Мысли вслух на Ин 4:5-42

Что означают слова Спасителя о поклонении «в духе и истине»? Нередко Его слова понимают, как своего рода возвращение в древность, в ту древность, когда не было ещё ни Скинии, ни Храма, когда алтарей (в т.ч. и алтарей Единого) было много, и каждый сам избирал себе место поклонения. Быть может, их и можно было бы понимать так, если бы Иисус сказал, что между «этой горой» (речь идёт о горе Гаризим, где в евангельские времена была развалины некогда построенного самарянами храма) и Иерусалимом разницы нет. Но Он ничего такого не говорил, Он, наоборот, сказал совершенно ясно, что «спасение от иудеев», так, что ни о каком возвращении назад речи идти не может. А если так, то, очевидно, остаётся лишь двигаться вперёд. Куда же? По смыслу всего, о чём говорил Спаситель во время Своего земного служения, становится ясно: в Царство, о котором Он Сам сказал, что оно «приблизилось». Ведь поклонение на любом месте в «духе и истине» только в Царстве и возможно. Царство всё пронизано этим «духом», дыханием Божиим, которое его наполняет и позволяет каждому, в него входящему, приобщиться к полноте жизни и к полноте богообщения. Тут действительно достаточно лишь верности Богу и Христу (того, что называется в Синодальном переводе словом «истина»), чтобы эту полноту богообщения обрести. Но вне Царства всё остаётся по-прежнему: Храм, алтарь, жертвоприношения «спасение от иудеев». А дальше каждый сам выбирает для себя, как ему жить впредь: по-старому или по-новому.

Рассказ евангелиста Иоанна о реальном событии встречи и разговора Господа Иисуса Христа с самарянкой, происшедшем в окрестностях Сихаря, одновременно оказывается для читателя исполненной глубокого смысла притчей, в которой как в капле воды видны некоторые важные вещи, относящиеся ко встрече со Христом любого человека. В фольклоре «живой водой» обычно называют некое волшебное средство, продлевающее или возвращающее жизнь. Евангелие говорит нам о совершенно другом. Дело в том, что качество воды в колодцах и источниках может быть весьма различным, и в обиходе древнего Ближнего Востока различались и названия для более или менее пригодной для питья воды. Так вот, самая чистая и самая лучшая вода называлась живой водой. Это понятие сближается не с фольклорной живой водой, а с тем, что мы называем живительной влагой. В жаркий полдень, когда все приличные (не пять раз замужние) женщины давно запаслись водой, такая вода, конечно, весьма желанна для самарянки.

Но для нас дело все же не в этом. Нельзя не обратить внимание на то, что в Библии присутствует традиция сопоставления веры и личного общения (если так можно выразиться, «личного знакомства») с Богом и чистой воды. Господь говорит самарянке о воде, которая станет в человеке источником, текущим в жизнь вечную. Апостол Иаков пишет в Соборном послании о том, что не может из одного источника течь горькая и сладкая вода, сопоставляя поток воды с потоком истины. Евангелист Иоанн в конце Апокалипсиса приводит слова Господа «жаждущему дам даром от источника воды живой». Этот образ был известен еще пророкам, им пользуются и Исайя, и Иезекииль, и Иоиль.

Следовательно, слова Христа о живой воде мы можем отнести к тому дару веры, который Он дает нам. Вода учения Христова названа Им живой, то есть чистой и незамутненной, не опасной, в отличие от воды из других источников, для духовного здоровья человека. Напротив, эта вода становится источником жизни в самом человеке. Дать ее нам может только Христос, и если бы мы в состоянии были понять это (если бы мы знали дар Божий), то мы просили бы об этой воде, как о самом главном. И, конечно, нельзя не думать о том, что в бесплодной пустыне, какой является жизнь человеческого духа без этого дара Божия, слово Христа действительно подобно глотку чистой холодной воды в жаркий день.

Потребность в воде — одна из самых основных для жизнедеятельности человеческого организма. Это особенно хорошо знают люди, живущие в жарких и сухих местах, подобных Израилю. Там, например, в наши дни в обязанности полицейских входит проверять, есть ли у туристов, осматривающих местные достопримечательности, с собой запас питьевой воды. И вот сегодня мы читаем, как Иисус вроде бы обещает решить эту проблему раз и навсегда: та вода, которую Он может дать, способна умножаться в человеке, подобно хлебам, накормившим тысячи человек. Более того, эта вода обращает человеческую жизнь в жизнь вечную. Самарянка, услышавшая это обещание Иисуса, воспринимает его совершенно буквально и просит о такой воде (позже Иисус обратит похожие слова Израильтянам, и их реакция будет несколько иной — Ин. 7:37-43). Но о воде ли говорит Иисус? В 7-й главе Иоанн поясняет: «Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него», — потому что именно Дух творит подлинную жизнь и соединяет ее с вечностью. Понимаем ли мы, в чем мы действительно нуждаемся для нашей жизни, а не «жизнедеятельности организма»? Ищем ли мы этого, просим ли об этом?

