Мысли вслух на Лк 1:37-38

Как сказал один мудрый человек: «Если бы Ангел не отошел от Девы Марии, святой Иосиф остался бы без супа». Это правило регулирует и нашу жизнь, придавая ей необходимый баланс между духовным и земным. Нельзя всю жизнь оставаться в присутствии ангелов. Бог открывает нам Себя в вечности, но эта вечность прорывается в наш мир на секунды, минуты, может быть часы. А потом мы возвращается к своему «супу», и основной проблемой становится сохранить то, что было открыто. Складывать слова в своем сердце, как это делала Дева Мария, не очень простое дело. Ежедневная молитва, ежедневное чтение Писания, церковная жизнь - все это требует отдельных усилий, когда нет ни ангелов, ни мистических озарений, когда есть только «суп». Но именно такая жизнь, когда Слово не заглушается тернием, когда быт не поглощает сложенное в сердце, и позволяет принести плод во сто крат больше посеянного (Мф 13:1-23).

Что может сделать один человек? Что может сделать молодая девушка из глухой деревушки где-то на окраине Римской империи, уже обрученная своему будущему мужу? Предстоящая ей жизнь, казалось бы, уже определена. Обыденность, быт... Но в этой обыденности звучит Призыв, и девушка, всем сердцем соглашающаяся откликнуться на него, становится Матерью Божией, и в этот момент вся история мира переламывается, становясь историей спасения мира. Так что может один человек? А если не один, а с Богом?

Многие века Бог через закон и пророков готовил Свой народ к центральному событию истории. И вот, главным плодом этого воспитания оказалась простая Галилейская Дева, сумевшая сказать в ответ Ангелу эти самые важные на свете слова. Она, Дева, носившая во чреве Сына Всевышнего, учит и нас быть участниками Его Царства. Ее молитва тоже может многому научить нас — например, тому, как сочетать в себе полное смирение и послушание Богу с радостным ликованием о Нем.

Сегодняшнее чтение посвящено событию, которое описывают два евангелиста: Матфей (Мф 1:18–23) и Лука (ст. 26–38). Вероятно, Лука использовал в своём евангелии собственные свидетельства Девы Марии, в отличие от Матфея, опиравшегося на рассказ Иосифа. К тому же, в изложении Луки рассказ о Благовещении примыкает к рассказу о посещении Девой Марией Елизаветы (ст. 39–56). Используя такую композицию, евангелист как бы сопоставляет и соотносит два события: рождение Иоанна Крестителя и Рождество Христово.

На первый взгляд, такое соотнесение может показаться достаточно условным: ведь рождение даже такого пророка, как Иоанн, всё же не сопоставимо по значимости с рождением Мессии-Христа. И всё же в сравнении евангелиста есть свой смысл. Ведь каждое чудо — это не что иное, как вмешательство Бога в природу и в историю, изменяющее, хотя и не прекращающее полностью, течение естественных и социальных процессов. А с такой точки зрения Рождество Христово тоже можно было бы считать обычным чудом, если бы только слово «обычно» было в данном случае уместно. Ведь даже рождение Мессии-Христа и вхождение в мир Царства не является чем-то абсолютно этому миру внеположенным, иначе Христу незачем было бы рождаться, а Боговоплощение потеряло бы всякий смысл.

Царство тем и удивительно, что оно включает в себя наш мир, а не разрушает его. Быть может, поэтому и Боговоплощение было абсолютно необходимо: вмещая Себя в рамки человеческой природы, по определению ограниченной, Бог входит в мир не извне, а изнутри, так, что теперь Его величие не мешает Ему всецело, до конца стать частью Им же сотворённого мира. По-видимому, в падшем мире действовать иначе было нельзя, исправить его можно было лишь изнутри, и Бог решается на этот шаг ради Своей любви к людям. Но ведь и раньше Он не оставлял человечество и, прежде всего, Свой народ. Каждое чудо, каждое богоявление было шагом навстречу миру и человеку. И потому Лука вполне справедливо соотносит рождение Иоанна с рождением Иисуса: ведь все «обычные» чудеса обретают смысл лишь в главном чуде: рождении Мессии и явлении Царства.

