря, процентов десять этой работы, а остальное — кропотливые усилия по выстраиванию собственной жизни, внутренней и внешней. Тут как у артистов и спортсменов: один или несколько ярких дней славы предполагают несколько лет напряжённого и незаметного для окружающих труда.

Если человек не готов к такой работе, если его постоянно отвлекает что-то другое, что ему важнее, он, может быть, и встанет на духовный путь, но довольно скоро неизбежно с него свернёт, оставшись в лучшем случае лишь любителем ярких духовных переживаний. Если же человек готов к соответствующим усилиям, то, проявив решимость и последовательность, он непременно принесёт свой плод — ведь Бог не оставляет без помощи тех, кто относится к духовной жизни всерьёз. Тут всё зависит от самого человека.

Слово сеется без слов. Вместо наставлений Иисуса Христа о Божьем Царстве на Землю (теперь уже с большой буквы) сеется само Слово, чтобы принести стократный плод — совершить миссию, данную Ему Отцом. Ведь остальные слова, как бы они ни трогали нас, как бы ни зажигали — остаются только словами. С ними невозможна встреча — их можно полюбить только как идею. В рождественскую ночь рождается Тот, Кто еще не умеет говорить, но в Ком с миром уже говорит Творец, обращаясь ко всем, кто может услышать. Как далеко зайдет этот разговор, не засохнет, не погибнет ли Слово, посеянное тогда, — зависит от нескольких людей, любящих своего Сына, и от каждого, кто был вместе с ними в вифлеемской пещере.