Мысли вслух на Мф 9:27-34

Исцеление двух слепых евангелист Матфей описал очень кратко, можно сказать, скупясь на детали. И оттого слова Господа выглядят немного загадочно. Два человека довольно долго шли за Иисусом, громко требуя или выпрашивая исцеления, словно милостыни. Наверное, они немного досаждали Ему, однако Он не прогоняет их, но разговор начинает, лишь дойдя до дома. Вероятно, Иисус хочет не просто вернуть им утраченное физическое зрение, но и изменить что-то в их душе. И первый вопрос, который Он задает им: «Веруете ли, что Я могу это сделать?» — кажется странным. Стали бы они преследовать Иисуса, если бы не верили, что он может их исцелить? Но вопрос, который Господь задает слепым, может оказаться довольно существенным для каждого, кто читает Евангелие.

Многое в жизни кажется нам само собой разумеющимся, и потому часто основной движущей силой в нас становится инерция. Мы ходим в Церковь, повторяем привычные формулировки молитвы, просим о чем-то Бога, ищем у Него помощи, - но часто ли мы задумываемся, почему и ради чего мы все это делаем? Потому ли, что верим в Него, доверяем Ему, или просто повторяем набор магических действий в надежде, что от этого станет чуть легче жить?

И в этой истории Господь словно возвращает каждого из нас к этому главному вопросу – доверяем ли мы Ему свою жизнь, готовы ли к встрече с Ним лицом к лицу не ради здоровья или благополучия, а просто ради Него Самого?

В том, что сказали о Христе фарисеи, есть своя внутренняя логика. Если этот Плотник из Назарета изгоняет злых духов и исцеляет больных, то этому должно быть какое-то объяснение. Что за сила действует в Нем? Почему Его воля об исцелении («Хочу, очистись», «Замолчи и выйди из него»…) столь действенна? Непредвзятые люди говорят: «великий пророк восстал в Израиле», предполагая, что Божья воля действует через Иисуса, — вполне естественная гипотеза. Но фарисеи не согласны, что Божья воля может подействовать, не сказавшись им, что Бог может позволить Себе делать что-то для фарисеев неожиданное. И потому их оценка естественно вытекает из отрицания: Он изгоняет их силой их собственного князя. Характерно, во-первых, что интенция отрицания, вообще говоря, сама собой развивается в сторону проклятия. Во-вторых, очевидно, что принимая Иисуса за самозванца-лжемессию, фарисеи крайне невнимательны. Лжемессии (а их и сегодня хоть отбавляй), совершая нечто необычное, непременно используют это для подтверждения собственного престижа. Фарисеи, услышав о чудесах Иисуса, предполагают, что и Он поступает так же. Они просто не дают себе труда выяснить дело до конца и выносят свое суждение, не узнав, что Иисус постоянно запрещает людям разглашать о таких чудесах. Вот так мы загоняем себя самих в ловушку и не встречаем Бога только в силу собственной предвзятости.

Исцеление слепых, о котором говорится в сегодняшнем евангельском чтении, в определенном смысле очень типично. Приступая, слепые называют Иисуса Сыном Давидовым, принося свое превоначальное исповедание. Как это бывает почти всегда, Он задает вопрос о вере, и затем — по вере вашей да будет вам. Как и в иных случаях, Он просит их не разглашать о чудесном исцелении. Это важно, потому что по мере того, как Господь совершает все больше чудес, у людей все больше соблазн поставить Его земным владыкой, так что эта просьба вполне очевидна.

Но что означает она для самих слепых, которые, кстати, не были способны исполнить ее? Что означает она в более широком контексте призвания человека возвещать и славить великие дела Божии? Каково это для самого человека, стать участником чуда Божьего милосердия — и получить повеление молчать об этом? Мы, конечно, не знаем истинных мотивов происшедшего, но, глядя в зеркало, кое о чем можем догадаться. В частности, быть может, дело просто в самом обычном хвастовстве. Так мы гордимся знакомством с каким-нибудь известным человеком. Мы собираем совершенно никчемные автографы довольно сомнительных знаменитостей. Зачем? Чтобы похвастаться. Если на меня обратила внимание знаменитость, значит, что-то во мне есть. И Творца мы представляем этакой суперзнаменитостью. Раз Он исцелил нас от слепоты, значит чем-то мы хороши, лучше других. Как просто. И как глупо. Ведь Бог не знаменитость, Он не старается почаще мелькать на глазах, да и не нужно это Тому, Кто сотворил небо и землю. Но главное, и самое трудное для нас — то, что Его милость беспричинна. Он исцелил слепых не потому, что они лучше других, а потому, что каждый из нас для Него уникален.