Много раз Господь или же посланный Им ангел начинали обращение к людям словами "не бойтесь!". И так понятен страх, свойственный людям при встрече с тем, что превосходит их во всех отношениях!

Но вот мы видим, что не с этих слов начинается обращение Гавриила к Марии. Соответствует призыву и реакция Марии: она смущена, недоумевает; скорее всего, смысл услышанного приветствия не сразу уложился в её сознании во всей полноте. Но страха, сравнимого, например, со страхом, испытанным матерью Самсона, которой ангел возвестил предстоящее рождение сына, Мария не испытывает. И если для Захарии важно знать признаки, подтверждающие достоверность услышанного, то Мария открыта принятию того, что приходит от Господа, всем своим существом.

Гавриил назвал Марию благодатной. Мы так привыкли к тому, что это определение относится к Ней, что рискуем упустить из виду, каким потрясением для Марии было услышать такое. Ведь источник благодати - Господь, а Мария сознавала пропасть, лежащую между Ним и человеческой природой. Но Сам Господь, давший Марии Духа Святого, сделал Её причастной благодати.

Как много значит для нас этот разговор Марии с архангелом Гавриилом. Всего несколько реплик, а ведь в них решается судьба мира, от них зависит наша жизнь. И в основе этой беседы — безграничное доверие. Доверие Бога к нам, к человеку вообще и к Марии лично. Спасение человечества, спасение всего человечества — в руках одного-единственного человека. Всесильный Бог, Который вывел Израиль из земли египетской, давал пищу целому народу в пустыне, карал за грехи Содом и Гоморру, предает себя в руки хрупкой юной девушки.

И, с другой стороны, мы видим доверие Марии к Богу. Сначала Она смущена приветствием архангела, да и кто бы не испугался на Ее месте. Но Бог устами Гавриила готов отвечать на Ее вопросы, Она же не боится их задавать. Мы часто зовем Богородицу Новой Евой, и действительно, беседа Благовещения — словно зеркало того разговора, который Бог ведет с Адамом и Евой (Быт. 3:9-13). Точнее, пытается вести, потому что ни Адам, ни Ева не отвечают прямо на Его вопросы и с каждым Его словом начинают бояться все сильнее. Самое первое последствие их греха — потеря доверия к Богу... Совсем иначе ведет себя Мария: Она не прячется от Бога — и получает от Него ответы на свои вопросы. И, предавая себя в руки Божии, Она дает нам пример смирения и доверия. Доверия даже тогда, когда то, что предлагает нам Бог, страшно и неведомо. Доверия к обещанию вечной Жизни даже тогда, когда кажется, что за смертью ничего нет. И Бог не ждет от нас непосильного для нас понимания своего предназначения, Он лишь предлагает нам согласиться на то, что Он предлагает нам здесь и сейчас.

Продолжая свой рассказ, евангелист снова и снова возвращается к главной теме своей книги — к новой, радостной Вести, возвещаемой всем людям. Вслед за Захарией эту весть слышит Мария из города Назарета. С одной стороны, Она продолжает ряд библейских праведников и пророков (сравните Ее молитву с песней матери Самуила Анны в 1 Царств, гл. 2), в покорности Богу осознавая Его бесконечное превосходство и удивительную близость. С другой же стороны, Она — «благословенная между женами», то есть самая благословенная, получившая всю полноту любви, удостоившаяся самой большой милости от Бога. В торжественном библейском языке евангелиста здесь чаще всего встречаются слова «благословение» и «благодать», то есть доброе Слово и милость, которые Бог дарит людям. Видимо, эти слова в данном случае лучше всего описывают евангельскую Весть, впервые принятую две тысячи лет назад Матерью Господа Иисуса.

