Мысли вслух на Исх 23:1-33

Принято думать, что любовь к врагам — добродетель исключительно евангельская, новозаветная. На самом же деле, как видно, соответствующие нормы существуют уже в законодательстве Книги Исхода, притом как закон, а не как простое пожелание или совет. Тут, конечно, ещё не любовь как устойчивые взаимоотношения, тут речь скорее надо вести о поступках, предполагающих такие взаимоотношения, но ведь взаимоотношения вообще законом предписать невозможно.

Закон может требовать от человека совершения тех или иных действий, взаимоотношения же — материя, слишком тонкая для законодательного регулирования. Однако характер действия и его смысл указывают на предполагаемые взаимоотношения. Помощь своему врагу означает, как минимум, отсутствие к этому самому врагу ненависти.

Отсутствие ненависти ещё не гарантирует любви само по себе, но, по крайней мере, делает её возможной. Практически же отсутствие ненависти выражается как раз в отказе от мести. Традиционная норма, отражённая в обычном праве многих народов, сводилась к тому, что врагу надо вредить сколько и как только возможно, до тех пор, пока он остаётся врагом.

Любой ущерб тут считался приемлемым: на войне, как на войне. Тора же предписывает ограничение вражды. Вражда не должна превращаться в войну на уничтожение своего врага — в этом главный смысл соответствующих предписаний. Например, ситуация, когда враг попал в беду, должна быть знаком, что военные действия против своего врага надо приостановить.

Такая приостановка означает честную игру: человек признаёт врага врагом, но признаёт также и то, что его враг не заслуживает уничтожения любой ценой и в любой возможной форме. Такую позицию можно было бы назвать благородством по отношению к врагу, благородством того рода, которое в Средние века называли рыцарским, но прежде всего тут налицо признание человека человеком, признание того, что человек остаётся для тебя таковым, даже став твоим врагом. Такое признание и является необходимым условием любви к врагу — и Тора стремится его гарантировать, насколько это возможно законодательно.

Тора (как и Библия в целом) никогда не поощряла мести, не побуждала никого к мстительности. Есть, конечно, среди законов Торы и тот, который цитирует Иисус в Нагорной проповеди, о глазе за глаз и зубе за зуб. Эта норма была частью того принципа, который последовательно проведён в законодательстве Книги Исхода: принципа талиона, принципа воздаяния и компенсации. Но и этот принцип можно проводить в жизнь по-разному. Можно, например, принять закон, предписывающий выплату денежной компенсации тому, кому был причинён ущерб. В той же Книге Исхода таких норм множество.

Если человек причинил кому-нибудь личный или имущественный ущерб, как правило он присуждается именно к компенсации нанесённого урона, часто в кратном размере. В случае личного ущерба нанесший его обязан оплатить лечение пострадавшего и содержать его на свой счёт до тех пор, пока его трудоспособность не восстановится. А если этого не произойдёт, виновный обязан содержать пострадавшего на свой счёт до конца его дней. Норма же, следующая принципу «око за око, зуб за зуб» была скорее пережитком прошлого, когда месть была единственным или, по крайней мере, главным способом урегулирования отношений и компенсации нанесённого ущерба.

Тут речь идёт скорее об ограничении, чем о предписании, о том, чтобы за один выбитый глаз виновному не выбивали оба и не лишали его всех зубов за утрату пострадавшим одного. Но даже в таком ограниченном варианте месть всё же оставалась местью. Не случайно Иисус отменяет эту норму: она ведь была очевидной уступкой человеческой греховности. А вот как на самом деле Тора относится к мести, легко видеть на примере закона, запрещающего отыгрываться на имуществе своего врага. Нельзя использовать несчастье, случившееся с человеком, для того, чтобы причинять ему зло, даже если он твой враг.

В крайнем случае, если уж нет никакой возможности удержаться, ему можно нанести соразмерный ущерб, особенно если речь идёт, например, о драке. Но нельзя отыгрываться даже на своём враге при каждом удобном случае. Такая месть без границ означает лишь одно: бесконечную и непрекращающуюся ненависть по отношению к тому, кому мстят. Ненависть, с которой невозможно жить. И даже не потому, что, ненавидя так, раньше или позже можешь убить того, кого ненавидишь, а потому, что этой ненавистью убиваешь самого себя. Навсегда и безвозвратно.

Имена богов, священные имена всегда играли особую роль в жизни как еврейского народа, так и других народов древности. Дело в том, что с очень ранних времён с именем связывалось нечто особенное, будь то имя человека, духа или даже домашнего животного.

Обоснование такого отношения нетрудно найти в Книге Бытия, во второй её главе, где речь идёт о сотворении человека и о том, как сотворённый Богом по Своему образу и подобию человек давал имена тем животным (а речь в тексте идёт, прежде всего, о домашних животных), которых Бог к нему подводил. Соответствующее еврейское слово может обозначать как название, нарицательное имя, так и имя собственное, но в любом случае речь идёт о связи имени со смыслом называемого и об отношении человека с тем, кому он даёт имя.

Если же Бог или другой дух открывает человеку Своё (или своё) имя, это означает, что Он (или он) открывается человеку, входит с ним в контакт и позволяет обращаться к Себе (или к себе). Неудивительно, что именам богов, священным именам уделяли в древности столько внимания: они никогда не звучали просто так, называя имя божества или духа, всегда можно было ожидать ответа, отклика, явления. Яхвизм усваивает такое отношение к священному имени: не случайно в числе десяти заповедей есть одна (третья), запрещающая упоминать имя Божие попусту («всуе»).

Относительно же имён языческих богов появляется вполне понятное на этом фоне требование не упоминать их вовсе, следить за тем, чтобы они даже случайно не срывались с языка.

Можно было бы подумать, что случайно оброненное слово, и, в частности, случайно упомянутое имя — не в счёт. Но Тора напоминает нам о том, что случайностей в духовной жизни не бывает: если чьё-то имя вертится у нас на языке, значит, в глубине души связь с тем, кто это имя носит, у нас достаточно сильна.

В таком случае о нормальной духовной жизни речи быть не может: ведь, если так, значит, в центре нашей жизни стоит не Бог, а кто-то другой. Тогда придётся забыть не только о третьей, но и о первой заповеди. И о пути Божьем тоже.

Почему все местоимения, относящиеся к Ангелу, Которого Господь посылает нам, пишутся здесь с заглавной буквы? Так именуют только Самого Бога. И тогда получается, что это Он Сам идёт впереди нас, это пред лицом Его мы должны блюсти себя... Что это значит? Его постоянное присутствие. Его свет, в котором мы живём. Можно закрыть глаза. Можно отвернуться. Но Он — здесь. Подними взгляд — ты встретишь Его взгляд. Это ответ на вопрос, как жить по-христиански. Ты можешь посмотреть в глаза Ему? Нет? Правильно, ибо Он — огонь опаляющий. Но ты хочешь увидеть его глаза? Да? Тогда настанет день, когда ты увидишь... ибо Его взгляд исполнен милосердия и любви, и Его самое заветное желание — встреча с тобой, глаза в глаза. И эта встреча будет возможна — в Вечности.