Мысли вслух на Ин 1:47-51

Нам часто кажется, что Господь зовет нас не вовремя. Мы пытаемся сказать Ему, что у нас еще куча дел, что мы хотим сначала сделать то-то и то-то. Когда Он призывает нас что-то активно делать во Имя Его, мы попрекаем Бога Его же словами: "Мария же избрала благую часть", - и обвиняем Его в том, что Он, якобы, заставляет нас суетиться. Когда Бог призывает нас отложить все дела чтобы встать на молитву, чтобы общаться с Ним, мы иногда даже отвечаем ему цитатой: "Вера без дел мертва". Мы затыкаем уши от истинного голоса Божьего с помощью также обращенных к нам, но в другое время, Его слов.

«Отныне», с момента прихода Христа в мир, происходит коренное изменение в мироздании. Грехопадение человека привело к тому, что небо стало закрыто для нас, между миром горним и миром дольним — пропасть. В видении Иакова (Быт. 28:12) эта пропасть перекрывается таинственной лестницей, по которой могут восходить и нисходить ангелы, но это — во сне, а наяву никакой лестницы нет, и явление ангелов в этом мире — событие исключительное. Традиционно христиане считали лестницу Иакова символом, прообразующим Пренепорочную Деву, через Которую проходит Христос.

Здесь же Господь Иисус говорит, что эта лестница стала реальностью, небо отверзается, и явление Божией воли и силы в земном мире становится нормой. Эта «лестница», «мост», соединяющий Бога и Его творение, — это Сам Христос, Богочеловек. Он — Сын Божий, сошедший с небес, Он же — Сын Человеческий, восходящий к Отцу, и когда Его восхождение (Вознесение) совершится, двустороннее движение между Небом и Землей будет открыто, и Дух Святой сойдет в Пятидесятницу на апостолов в этот мир, как в свою вотчину. Видение отверстого неба, действительно, даруется людям; его видят Иоанн Креститель во время Крещения Господня, трое апостолов во время Преображения, перводиакон Стефан перед казнью, апостол Павел во время молитвы, апостол Иоанн Богослов в Откровении и многие другие святые; возможно оно и для нас, но важнее то, что также говорит Господь Иисус: «Блаженны невидевшие и уверовавшие».

Представим себе сцену: вот, некий человек в наши дни, обратившись, уверовал во Христа и в радости спешит к своему другу, чтобы сообщить, что он нашел то, что может решить все их проблемы. Друг, естественно, выражает недоверие. Тогда тот ему говорит... и тут сцена останавливается, как в стоп-кадре. А что он может сказать? Как Филипп, «пойди и посмотри»? Куда пойти и на что посмотреть? Где и как может произойти встреча со Христом сегодняшнего Нафанаила? Мы, Церковь, Тело Христово, можем ли ему явить Христа так, чтобы он воскликнул: «Ты Сын Божий!»? А ведь ему предстоит не только увидеть в нас Христа, но и более того, небо отверстое.

Что происходило с Нафанаилом под смоковницей? Наверное, теперь нам этого уже не узнать. Ясно лишь, что там происходило нечто такое, о чём мог знать лишь он сам и Бог. Неудивительно, что, когда Иисус напоминает Нафанаилу о том, что он тогда пережил, тот понимает, что этот Человек от Бога. Судя по тому, что Нафанаил называет Иисуса «Царём Израиля», можно думать, что он признал Его Мессией. Такое исповедание дорогого стоило, тем более, что вначале, узнав, откуда Иисус родом, Нафанаил был настроен весьма скептически. Но, после того, что сказал ему Иисус, его скепсис тут же уступил место полному доверию. Казалось бы, иначе и быть не могло: свидетельство было слишком наглядным. Но ведь и многие другие из тех, кто встречался с Иисусом, получали свидетельства не менее наглядные, однако доверять Ему отнюдь не спешили, не говоря уже о том, чтобы увидеть в Нём обещанного Богом Мессию. Как видно, решимость Нафанаила сыграла свою роль: ему тут же было обещано, что он увидит нечто такое, по сравнению с чем всё прежнее покажется ему мелочью. В самом деле: на пути в Царство решимость играет немаловажную роль. А появляется она, наверное, в первую очередь всё-таки от искренности поиска. Все прежние представления Нафанаила должны были заставить его сомневаться в этом незнакомом Человеке, а для упоминания о событии под смоковницей можно было найти какое-нибудь объяснение. Но Нафанаил не пытается лукавить, он не пытается играть в прятки со стоящей перед ним живой Истиной. И получает свою награду.