Сегодня мы празднуем начало, отправную точку нашего спасения. Возникший не позднее 5 века, этот праздник изначально назывался Днем Воплощения, современное же название появилось позже, не ранее 7 века. Это древнее название выражает для нас и главный смысл праздника, и главное «действующее» Лицо. Мы ликуем сегодня, потому что Всемогущий Бог возжелал воплотиться, чтобы спасти нас — и исполнил эту Свою волю. И мы ликуем сегодня о Той, Кто приняла Его в Своем чреве, о Его Матери. Мы не празднуем годовщину события, потому что не знаем в точности, когда оно произошло: дата установлена вполне условно, просто ровно за 9 месяцев до Рождества. Но мы ликуем о Воплощении как о свершившемся факте. Возвещенное некогда пророками, оно стало событием реальной истории, и благодаря этому все стало причастно вечности. Приведем слова двух великих святых об этом событии (пер. с греч.).

Вот что говорит преп. Иоанн Дамаскин: «Да веселятся небеса и радуется земля: ибо Отцу соприсносущный, собезначальный и сопрестольный, в щедрости и человеколюбивой милости Себя истощил, по благоволению и замыслу Отца: и в утробу вселился девичью, предочищенную Духом. О, чудо! Бог в человеках, Невместимый в ложеснах, вечный во времени: как преславно и зачатие бессеменное, и истощание несказанное, и таинство такое! Бог умаляется, и воплощается, и создается, когда ангел Чистой о зачатии говорит: Радуйся, обрадованная, Господь с Тобою, имеющий великую милость». А вот слова преп. Андрея Критского: «Ныне радость Благовещения, девственное торжество, земное с небесным соединяются, Адам обновляется, Ева от изначальной печали освобождается, и обитель нашего естества, обоженная Принявшим наш состав, становится Божьим храмом. О, таинство! Непостижимо, как Он умалился! Образ зачатия несказанен! Ангел служит чуду; Девичья утроба принимает Сына; Дух Святой ниспосылается; Отец свыше благоволит, примирение всем созидается волей [Его]! Во Христе, Христом спасенные, вместе с Гавриилом воззовем к Деве: Радуйся, Обрадованная — через Тебя пришел Господь, спасение наше, Христос Бог наш, принявший наше естество и возведший нас к Себе; моли Его о спасении душ наших».

Явление ангела Деве Марии, благовещение — что это? Откровение, подобное множеству других, описанных в Библии? Да, конечно, речь несомненно идёт именно об откровении, которое по сути и по форме подобно многим другим. Уникальное откровение, в котором речь идёт о рождении Мессии? Да, безусловно: главное содержание откровения ведь и сводится к благой вести о Его рождении. Однако не только всё это — есть тут и нечто большее.

Намёк на большее между прочим отражён и в самом традиционном назывании события: благовещение ведь — то же самое, что евангелие, благая весть. Так где же начинается евангелие, благовестие, благовещение? В древних пророчествах о приходе Мессии? Да, конечно — но там всё же ещё лишь предыстория. В том обещании, которое возвещает ангел Деве Марии? Несомненно: ведь он возвещает ей исполнение древних пророчеств. Однако будущее есть будущее, оно ещё впереди, а прошлое есть прошлое, оно уже позади. Благая весть между тем всегда в настоящем, иначе она не существует.

Что же в настоящем? «Дух Святой найдёт на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя». Точнее, по смыслу греческого текста, не «найдёт» и «осенит», а «нисходит» и «осеняет» — греческие формы допускают в переводе настоящее время не меньше, чем прошлое. Вот это уже действительно благая весть. Благая весть ведь всегда включает в себя того, к кому обращена. Включает его в тот процесс, который предполагает её реальность, возможность её осуществления в полноте — там и тогда, где и когда такое осуществление предусмотрено Божьим промыслом.

Однако Божий промысел, если он открывается человеку, никогда не остаётся для него лишь в будущем, он всегда открывается тому, кому открывается, как вечное настоящее, частью которого становится его собственная жизнь. Так произошло и с Девой Марией: благая весть сделала Её саму частью Божьего промысла. Разумеется, с Её согласия: «се, раба Господня». Без такого согласия человек частью Божьего промысла не станет. Дева Мария согласилась — и стала Тем, Кем стала. Матерью Мессии.