Мысли вслух на Суд 9:1-22

Книга Судей, помимо прочего, рассказывает нам и о первых попытках основать в еврейском обществе новый для него вид власти, власти светской, царской. Надо сразу же заметить, что лидеры пророческого движения той эпохи ко всякой вообще светской власти относились резко отрицательно, считая её языческим изобретением, не подходящим народу Божию. Они были уверены: всякий царь — избранный или узурпировавший власть — неизбежно станет для народа живым богом, который окончательно вытеснит из их жизни Яхве как истинного Бога.

Конечно, формально избрание или назначение царя не означало отказа от яхвизма, но оно закрепляло тот формальный «яхвизм», который на деле был самым настоящим язычеством: ведь наряду с Яхве большинство евреев поклонялось тогда и Великой богине, и многочисленным местным ваалам, считая Яхве не Единым и единственным, а главой целого местного пантеона. Лидеры пророческого движения были уверены: избрание царя, который поддержит такое положение вещей, а затем и обожествление этого царя закрепит фактически существующее в народе язычество в качестве официальной религии, сделав ситуацию практически необратимой: вернуться к чистому яхвизму будет уже невозможно без серьёзных потрясений. Придёт время, когда царская власть у евреев станет исторически неизбежной, и тогда она утвердится, но даже тогда в пророческой среде на неё будут смотреть с большим подозрением.

Однако, даже отвлекаясь от специфически пророческого взгляда на власть, которым проникнута Книга Судей, всё же нельзя не обратить внимания на притчу о власти, рассказанную Йотамом (Иофамом). Смысл её вполне прозрачен: к власти рвутся лишь те, кому нечего больше делать по жизни, те, кому нечем жить потому, что их жизнь пуста и заполнить её нечем. Тут уже не специфически пророческий, а общебиблейский взгляд на всякую земную, человеческую власть как на феномен, порождённый той экзистенциальной пустотой, которая свойственна бытию падшего мира.

Эту пустоту в падшем мире пытаются заполнить по-разному, но, кто бы чем её ни заполнял, все такие заполнители — лишь паллиативы: настоящей жизни в них нет. Власть же во всех её формах и проявлениях, за которой всегда стоит желание манипулировать чужими душами и чужими жизнями, является паллиативом в падшем человеческом обществе наиболее распространённым и наиболее опасным — духовно и политически. Такой видит власть священнописатель, и такой она предстаёт нам на библейских страницах.

Желая стать царём, Авимелех выдвигает аргумент, до сих пор для многих убедительный: один правитель способен управлять более целесообразно, чем многочисленная коллегия. Но форма власти автоматически не гарантирует справедливого правления, тем более, когда приход к власти связан с кровопролитием и братоубийством.

Итак, впервые в Израиле появился царь. Но устами Иофама впервые Библия ставит вопрос о нравственных основаниях царской, да, пожалуй, и любой земной власти: по правде ли поставлен царь? С этого вопроса начинается освобождение от языческого обожествления земных властителей, действия которых отныне также подлежат нравственной оценке.

Те же, кто неправедно привёл правителя к власти, отныне должны помнить, что за выбор следует отвечать.