Сегодня мы читаем один из самых удивительных отрывков Нового завета, повествование евангелиста Иоанна о призвании Нафанаила. Самые важные моменты этого рассказа относятся не только к Нафанаилу, но, в какой-то степени, и к любому человеку. Когда Филипп рассказал Нафанаилу о том, что он и его друзья нашли Мессию, Нафанаил высказывает сомнение и отвечает распространенной шуткой. Но когда Филипп говорит ему: «Пойди, и посмотри», — мы видим, что Нафанаил встает и идет посмотреть. И это поступок, который заслужил одобрение Самого Господа Иисуса, ведь Он говорит о Нафанаиле: «Вот подлинно израильтянин, в котором нет лукавства». В жизни каждого человека бывает момент, когда ты должен совершить некоторое действие, если ты в самом деле хочешь найти Бога, встретить Его. Для большинства современных людей это означает, что нужно встать и пойти в Церковь — ведь все знают, что в Ней собираются люди, верящие Богу и знающие Его. И для большинства из нас это означает необходимость освободиться от своих представлений о том, что ничего интересного мы там не найдем...

Нафанаилу, сделавшему этот шаг навстречу Богу, Господь говорит: «Я видел тебя». Большинство христианских мыслителей со святоотеческих времен склоняются к тому, что «под смоковницей» у Нафанаила был некий неизвестный нам (а может быть, и евангелисту) опыт встречи с Богом, Его таинственного прикосновения. Быть может, он ощутил в этот момент любовь и попечение Творца... Может быть, он увидел благодеяния Божии, и поблагодарил за них... А может, просто почувствовал, как красив мир, который сотворил Бог... У каждого человека могут быть такие минуты, когда он ощущает, что бытие не ограничивается рамками видимого. И когда ты понимаешь, что в этот момент рядом с тобой был именно Иисус из Назарета — ты находишь Источник жизни.

Отец Александр Шмеман пишет в своих «Дневниках» (запись от 23 января 1981 г., с.572): «Христианство прекрасно. Но именно потому, что оно прекрасно, совершенно, полно, истинно, — приятие его и есть прежде всего приятие этой прекрасности, то есть полноты, Божественного совершенства. Между тем сами христиане, в истории, «раздробили» его, стали и сами воспринимать его, и другим предлагать – «по частям», и по частям, часто не отнесенным к целому. Учение о том, о сем, доктрина того, сего… Но в этом раздробленном виде оно теряет главное, ибо только в том, чтобы приобщить к главному смысл каждой «части»».

Но как это возможно, скажем мы? Ведь мы обречены на частичность, потому что вот у нас есть только час, чтобы почитать, только неделя, чтобы подумать, только месяц, чтобы проникнуться, только год, чтобы принять… и так все в нашей жизни, все фрагментарно и расколото. Есть Библия. Но сама по себе она просто книга как нотная партитура, сама симфония начинает звучать, когда какой-то реальный человек начинает жить ею (Франциск Сальский, «Евангелие отличается от жизни святого так же как музыка в нотах отличается от музыки исполненной»). И вот мы никогда не достигаем этой святости.

Что больше всего обращает на себя внимание в сегодняшнем евангельском чтении? Оно удивительно фрагментарно. Мы начисто лишены полноты контекста. Что там произошло с Нафанаилом, что было под этой смоковницей? Мы не знаем. Возможно, и разговор с Иисусом воспроизведен не полностью. Но вот именно пример того, когда через эту фрагментарность, рваность мощным потоком просвечивает целое. Давайте в своей жизни тоже стараться замечать такие моменты.

Этот отрывок Евангелия бесконечно ценен как образец каких-то очень личных отношений с Богом. Что там было под смоковницей? Мы не знаем, и это очень важно, ибо это понятно только Нафанаилу и Богу, здесь острейший персонализм. И для Нафанаила это было что-то очень важное. Не надо гадать, что это могло быть, но обратим внимание, что как только он поговорил с Иисусом об этом, он уверовал. Значит, эта смоковница становится символом обращения. У каждого из нас есть своя смоковница. И мы дорожим ею и черпаем из нее духовные силы. Но важна не только она, принципиально важным для обращения Нафанаила стало то, что они с Господом об этом поговорили. Причем Господь первый стал говорить. Это тоже очень важно. Наша молитва – это всегда ответ на призыв Господа. Пока это не так — это не молитва, а скорее самоубеждение. Вряд ли кто-то из верующих может сказать, что его вера – это его выбор. Если это так, то это не вера, а система убеждений. Мы всегда бываем найдены Господом, как были найдены Им апостолы, и, повинуясь неведомой силе, оставляем все и следуем за Ним.