Неразглашенное чудо может стать содержанием глубоко личных, тайных отношений с Богом. Есть нечто, о чем знаем только Ты и я, и этим мы становимся так близки. Обладать этим жизненно важно. Настанет день, когда Он скажет тебе, как Нафанаилу: «...когда ты был под смоковницей, я видел тебя», - и твой обмен веществ станет жизнью. А если ты разглашаешь чудо, нарушая просьбу Христа, то личных отношений нет, и чудо становится автографом знаменитости, тускнеет и забывается.

Так всё-таки: убеждает ли чудо? Как видно, не всех и не всегда. Казалось бы, при тех совершенно очевидных для всех явлениях силы Божией, силы Царства, какие были явлены Иисусом, не поверить в чудо было невозможно. Но, как видно, о Царстве можно свидетельствовать, но невозможно доказать его реальность тому, кто не хочет верить. И фарисеи, например, изобретают всё новые и новые объяснения тому, что, по сути, ни в каких объяснениях не нуждается, а нуждается лишь в принятии. Но принимать совсем не хочется, и в этом всё дело. Казалось бы, кого-кого, а фарисеев, заявлявших о себе как о мессианистах, явление в мир Мессии и Царства должно было только радовать. И оно, наверное, так бы и было, если бы Иисус действовал так, как должен был, по представлениям тех же фарисеев, действовать Мессия. Но в том-то и беда, что Иисус этим представлениям не соответствовал и соответствовать не собирался. А дальше произошло то, чего не произойти не могло: ведь логика противостояния требует его обострения, которое в конечном счёте и происходит. Прежде лидеры фарисейского движения пытались объяснить совершаемые Иисусом чудеса и исцеления более-менее нейтрально, теперь они переходят к прямым обвинениям, притом обвинениям весьма серьёзным, по сути, обвиняя Спасителя в язычестве и демонопоклонстве. Логика проста: если бить, то изо всех сил и наотмашь, если обвинять, то так, чтобы оправдаться было как можно труднее. И дело не только в желании избавиться от Иисуса. Как видно, обвинители Иисуса пытаются убедить не только других, но и самих себя в собственной правоте. А для этого нужны обвинения как можно более тяжкие, и уже неважно, насколько они правдоподобны: в такой ситуации ум согласится на любой аргумент, лишь бы он оправдал неприятие того, что не принять невозможно. Запугать не только других, но и самих себя, запугать так, чтобы дороги назад не было, чтобы никто и думать не смел, что этот Человек, может быть, от Бога. А для такого запугивания необходимо табу, которое блокирует всякую попытку посмотреть на ситуацию иначе ещё на подсознательном уровне. Обвинение в демонопоклонстве и было таким табу. Табу, которое становилось последним убежищем религиозности, противостоящей Царству.

Давайте еще раз подумаем о том, почему Иисус запретил исцелившимся бесноватым разглашать тайну их исцеления. Вспоминаются сразу все привычные и хорошо знакомые нам аргументы: первое, Он не хотел становиться земным владыкой, второе, Он не хотел профанации чуда, и наконец, Он Сам говорил, что всякое добро должно делаться втайне («у тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне» Мф 6:3,4) и разумеется Господь первый подчиняет Себя Своему Закону (как это ни парадоксально!). Все это безусловно так. Но исчерпали ли мы этими объяснениями весь спектр смыслов читаемого нами сегодня текста? Нет, ибо текст Евангельский неисчерпаем. Попробуем подумать вот о чем. «Не случайно афонские монахи учат, что к чудесам нужно относиться крайне осторожно, а рассказывать о них только на исповеди духовнику», пишет в своей книге по Евангелию от Иоанна о. Георгий Чистяков. Почему? Ведь рассказ о чуде так согревает всех, кто рядом, если с тобой произошло чудо, оно просто жжет тебя изнутри, и не поделиться им с близкими по духу людьми, кажется, просто невозможно, просто грешно, кажется, лишить их радости сопереживания. И все-таки нельзя. Но почему, почему? Один из возможных ответов: тайна, хранящая отношения двоих, меня и Бога, от вторжения, оберегающая то пространство в моей душе, где только я и мой Бог. И ужасно если нет в человеке тех особых личных отношений с Богом, куда есть доступ еще только духовнику, может быть, а может и ему нет. Если этого нет, нет веры. Вообще слово тайна ключевое слово для духовности. На тайне легко спекулировать, но разве это страшно тому, у кого в душе есть надежная келья, в которую он, войдя, затворяет за собой дверь и молится Богу своему, «который втайне» (Мф 6:6).

