Мысли вслух на Мк 9:2-13

Преображение — прообраз Царства. Вернее, это само Царство, явленное пока ещё локально, в связи с одной лишь Личностью — Того, Кто принёс это Царство в мир. В сущности Преображение было не чем иным, как явлением преображённой телесности Спасителя, Его человеческой природы, явлением в том её виде, который она имеет в Царстве, когда оно раскрывается полностью.

В падшем мире Царство ещё полностью не раскрыто, оно лишь входит в него, потому и явление преображённой человечности в нём встречается лишь как исключение и видимо далеко не каждому, а лишь тем, кто сам в достаточной мере приобщился уже жизни Царства. Таким было и явление преображённой человеческой природы Спасителя. В сущности это и была Его настоящая человеческая природа, та, которая полностью соответствовала Его духовному состоянию.

Пребывание в привычном нам человеческом теле было для Него родом самоумаления, тем, что богословы называют словом кеносис — в этом случае настоящее состояние Бога или человека оказывается скрытым от тех, кому Бог или человек открывается. Для Бога кеносис — единственная возможность общаться с человеком, но нередко и для человека кеносис оказывается совершенно необходимым, если его духовное состояние существенно отличается от состояния тех, с кем приходится общаться. Иисус как Человек должен был прибегать к кеносису не только для общения с обычными людьми, но и просто для пребывания в нашем падшем мире.

Теперь же, на горе Преображения, Он явился ученикам таким, каким был на самом деле, в Своём настоящем теле. Неудивительно, что ученики восприняли это явление как чудо — оно ведь и было чудом, вторжением Царства в наш мир. Не случайно сразу же после Преображения Иисус начинает рассказывать ученикам о том пути, который Ему предстоит пройти, чтобы Царство смогло войти в мир до конца и в полноте. Ученики пока недоумевают — пройдёт ещё немало времени прежде, чем они поймут всё, но это неизбежно: всякому пониманию своё время.

Ученики поднимаются за Иисусом, становятся свидетелями Его преображения, видят Его славу, слышат слово Отца о Сыне. Три евангелиста рассказывают об этом событии, и все три связывают его со словами Христа о том, что некоторые из Его учеников увидят Царство Божье, пришедшее в силе. Если это действительно было «вкушением Царства», то чем опыт учеников отличается от нашего? Мы, как и они, пытаемся следовать за Христом (иногда удачно, иногда нет, как и они); мы верим в Его славу, в Его божественность, мы слышим через Его слова в Евангелии голос Отца... Единственное, чего нам не хватает — это опытного ощущения, столь же яркого, какое охватило тогда учеников в сиянии неземного света. Но не сказано ли нам: «...блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин. 20:29)? Не вкушаем ли мы Царство еще до смерти, верой соединяясь с его Источником?

Сегодняшнее чтение посвящено одному из важнейших событий земного служения Спасителя — Преображению. Судя по упоминанию в тексте «кущей», то есть шалашей (ст.5), оно произошло в дни еврейского праздника Суккот, о котором говорится в ветхозаветных книгах, где он упоминается как «праздник жатвы» (Исх 23:16), то есть праздник, посвящённый завершению сбора урожая (слово «суккот» в переводе с еврейского и означает «шалаши»). Празднуют его обычно в конце сентября или в первой половине октября, и со временем он приобрёл новый смысл, став не только праздником завершения сбора урожая, но и временем, когда верующие евреи вспоминают времена странствия по пустыне по дороге из Египта в землю обетованную. Дни праздника принято проводить не дома, а в шалашах на открытом воздухе (климат Палестины это позволяет). Такой разрыв с устоявшимся порядком жизни и должен напоминать о пустыне, где не было ещё ничего надёжного и постоянного, но где особенно ярко переживалась близость Бога к человеку, которому в пустыне больше не на кого было полагаться. Одним из знаков присутствия Божия издавна считалось облако, которое ночью испускало сияние, напоминающее свет, исходящий от огня — таким облаком Бог как бы обозначал место, где человек может Его найти. Впервые его увидели во время Исхода (Исх 13:21–22), а затем оно регулярно появлялось над Скинией — походным святилищем евреев (Числ 9:15–16). Его называли «славой Господней» (Исх 40:34–38) — ведь именно с его появлением связывалось в сознании верующих пребывание Бога среди Своего народа. Неудивительно, что, увидев Иисуса в сияющих одеждах, осенённого сияющим облаком, из которого доносился голос Бога (ст.3–7), апостолы окончательно убедились, что перед ними действительно обещанный Богом Мессия-Христос. Первым их желанием при этом было остановить время, чтобы праздник длился вечно, соорудив на месте события шалаши и оставшись в них навсегда (ст.5–6). Но Иисус тут же объяснил им, что Его земное служение ещё не завершилось, и что Царство Божие раскроется до конца только после Его смерти и Воскресения (ст.9).

Из всех свидетельств Господа апостол Петр выделяет именно Преображение: «... глас, принесшийся с небес, мы слышали, будучи с Ним на святой горе» (2 Пет 1:18).

В тот день апостолам явилось «облако» — знак присутствия Бога. Подобное «облако» стояло во дни Моисея над Синаем и над скинией; оно наполнило храм во дни Соломона; это же «облако» видели ученики при вознесении Иисуса Христа. Апостол Петр назовет это облако «велелепной славой» (2 Пет 1:17).

Петр говорит о «кущах» (палатках), как бы желая продлить чудо; возможно, он полагает, что Царство Божие уже настало и продлится вечно. Ему отвечает Сам Бог; небесный Отец называет Иисуса возлюбленным Сыном — выше пророков Моисея и Илии — и велит ученикам быть послушными Ему.