Самарянка не сразу поняла смысл слов Христа о живой воде, но и Его ученики не поняли Его слов о пище. Бывает и такая разновидность экуменизма - единство непонимания, когда и те, кто принадлежит к основному руслу религиозного направления, хранящему традиции, и те, кто от него откололся, в одинаковой степени не могут услышать то, что хочет сказать им Господь.

Но к тем, кто не слышит, однако способен услышать и воспринять, пусть не сразу, Он приходит и делает понятным смысл Своих слов. Так Он терпеливо разъяснял ученикам Свои притчи. Так Он говорил и с самарянами, дополняя свидетельство женщины Своей проповедью, и она была услышана и принята.

Обращаясь к ученикам, Христос назвал их посланными жать то, над чем они не трудились. Действительно, они были позваны на служение уже тогда, когда исполнились времена и сроки после многих веков служения и проповеди пророков, посланных сеять слово Господне, должно быть, именно поэтому Христос остерегает их от возможного для начинающих энтузиастов превозношения над окружающими и восприятия себя в качестве элиты. Но жатва - тоже тяжёлый труд, и он предстоит всем, кто готов стать Его учеником.

Говоря, что исполнение воли Отца становится Ему пищей, Иисус тем самым открывает смысл того, что, собственно, и надо было бы называть духовной жизнью. Для нас сегодня духовная жизнь сводится к неким состояниям, переживаниям, вообще к тому, что принято называть опытом. Между тем Спаситель никогда не определяет Свои отношения с Отцом таким образом. Зато Он говорит, что Его пища, Его жизнь — исполнение воли Отца.

Конечно, если бы речь шла лишь о том, чтобы сделать то или другое по указанию Отца, мы бы вправе были спросить, каким образом это может поддержать человека. Мы сами под исполнением воли Бога понимаем нередко как раз нечто подобное. Мы неукоснительно соблюдаем все нормы и правила, которые (на самом деле или только в нашем воображении) предписаны нам Богом, и нередко удивляемся, что сильнее от этого не становимся, а наоборот, лишь теряем силы от такой жизни.

Но даже если бы мы всегда и исключительно делали именно то, чего от нас хочет Бог, ограничиваясь лишь деланием как таковым, мы пришли бы приблизительно к тому же результату. Ведь воля Божья — не предписание свыше. Предписание — лишь самая внешняя её сторона. Оболочка. А внутри, в глубине — Он Сам. Его жизнь. Его присутствие. Его сила. И исполнить Его волю означает не только сделать то, что Он велит, но и приобщиться этой жизни, этому присутствию, этой силе.

Но чтобы такое стало возможным, воля Бога не должна восприниматься нами лишь как указание, пришедшее откуда-то извне. Она должна стать для нас внутренним императивом. Чем-то таким, что изнутри определяет нашу жизнь и направляет наши поступки. А внутренним императивом она для нас может стать лишь тогда, когда нашу жизнь начнёт целиком и полностью определять то внутреннее Божье присутствие, которое в Библии называется дыханием жизни.

Иисус же может нам дать даже больше: Он обещает тем, кто пойдёт за Ним и разделит с Ним Его жизнь, такой же источник жизни, какой есть в Его собственном сердце. Вот этот источник, полностью определяющий всю жизнь Спасителя, и есть та пища, о которой Он говорит ученикам. И воля Отца становится для Него тем, что исходит из этого источника. Эту волю Он несёт в Своём сердце. И всем этим готов поделиться с каждым из нас — с теми, кто готов принять.

Цепочка тем, по которой Господь настойчиво ведет Самарянку, была и остается для многих последовательностью поиска человеком самого главного в жизни, и одновременно — поиска Богом человеческой души. Господь делает первый шаг, просит пить, тем самым подталкивая женщину на ответный шаг, требующий от нее некоторого усилия — ради милости к усталому путнику перешагнуть через религиозный запрет не общаться с иудеями. Следующие шаги тоже требуют от женщины все большей открытости, доверия Человеку у колодца. Ей приходится признаться Ему, что в ее жизни все очень не просто, но, доверившись Иисусу, она спрашивает Его и о том, что кажется ей самым основным вопросом в жизни — где поклоняться, как верить? Затем она открывает Ему и самую глубокую свою надежду — даже если не строится жизнь, а религиозные разногласия зашли в тупик, есть Тот, Кто, придя, сможет все устроить, все объяснить, ответить на самые потаенные вопросы и желания — Мессия. В результате она первая, еще до учеников, узнает о приходе Христа в мир. Она оказывается наиболее подходящим для этого человеком — ведь стремление узнать Его пересилило в ней и недоверие, и стыд, и отчаяние.