Ко Христу приходят первые из учеников, и мы видим разные варианты прихода к Нему, впоследствии повторявшиеся на протяжении тысячелетий. Первые ученики, доверившись словам Иоанна, уходят от него к Тому, на Кого он указал. Сам Иоанн не пошёл к Нему, но и не стал ревниво удерживать учеников, для него служение Богу, пусть иное, чем у него самого, было важнее личных амбиций. Филипп пошёл за Христом, откликнувшись на Его призыв, обращённый непосредственно к нему, а Нафанаил - после проповеди прежде уверовавшего Филиппа, причём первоначальная реакция Нафанаила была недоверчивой. Но именно скептика, критически настроенного, однако способного "пойти и посмотреть", Христос назвал "лишённым лукавства". Честное сомнение не препятствует зарождению веры.

Два первых ученика начинают не с выяснения глобальных проблем, их интересует простой вопрос: где живёшь? На него они получают простой ответ: пойдите, и увидите. Можно долго теоретизировать, обдумывать словесные конструкции, пытаясь понять богословские тонкости, но всё это, важное и нужное само по себе, будет бессмысленным, если не идти за Христом. Но каждому, готовому пойти, Он даст и возможность "посмотреть" - увидеть и испытать то, до чего не додумаешься.

Жизнь со Христом - единство внутренней уверенности и действия.

Что означает узнать Мессию? И что означает само это узнавание? Кто-то находит Его, следуя указаниям других — тех, кто уже увидел и узнал. Кому-то достаточно намёка — намёка на что-то такое в своей жизни, что известно ему самому и Богу. Но означает ли это, что человек действительно узнал Мессию? Спаситель не случайно говорит Нафанаилу: увидишь больше. Пока он ещё увидел мало. Можно сказать, не увидел ещё ничего.

Кроме разве что намёка на нечто такое, что явно превышает способности и возможности обычного человека. Но увидеть это ещё не значит увидеть Мессию. Не значит встретить Его. И не значит прикоснуться к тому Царству, которое Мессия принёс в этот мир. Хотя, конечно, все чудеса — тоже явления Царства. Явления силы Божьей. Той власти, которую имеет Мессия в Своём Царстве.

Но сила — ещё не всё. Даже если это сила Божья. Сила ведь всегда что-то внешнее. Она соприкасается с человеком и своим прикосновением может этого человека изменить — но лишь внешне. Если, конечно, человек не пустит Бога внутрь. Но для этого человек должен встретить Бога. Встретить Мессию. Не как силу, а как Личность. Не как то, что может сотворить чудо в его жизни, а как Того, Кто может такое чудо сотворить. Вот тогда можно говорить о встрече. Нафанаил ещё не видел главного. Он не видел Мессию.

Он видел лишь Иисуса из Назарета, оказавшегося чудотворцем. Необыкновенным человеком. Наверное, Божьим человеком. Может быть, даже Мессией. Но в сердце Нафанаила Мессия ещё не вошёл. Это у него ещё впереди. А когда войдёт, окажется, что дело не в силе и не в чудесах. Что они — только следствие. А причина — в сердце. В сердце, где дыхание жизни, которое от Бога. И дыхание Царства — данное Мессией. Вот тогда и оказывается, что христианство — это не сила, не власть над духовным и природным миром, не чудеса. Это новая жизнь нового человека. А всё остальное — только следствия новой жизни. Жизни, данной в полноте Тем, Кто принёс Царство в мир.

Начиная со дня Пасхи, за редкими исключениями, мы почти подряд читаем Евангелие от Иоанна, и один за другим следуют удивительные и глубокие отрывки, разговор о каждом из которых хочется вести в превосходных степенях. Вот и сегодня мы читаем рассказ о призвании первых апостолов, который, конечно, окрашен пасхальной радостью. Самыми значимыми в нем, поэтому, кажутся слова ап. Андрея Первозванного: «Мы нашли Мессию».

Апостолы тогда даже представить не могли, что предстоит им пережить и чему быть свидетелями. Но благодаря им и вместе с ними теперь и мы, пережив Воскресение Господа Иисуса, можем сказать: «Мы нашли Мессию». А главное — Он нашел нас.

