Мысли вслух на Иер 18:18-20

В любом обществе порой наступают времена, когда никто уже никому не верит. Речь идёт, конечно, в первую очередь о традиционных институтах, которыми в данном случае были «мудрец, священник и пророк»: ведь в иудейском обществе времён Иеремии они олицетворяли собой, соответственно, авторитет общества, священства и религиозного харизматического лидерства.

О причинах падения традиционных авторитетов можно спорить, тем более, что ситуация в этом отношении никогда и нигде не бывает однозначной. Но независимо от причин результат всегда бывает один и тот же: люди перестают верить не только традиционным институтам и их представителям, но и друг другу. Они становятся неспособны объединиться ради чего бы то ни было, они оказываются в состоянии объединиться лишь против кого-нибудь, кто что-то предлагает, к чему-то призывает или вообще хоть что-нибудь собой представляет в духовном и в общественном смысле.

Вполне очевидно, что кризис в данном случае носит не идейный, а духовный характер. Атомизация общества — лишь внешнее проявление серьёзной духовной болезни. Часто болезнь эту связывают с дискредитацией (прежде всего, дискредитацией духовной) тех самых институтов, с которых начинается кризис в обществе в целом. Но духовная болезнь никогда или почти никогда не ограничивается лишь представителями этих институтов, с них она только начинается, захватывая затем всё общество. Причиной же всегда является, как и было в Иудее во времена Иеремии, пренебрежение заповедями Божьими и вражда к тем, кто пытается о них напомнить.

Разумеется, в обществе, где о заповедях и о данном Богом законе забывают, появляется множество проблем, и чем больше их бывает, тем реже общественные деятели и властители умов вспоминают о Боге. Тот, кто напоминает в такой ситуации о Боге, становится всеобщим врагом: всё, к чему он призывает, кажется большинству ненужным или, по меньшей мере, неуместным. От такого человека всем хочется избавиться в надежде, что, как только он исчезнет, решатся все проблемы, которые не решаются потому, что человек этот всё время говорит о Боге и о Его законе, всё оценивая Божьей мерой, которая ему открыта.

Конечно, когда от него действительно избавятся, проблемы отнюдь не разрешатся. Вполне возможно, что станет только хуже. Но к тому времени большинство уже забудет о своей ненависти к свидетелю Божию: ведь у падшего человека память обычно короткая. И общество, избавившись от праведника, останется со своими, как снежный ком нарастающими, проблемами. От которых, вполне возможно, Бог мог бы его избавить, если бы оно послушалось Его свидетеля.

Прикосновение к тайне Бога показывает неспособность человека адекватно описать эту тайну. Он познается в парадоксе. Образ горшечника и глины, которую он лепит, как хочет, рисует нам картину полного господства Бога над Своим творением — все, что происходит с нами, целиком зависит от Него и Он Сам выбирает, что слепить из нашей жизни. И тут же вы видим, что человек — сам кузнец своего счастья: от его правильного поведения зависит вся его жизнь. Бог и человек творят судьбу мира вместе, участвуя в каждом ее моменте, и это — непостижимая тайна. В день наступающей Пасхи мы по-особому вспоминаем ее — тайну нашего спасения, когда Бог победил смерть, воскресил во Христе всех людей и ждет от нас ответного шага — присоединиться к новой жизни, открывающейся в Его воскресшем Сыне.

Горшечник не привязан именно к тому конкретному куску глины, из которой сделан негодный сосуд, он не обязан лепить только из него. Но вот он именно из этого куска заново формирует другой сосуд. А всё же это и не вовсе другой сосуд, ведь перед нами та же знакомая глина, но исцелённая от прежних несовершенств.

Одно из важнейших библейских откровений: Господь может отменить то, что наметил. Но Он по Своей доброй воле хранит верность завету, заключённому Им с народом, хотя, строго говоря, и не обязан соблюдать односторонне растоптанную нами верность. И Он не хочет погибели неверного народа, хотя и не препятствует обрушившимся на него испытаниям, но хочет его преобразить, сделать другим народом, исцелённым от греховных болезней.

Может показаться, что пророк предстоит перед лицом Господа, заступаясь за народ, руководствуясь одними лишь собственными гуманными соображениями или же родственными чувствами. Но ведь это Сам Господь поставил пророка перед Собой, и значит, доверил ему заступаться за грешников. Мысли о справедливости возмездия за грехи пророку вовсе не чужды. Но за пониманием справедливости воздаяшия за зло уже проступают контуры других граней той же справедливости, неотделимой от милости к запутавшимся грешникам.