Беседуя с самарянкой, Христос поступает не только непривычно с точки зрения нравов и представлений того времени, но и, на первый взгляд нелогично. Он обращается к женщине, принадлежащей к отколовшемуся от основного русла религиозному направлению, да и среди своих не пользовавшейся уважением, о чём говорит уже то, что за водой она вынуждена приходить в самое жаркое время, когда у колодца обычно никого не бывает. Но именно она, а не признанные духовные лидеры, уверенные в собственной праведности и "стойко следующие принципам", способна услышать Его слова. Те, кого презирают люди, нередко оказываются ближе к Богу.

Раскол между иудеями и самарянами явился прообразом всех позднейших церковных расколов, и Христос приходит, чтобы преодолеть его, так что Его беседу с самарянкой можно назвать первым проявлением экуменизма. Не того экуменизма, когда разнородные верования сваливаются в одну кучу по принципу "и ты прав, и ты; и ты, жена, права", но экуменизма как восстановления единения братьев, разошедшихся в разные стороны. Христос рассказывает самарянке о её жизненных обстоятельствах, по сути, обличает её в грехе, но это её не смущает. Теперь мы видим неслучайность выбора её Христом в качестве собеседницы: столкнувшись с прозорливостью Незнакомца, она не разменивается на вопросы, обычно задаваемые предсказателям и гадалкам. Вопрос, волнующий её, касается принципов богопочитания.

Раскрывая перед самарянкой смысл подлинного поклонения Отцу Небесному, которое будет происходить в духе и истине, Христос не отрицает исторических путей богопознания. Даже пробивая брешь между иудеями и самарянами, Он подчёркивает, что спасение от иудеев, мало того, в самой этой фразе Он отождествляет Себя с иудеями (мы знаем, чему кланяемся). Стремление к единству с другими не означает отказ от подлинных ценностей собственной традиции, наоборот, оно предполагает их сохранение.

Беседа Иисуса с самарянкой — о главном. О Царстве. О той новой жизни, которую Он, Спаситель мира, в этот спасаемый Им мир принёс. Об Источнике подлинно живой воды. Об истинном поклонении. О дыхании Царства, которое само отныне обозначает место поклонения. Словом, о той новой духовной жизни и жизни вообще, которая и есть собственно Царство. Царство ведь и есть жизнь как таковая. Не какая-то специфическая «духовная» жизнь в том смысле, в каком нередко понимают сегодня духовность, сводя его к каким-то особым изменённым состояниям сознания, а самая обычная, повседневная жизнь, обретающая новое качество.

Ведь поклоняться в духе и истине означает не следовать каким-то новым «духовным» истинам, которые открывает миру Спаситель, а общаться с Его небесным Отцом и с Ним Самим, пребывая в полноте жизни Царства. Тут не новая религия или новая «духовность», а новое качество жизни, качество бытия.

Новая экзистенция, выражаясь современным языком. Не человеческая только, но включающая в себя и дыхание Царства, и жизнь Самого Христа. Он ведь не случайно говорит о живой воде. Живой по-еврейски и по-арамейски называли воду, которая течёт постоянно, как бывает с источниками и с родниками. Эта вода постоянно иная, постоянно новая. Иисус тоже говорит о живой воде — но, конечно, воде не физической. Он говорит о той жизни Царства, полноту которой несёт в Себе.

О полноте, к которой может приобщить всякого ищущего и жаждущего, если только ищущий и жаждущий Ему доверится. И тогда такой же источник, какой присутствует в Его сердце, откроется и в сердце того, кто приобщился жизни Царства через Него. Не в такой, конечно, полноте, как у Него, но в той, которая возможна для обычного человека. И тогда для такого человека новая жизнь, жизнь Царства начнётся по-настоящему. Как жизнь для него не только внешняя, но и внутренняя. А значит, и его собственная тоже. И тогда уйдут, потеряв смысл, все вопросы о местах поклонения: ведь Царство будет сопровождать человека повсюду. А значит, и поклониться Богу можно будет где угодно. В духе и истине.