Интересно распространяется весть о явившемся в мир Мессии. С одной стороны, за Ним идут, чтобы посмотреть на Него. — «Где живёшь?» — «Иди и посмотри». А по-другому и нельзя, ведь о Царстве мало слышать, его непременно надо увидеть самому, своими глазами. Нужно побыть рядом с Мессией, довериться Ему, как доверяются тому, в чей дом входят. Но для того, чтобы сделать первый шаг, необходимо услышать. Услышать радостную весть о том, что обещанный Богом Мессия действительно пришёл. И самому, свободно принять решение о том, как к этой вести относиться. Ведь, в конечном счёте, человек всё-таки свободен. В падшем мире каждого из нас связывает тысяча пут, обусловленных законами этого непреображённого мира, а в Царстве мы всецело вверяем себя Богу. Но вопрос выбора, в каком мире жить и каким законам следовать, Бог оставляет за нами. Конечно, когда выбор сделан, Бог вмешается и поможет, если выбрано Царство. Иначе и быть не может: ведь, что бы мы ни выбрали, в Царство без помощи Божьей, без прямого вмешательства Спасителя мы не войдём, как бы мы того ни желали. Но сама возможность такого вмешательства обусловлена, прежде всего, нашим собственным выбором. Бог не станет вламываться в нашу жизнь насильно. Конечно, иногда Он может подтолкнуть, обратить внимание, напомнить, как напоминает Иисус нечто Нафанаилу. Но ведь и Нафанаил, по-видимому, искал и ждал Мессию совершенно искренне, и слова его о Галилее, из которой ничего хорошего ждать не приходится, были данью традиции, в правильности которой этот человек был искренне убеждён. Но он был честен перед собой и перед Богом, а такая честность открывает Богу сердце. Тогда можно и подтолкнуть человека в нужном направлении, ведь он не противится водительству Божию, он просто ошибается. А ошибка, даже самая серьёзная, не фатальна, фатально лишь упрямое нежелание свои ошибки видеть и исправлять. Всё остальное поправимо. И если путь в Царство всё же узок, то претензии за это нам остаётся адресовать только к себе самим.

При чтении сегодняшнего отрывка возникает вопрос: почему всё же Иоанн Креститель не даёт никакого определённого ответа на заданный ему вопрос о его служении (ст. 19 – 23)? В самом деле, он имел полное право определить свою миссию, как именно пророческую, и такой ответ вполне удовлетворил бы посланную Синагогой для проверки комиссию (ст. 24 – 25). Но Иоанн принципиально отказывается говорить о своём служении как о чём-то имеющем собственное значение. На свою миссию он смотрит лишь как на предварительный этап, необходимый для того, чтобы подготовить народ к приходу Мессии-Христа, и вне контекста этой задачи служение Иоанна, как видно, теряет всякий смысл, в том числе и для самого пророка (ст. 25 – 27). И именно такой взгляд на собственную миссию, вероятно, позволяет Иоанну увидеть и узнать Мессию (ст. 29 – 34). Ведь для того, чтобы узнать Христа, Его мало просто увидеть физически. Внешне Иисус мало отличался от обычного человека. Конечно, то, что говорил Он, можно было услышать не каждый день и не от каждого, но главное всё же было не в словах. Главное было в том Царстве, которое Он нёс с Собой повсюду, куда направлялся. И потому для того, чтобы узнать в Иисусе обещанного Богом Мессию-Христа, нужно было прикоснуться и приобщиться к Царству. Но приобщиться к Царству можно лишь при одном, очень важном, условии: ищущий его должен забыть о собственной значительности, забыть о том, что он, равно как и его дела и служения, могут значить что-то сами по себе, помимо Царства, в которое он хочет войти. Быть может, потому Иоанн и не хочет свидетельствовать о себе, как о пророке: ведь все великие пророки Израиля имели собственную миссию, и каждая из них была, в известном смысле, самодостаточной. Каждый пророк был величиной сам по себе, и это всегда замечали окружающие, даже тогда, когда (как и бывало чаще всего) сами пророки ничего такого не хотели. Но в те времена заметность пророка помогала решению главной задачи, порученной Богом тому или иному из своих служителей. Теперь же, как видно, задача состояла именно в том, чтобы указать на Мессию, а самому остаться как можно менее заметным. И Иоанну Крестителю удаётся этого добиться: он тонет в сиянии грядущего Мессии. И в сиянии Царства, которое Мессия несёт с собой.