Мысли вслух на Флп 1:23-24

Мы всегда думаем о смерти с известным страхом, потому что она страшна и безобразна, потому что слишком явно она уродует Божье творение. Во все времена пугающий образ смерти притягивает человеческую мысль, и мы пытаемся переосмыслить жизнь, чтобы было не так страшно. Но только христианин может сказать, как апостол, что «для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение». Смерть становится местом встречи с Иисусом, потому что Господь принял нашу смерть на Кресте. Важно, тем не менее, что эти слова апостола — пример того, как можно относиться к своей, а не к чужой смерти. И еще удивительно, как меняется при этом для него смысл жизни: он живет не потому, что жизнь лучше смерти (напротив, он желает разрешиться и быть со Христом), но для того, чтобы мы обрели радость в вере.

Говоря о своём аресте и заключении, Павел и их рассматривает с точки зрения того, насколько и как они могут содействовать той задаче, которую апостол всегда считал для себя главной, — свидетельству (ст. 12 – 14). Сейчас уже не совсем понятно, что имеет в виду Павел, говоря о некоторых проповедниках, которые проповедуют Христа «не чисто», стремясь ухудшить положение находящегося в заключении апостола (ст. 15 – 17). Но, как бы то ни было, самого Павла это не пугает: он думает не о своей жизни, а только о свидетельстве, так что своё собственное положение его мало заботит, если свидетельство не прекращается (ст. 18 – 20). И здесь перед нами, как видно, не просто бесстрашие перед лицом смерти, отличавшее мучеников за идею. Ведь Царство для апостола — не идея, а реальность, притом реальность не какого-то будущего, которое ждёт человека после смерти, а реальность настоящего, которым он живёт уже здесь и сейчас.

Павел не образно, а совершенно реально говорит, что его жизнь — Христос, что он живёт одной с Ним жизнью Царства, а потому здешняя жизнь для него не более и не менее ценна и важна, чем ожидающая здесь каждого смерть. Вопрос для апостола заключается лишь в том, что нужнее и важнее Богу: чтобы он оставался в мире, где от него потребуется дальнейшее свидетельство, или освободился от здешней жизни с тем, чтобы обрести всю полноту жизни Царства и общения со Христом (ст. 21 – 26). Здесь Павел являет нам типичный пример христианского мученика, которых в первохристианские времена называли не мучениками, а свидетелями.

Умирать за идею умеют далеко не одни христиане. Христиане же умирали и нередко умирают сегодня не за какую-то новую идею или новую религию, они лишь отдают ту часть своей жизни, которую хотят у них отобрать их гонители, с тем, чтобы не терять её целиком. Ведь всякий живущий жизнью Царства понимает, что Царство никто не может отнять у человека, если человек сам не откажется от Царства. И христианин, соглашаясь отдать здешнюю жизнь, тем самым свидетельствует, что у него есть нечто несравнимо большее, что у него есть то Царство, о котором он свидетельствует. И тогда свидетельством становится не только жизнь христианина, но и его смерть.