Ученикам дано было увидеть славу Христа. Но для Иисуса путь к славе лежал через Голгофу. Этим крестным путем предстоит идти и Его ученикам. Последнее слово Отца в день Преображения — о послушании.

Апостолы не сразу поняли, о чем говорили Иисус, Моисей и Илия; а речь шла о Его распятии (см. Лк 9:31). В полной мере понять смысл Преображения ученики смогут, только став свидетелями Воскресения, — и до этого момента Господь велит им молчать о том, что видели.

Почему ученики не могли понять Его пророчество о Воскресении? В то время многие евреи верили в воскресение мертвых (например, фарисеи — см.Деян 23:6-8). Но, чтобы воскреснуть, нужно сперва умереть. Могли ли ученики представить себе, что Мессия умрет?

Они вспоминают слова пророка о том, что до прихода Царства должен явиться Илия (см. Мал 4:4-6). Иисус, не вдаваясь в толкование пророчества, отвечает: «Илия уже пришел и поступили с ним, как хотели» (указывая на Иоанна Крестителя, который был обезглавлен — ср. Мф 17:12 ). И снова Он говорит о предстоящих Ему страданиях.

Путь в Царство Божие — это путь послушания и путь креста. Нередко мы ждем от Господа особых откровений, чудес и знамений; но готовы ли мы в послушании нести свой крест? Да откроет нам Господь Свою славу, чтобы мы могли идти Его путем!

В Преображении Господнем, где ученики видели славу Божию и невещественный Свет Христов, именно слово Христа о воскресении мертвых вызвало их наиболее заинтересованную реакцию. В самом деле, можно ли спорить и говорить о вещах непостижимых? Воскресение же мертвых, напротив, занимало важное место в религиозном сознании иудеев, и поэтому их сосредоточение на нем вполне объяснимо. Евангелист Марк, принципиально не вдающийся в подробное разъяснение иудейских реалий, оставляет суть спора учеников «за кадром». Скорее всего, речь шла о том, следует ли понимать пророчества о воскресении буквально или иносказательно. В контексте спора понятно, почему у учеников зашла речь об Илии: если понимать пророчества о воскресении буквально, то логично таким же образом отнестись и к пророчеству Малахии о приходе Илии. Обратим внимание, что евангелист Лука (и не он один) понимает это пророчество иносказательно, говоря об Иоанне Крестителе как о пророке «в духе и силе Илии». Для учеников же есть еще один аргумент в пользу иносказательного понимания пророчества: они только что видели Илию вместе с Моисеем беседующими с Господом Иисусом. Главный вывод богословского спора учеников — необходимость по-разному понимать разные пророчества.

Но вот что важно: Господь Иисус обращает внимание учеников не на точность или иносказательность пророчеств, а на то, как люди откликаются на предреченные действия Божии. И здесь ключевыми оказываются не пророчества о деталях событий, а отвержение людьми действих, которые Бог совершает для их спасения. Отвержение и Крестная Жертва Христа — вот ключ, который Господь предлагает ученикам для понимания пророческих писаний, и точно так же это важно и для нас.

Снова мы читаем о том, что Сыну Человеческому надлежит пострадать и быть уничижену, и в третий день воскреснуть. Вряд ли круг церковных чтений «случайно» предлагает нам сейчас именно эти отрывки. Сам Господь говорит о Своих Страстях: «На сей час Я и пришел». Смысл и цель рождения Спасителя в Вифлееме не в том, чтобы сделать нашу жизнь немножко легче и приятнее. Он приходит для того, чтобы разделить с нами и уничтожить нашу смерть. Именно поэтому празднование Рождества с древности имеет в Восточной Церкви целый ряд особенностей, сближающих его с Пасхой. В известном смысле вся жизнь Христа с самого начала была путем Креста и Воскресения. И, умиляясь и радуясь Христу-Младенцу, нельзя забывать об этом.

Ученики Иисуса не понимают того, что Он говорит им о Своём воскресении. Традиционные представления о воскресении предполагали только всеобщее воскресение в день Суда, который в сознании евреев евангельской эпохи, скорее всего, уже совпадал с днём прихода Мессии и торжества мессианского Царства.

Апостолам было непонятно, как может Мессия воскреснуть раньше остальных, так же, как и то, почему Он вообще должен умереть: ведь традиционные для тех времён мессианские представления ничего такого не предполагали. Согласно тем же традиционным мессианским представлениям, незадолго до дня Суда и прихода Мессии с небес должен спуститься пророк Илия, о котором существовало основанное на свидетельстве св. Писания предание, что он не умер, а был взят на небо живым. Вот этими-то традиционными представлениями и были обусловлены вопросы и недоумения апостолов.

Иисус отвечает им несколько неожиданно: Он не отвергает предания об Илии, а переосмысливает его в довольно неожиданном ракурсе. Иисус говорит о том, что Илия уже пришёл, но его не узнали, намекая на Иоанна Крестителя. Казалось бы, налицо аллегория. Но дело обстоит не так просто: ведь за аллегорией в данном случае стоит реальность, связанная с духовной цельностью и преемственностью Традиции. Конечно, ожидать возвращения Илии так, как ожидали его в народе, не приходилось.

Иоанн Креститель сделал именно то, чего ожидал народ от возвратившегося Илии: приготовил его, насколько это было возможно, к приходу Мессии. Конечно, он свидетельствовал народу не о таком Мессии и не о таком Царстве, которые соответствовали народным представлениям.

Сам Иисус этим представлениям не соответствовал настолько, что Ему даже приходилось на протяжении довольно длительного времени скрывать Своё мессианство. И главной целью Его служения было приобщить к Царству, которое Он принёс в мир, как можно больше людей. К Царству, которое, вопреки народным ожиданиям, оказалось, по собственным Его словам, «Царством не от мира сего».