Сегодняшнее чтение продолжает историю Царства, входящего в мир. Иисус идёт по миру, неся с Собой полноту жизни, никогда прежде не виданной на земле. Там, где является эта жизнь, не остаётся места болезням и смерти. Исцеляется женщина, долгие годы страдавшая кровотечением (ст. 20 – 22); воскресает дочь синагогального старосты («начальника синагоги») (ст. 23 – 26); прозревают слепые (ст. 27 – 31); освобождаются от власти тёмных сил одержимые (ст. 32 – 33). И всё это — естественно, как бы само собой, без особых усилий; достаточно Его появления, чтобы чудо совершилось. Там, где полнота жизни и полнота Царства, там нет места ни болезням, ни смерти. Конечно, Царство пока лишь входит в мир, оно не раскрылось ещё во всей полноте, а потому и мир преображён лишь частично. Природа его только начала меняться, а завершится этот процесс в конце времён. Но даже этот ещё не до конца обновлённый мир, соприкасаясь с Царством, исцеляется от своих болезней. В непреображённом мире нельзя жить вечно, но в нём можно быть здоровым и не умирать прежде естественного срока, и эту возможную на данный момент полноту жизни получает каждый, соприкоснувшийся с Царством. Конечно, для такого соприкосновения важно и доверие к Тому, Кто это Царство принёс в мир; и исцеления, и воскрешение становятся возможными лишь по вере тех, кто обращается к Иисусу (ст. 18, 22, 29). Но насколько глубока эта вера? Насколько доверяют Иисусу, к примеру, те слепцы, которых Он исцелил (ст. 27)? Казалось бы, вера их была глубока: ведь они прозрели, и прозрели, по слову Спасителя, «по вере» (ст. 29). Но дальше происходит нечто странное: тот же самый Человек, Который исцелил слепцов, попросил их, чтобы они молчали о том, что с ними произошло (ст. 30). А они не могут молчать (ст. 31). Казалось бы, если доверяешь Тому, Кто тебя исцелил, исполнить Его просьбу (совсем, в общем-то, нетрудную) должно быть чем-то само собой разумеющимся. Но вот оказывается, что с доверием всё не так просто. Оно несомненно было у двух слепцов тогда, когда они жаждали исцеления. Но теперь, когда исцеление произошло и слепцы перестали быть слепцами, они уже не относятся всерьёз к просьбам Исцелившего. Всё изменилось, и важное прежде теперь перестало быть важным. Прежде к словам Иисуса они относились с величайшим вниманием и, потребуй Он от них чего-то ради исцеления, они, без сомнения, исполнили бы всё в точности. Но теперь, когда проблема исчезла и цель оказалась достигнута, они забыли о том, что связывало их с Иисусом. А вместе с тем исчезла и ответственность: недавние слепцы делают уже не то, что велел им Иисус, а то, что считают правильным они сами. Легко желать Царства, когда в жизни проблемы, и тем легче, чем проблемы серьёзнее. Гораздо труднее сохранить ему верность тогда, когда проблемы исчезают и жизнь снова становится прекрасна.

Каждый раз, когда в Евангелии происходит исцеление, совершается чудо. Не просто чудо медицинского или психологического характера — скорее, это чудо откровения о Боге, о том, что Он не таков, каким мы Его представляли. Христос, действительно, почти во всех случаях описанных исцелений действует, разрушая существующие религиозные представления: Он прикасается к нечистоте болезни и смерти, Он принимает отверженных, калек, Он делает условием чуда не праведность человека, а его веру... Поэтому радостная Весть Иисуса — не только о том, что Бог делает (исцеляет, прощает, воскрешает), но, что важнее, — о том, какой Он. Ведь на пути веры и надежды на Бога чаще всего стоят наши искаженные понятия о Нем: что Он не станет копаться в нашей земной грязи, не захочет иметь дело с такими, как мы, а если захочет, то будет поступать в соответствии с нашими представлении о добре и зле. И все же, у нас есть хорошая Весть: есть надежда, что Он — другой.

Еще одна «серия» чудес Иисуса. Обратите внимание, насколько разные эти четыре исцеления. Очень показателен случай с кровоточивой женщиной: Иисус не совершает здесь ничего специального, исцеление происходит в результате встречи ее дерзновенной веры (кровотечение делает человека нечистым, и он не имеет права прикасаться к другим людям) с силой, пребывающей в Иисусе (прочитайте этот эпизод в Евангелии от Луки), что приоткрывает тайну чудес Господних. Описание каждого из остальных исцелений завершается упоминанием о том, как на него реагируют люди. Конечно, разносится слух об Иисусе. Конечно, исцеленные Им неспособны послушаться Его, даже хотя бы из благодарности. И конечно, чудеса Христа, как и Его проповедь, одних привлекают к Нему, а других отталкивают. На обвинение в сотрудничестве с князем бесовским Иисус будет отвечать позднее (мы с вами еще прочитаем об этом в 12-й главе).